Готовиться к рекорду спортсмены начали еще год назад. И вовсе не в небе. Чтобы каждый участник группового прыжка отработал свои действия до автоматизма, фигуры сперва собирают на земле. Лежа на траве, парашютисты отрабатывают каждый захват, каждое движение, которое потом им придется повторить на многокилометровой высоте.
— Сперва ребята тренировались малыми группами по 15–20 человек. Затем секторами, в каждом из которых было от 22 до 25 человек. И только потом сектора (а наша фигура состояла из пяти) последовательно объединяли в общий рисунок, — объясняет главный тренер сборной России по парашютной групповой акробатике, заслуженный мастер спорта Александр БЕЛОГЛАЗОВ.
С земли то, что происходит в небе, напоминает картинку в калейдоскопе — одна фигура плавно перетекает в другую, затем — в третью. Первой формации (так в этом виде спорта называют фигуры, которые собирают парашютисты) дали название «птица счастья». В каждом секторе, если проявить фантазию, можно было увидеть голову, крыло, хвост. Затем ребята перестроились в снежинку. Третья фигура напоминала морозный узор на окнах.
В принципе, парашютисты могут создать в небе любой рисунок. Все зависит от их опыта.
— Например, в Америке международным составом мы строили птицу феникс. Получилось один в один, как на картинах. Феникс символизировал возрождение парашютной акробатики как вида спорта. Но тогда прыгали исключительно профессионалы. У нас же в этом году 30% участников были новичками, то есть имели по 100–200 прыжков, — говорит тренер.
— Что самое сложное для спортсменов в воздухе?
— Падать с одинаковой скоростью со всеми, ведь у каждого свой вес, аэродинамические характеристики. Чтобы все ребята падали синхронно, мы надеваем на них специальные пояса с грузом от трех до двадцати килограммов.
Групповую парашютную акробатику называют самым командным видом спорта. От одного движения каждого парашютиста зависит, будет ли фигура жить или он ее «сломает».
— Допустим, человек подошел к месту захвата с остаточной вертикальной или горизонтальной скоростью, которую можно развить до 400 километров в час. А у фигуры и остальных парашютистов скорость не больше 190 км в час. Представьте, с какой силой этот спортсмен, если сделает захват, будет тянуть к земле остальных товарищей, — приводит пример Белоглазов. — При такой ситуации может произойти не только завал фигуры, это грозит серьезными травмами.
Для общения на высоте в несколько тысяч метров парашютисты придумали свой язык.
— В основном используем жесты либо сигнальные ленты. Когда, например, нужно перестроиться, сигнальщик выпускает ленту. Ее видят все участники формации и понимают, что нужно начинать маневр.
Прыжки выполняли с самого большого в мире российского вертолета Ми-26, предоставленного Министерством обороны. Изначально предполагалось, что парашютисты будут прыгать с высоты в шесть тысяч метров. Но погода внесла свои коррективы. В день установления рекорда было очень жарко. Даже на пяти тысячах метров температура была всего минус три градуса. Обычно же минус 25–30.
— Мы предполагали прыгать с шести тысяч метров. Но высоко поднимать вертолет было очень опасно: могли перегреться двигатели. Поэтому пришлось прыгать с 5200 метров. Время, которое ребята могли находиться в свободном падении, уменьшилось на несколько секунд. А если перед тобой стоит задача построить три фигуры, каждая секунда на счету.
Рекорд установили 19 августа. Как это часто бывает, в последнем прыжке. Хотя до этого спортсмены совершили больше 18 попыток.
— Было несколько удачных прыжков, но из-за небольших ошибок судьи не засчитали нам рекорда. Горючее заканчивалось, оставалось только на крайний взлет… И неожиданно у нас все получилось, — вспоминает участник рекордного выступления Ярослав Гречкин.
— Наверное, все спортсмены в конце сконцентрировались, собрались?
— Наоборот, все расслабились. Как ни странно, именно это нам помогло. Тренер все предыдущие дни говорил нам: «Расслабьтесь, не торопитесь, выполняйте захват мягче». Если спортсмен, подойдя к фигуре, резко хватается за руку товарища или за специальную «колбаску», он начинает тянуть часть фигуры на себя, формация начинает «ходить». Есть риск, что она просто может распасться. А во время крайнего прыжка все мы расслабились — и это дало результат…
