Это был один из лучших спортивных комментаторов страны. Были Синявский, Озеров, Махарадзе, Майоров, Маслаченко…
И всегда в этом ряду стоял Перетурин. И всегда, упоминая этих великих мастеров разговорного жанра, которые уже ушли, я писал после его фамилии: дай Бог ему здоровья. Потому что он был жив. Еще жив.
В последнее время о нем вообще мало кто слышал. Знали, что он тяжело болен. И помнили уже немногие. Недавно ребята из «Матч-ТВ» подарили ему большой телевизор. Чтобы он мог смотреть свой любимый футбол. Пусть лежа, пусть молча.
Когда уходит такой замечательный человек, люди пишут воспоминания. Потому что у каждого он свой. Вот и у меня свой Перетурин. С самого детства.
Он отличался какой-то легкостью, ироничностью ведения репортажей. В нем напрочь отсутствовала звериная серьезность. Хотя он, безусловно, был советским человеком, со всеми плюсами и минусами.
Помню, в 79-м папа взял меня на встречу команды ЦСКА со зрителями. Этот вечер вел Перетурин, сам Перетурин! Такой молодой тогда, совсем не седой. Я пожирал его глазами, ловил каждое слово.
А потом был 82-й год, чемпионат мира в Испании. И именно там Перетурин был лучшим, несмотря на всю конкуренцию его замечательных коллег. Он там провел самый худший матч турнира ФРГ—Австрия. Худший, потому что договорной. Перетурин сразу это почувствовал, тут же назвал этот спектакль своим именем, ничего не утаил. Матч был худшим, а Перетурин — лучшим. И еще он там комментировал ФРГ—Франция, самую потрясающую игру за всю историю ЧМ. Да, где мушкетеры-французы сначала вели 3:1, потом немецкий вратарь Шумахер травмировал (чуть не убил!) защитника трехцветных Баттистона, потом на замену вышел великий, но травмированный Румменнигге, и немцы сравняли счет. И выиграли по пенальти. А над всем этим действом парил, царил он — Владимир Иванович Перетурин. Поймал такой драйв от этой игры — и мы, болельщики, прижавшись к телеэкранам, оценили это. На великолепную игру пришелся великолепный комментатор — вот так бывает.
Помню 88-й, чемпионат Европы, где мы стали вторыми, проиграв в финале Голландии. И самую знаменитую шутку Перетурина всех времен и народов, касающуюся блестящих чернокожих нидерландских футболистов — Гуллита, Райкаарда: «У этих игроков отцы из Суринама, вот почему они так классно играют. Эх, нам бы таких отцов…» Не знаю, намеренно ли он так иронизировал или само пошло, но цитата ушла в народ, вошла в анналы и была отлита в граните. Потому что так выражаться мог только большой импровизатор.
Потом было его «Футбольное обозрение», очень советское, но очень значимое. Перетурин там старался разоблачить всяческие «договорники». Очень старался… Но он был практически в единственном числе на этом благородном поприще. И еще был похож на Дон Кихота, воевавшего с ветряными мельницами.
А потом мы с ним встретились. Но не сразу. Предварительно договорились созвониться. Звоню — никто не отвечает. Ничего не понимаю, опять звоню. После сообщили: у него инсульт. Первый инсульт. Но он выкарабкался! И мы все-таки встретились в «Останкино», в его маленькой комнатке. Очень хорошо поговорили. Но тогда Перетурин был уже почти что не у дел. Его «Футбольное обозрение» закрыли, он стал не нужен.
Последний раз я встретил Перетурина в очень грустный момент: на похоронах его замечательного коллеги Наума Дымарского. Перекинулись словами, погоревали…
И вот теперь — он.
Главное — не забывать, помнить, каким ярким талантом он был. Как дарил нам прелесть общения, сопричастия с футболом, со спортом вообще. Сколько радости он принес нам.
За всё — спасибо.
