"Прошел курс лечения от отца в селе"
– Я родился слабеньким, на 8-м месяце беременности, и медсестры при рождении мне сломали руку, о чем не сказали. Это дало осложнение и развилось в остеомиелит. Со временем левая часть стала плохо развиваться, рука находилась не на месте. Но моего отца, а я являюсь единственным сыном, это не расстроило и он решил меня закалить: с детства гонял меня в селе, много приходилось трудиться физически. Если одни носили ведро, то мне давал два ведра и особую нагрузку на левую руку. Потом на медкомиссиях постоянно спрашивали, какой курс лечения я проходил (улыбается). А двоюродные братья меня на турник закидывали и связки разрабатывали.
– По началу было больно?
– Не то что больно, просто не получалось многое делать. Плавать, подтягиваться как следует. Только классу к пятому получилось нагнать и перегнать сверстников на турнике. А старшеклассники всегда на меня косо смотрели, мол, инвалид и не может дать отпор...
– Дрались?
– О, меня братья закалили так, что меня потом первым драчуном прозвали, аж школу менять пришлось (смеется). Почти на каждой перемене дрался. Только когда в Гимназию перешел, переключился на футбол. Пытался еще на секцию вольной борьбы ходить, как же иначе в Осетии, но мама боялась, что руку еще сильнее мне травмируют, запрещала... В тайне два месяца позанимался, потом она узнала и сказала, что только футбол.
– Именно благодаря футболу оказался в паралимпийском спорте?
– Да, тренер подсказал школу во Владикавказе, и я стал с ними на соревнования выезжать. А потом он заметил, что я очень быстро бегаю и предложил попробовать себя в легкой атлетике. И понеслась: молодежный чемпионат выиграл, мировой рекорд среди юношей, первенство мира взял...
– Выступал в нескольких дисциплинах?
– И бегал, и прыгал, как многоборец.
– Почему не ушел в какую-то одну отрасль?
– Меня сначала отдали в спринт, а короткие дистанции и прыжки похожи по механике из-за стартового взрыва. Это потом уже перешел на 400 и 800 метров, там уже характер нужен. Даже когда в смешанные единоборства начал переходить, мне стали говорить: «Так вот почему ты хорошо эти дистанции бегал, там же характер нужен, как в бою!».
– За полтора месяца до Паралимпиады в Рио-де-Жанейро ты выиграл два «золота» на чемпионате Европы. Тогда еще ничего не предвещало беды?
– По моему мнению, толчком к отстранению сборной России стал как раз тот чемпионат. Мы приехали не самой большой делегацией, а выиграли общекомандный медальный зачет. У британцев, а президентом Международного паралимпийского комитета (МПК) является именно британец — Филип Крэйвен — было 30 медалей, а у нас столько одних золотых. Может, их это и ошарашило? Начиная с 2013 года у нас появились очень сильные спортсмены и, думаю, мы бы смогли выиграть зачет в Рио.
– Прицепились к допинговым пробиркам.
– Я сам видел, как их закручивают. Если до последнего щелчка это сделать, то открыть их сможет только специальный аппарат, который находится в Швейцарии. Даже ФСБ это сделать не сможет (улыбается). А они так обвиняют... Ладно, поймали они якобы биатлонистов и представителей зимних видов спорта. Летние тут причем? Почему мы не смогли поехать на Паралимпиаду? Проблема еще в том, что у нас нет отдельных федераций, как у обычных спортсменов. Легкая атлетика, волейбол, стрельба из лука — все это ПОДА (поражение опорно-двигательного аппарата). Если отстраняют, то всех. А потом наши квоты раздают другим странам...
– В 2017 будет чемпионат мира, как обстоят дела с ним?
– Если бы мы не выступили на чемпионате Европы в 2016, то у нас не было бы квот на это мировое первенство. Сейчас идет всякая суета, еще ничего не понятно. Думаю, все эти санкции еще впереди... Поэтому сейчас я хочу воспользоваться моментом и попробовать себя в смешанных единоборствах.
"Президент МПК просто отвернулся от нас"
– Что ты почувствовал, когда стало окончательно известно о вашем отстранении?
– Работает всю жизнь человек поваром, а у него сковородку отбирают. Занимается человек футболом, а у него отбирают мяч и говорят иди просто бегай. Вот тоже самое. Мы четыре года пахали ради этого! Постоянно на сборах, дома редко, и тот, кто запрещал нам ехать в Рио, даже не представляет, через что спортсмены проходят. Обидно знаешь что было? Крэйвен ведь сам инвалид. И когда наши «колясочники» спросили его, почему ты лишаешь нас Паралимпиады, он просто отвернулся. Вот, что было шоком.
– Если бы был ультиматум: или под нейтральным флагом выступаешь, или никак, то поехал бы в Рио?
– А в нашем паралимпийском комитете сказали, чтобы мы писали индивидуальные заявки в МПК. Мы все это сделали, и всем поголовно отказали. Если бы удовлетворили только мою заявку, я бы, честно, собрал всю сборную России, и если хоть один человек сказал бы, что ему это не нравится, клянусь — не поехал бы. Но если ни у кого не было бы претензий, тогда выступил бы.
– Так как основные обвинения касаются допинговых нарушений, расскажи, как вообще у нас обстоят с этим дела, исправно ли проверяют?
– Я состою в международном пуле, который находится под особым наблюдением: рекордсмены мира, чемпионы мира и так далее. Я постоянно должен указывать где я нахожусь и в какое время. Если меня там не будет — предупреждение. Три таких и дисквалификация. У меня не было ни одного. Ко мне приезжали на сборы, домой, на мировые первенства. В 2016 году меня проверили на допинг 5 раз. Ни одной положительной пробы.
– Агенты Всемирного антидопингового агентства (WADA) не очень церемонятся?
– Меня вытащили из номера в гостинице, не дали даже футболку надеть, я расписался на их бланке и меня повели за собой в туалет. Зашли прямо со мной, следили за каждым действием. И вот как я тут что-то подменю? Я же не Гарри Гудини.
– Российская альтернатива Паралимпиаде стала некой отдушиной?
– Там все было как раз на высшем уровне, очень хорошая атмосфера. Мы потом смотрели, как выступают в Рио... У нас здоровая конкуренция с Андреем Вдовиным, и знаешь что? Гарантирую, что если бы мы были на Паралимпиаде, мы бы привезли шесть медалей на двоих: три «золота» и три «серебра».
"Доктор перед боем спросил, понимаю ли я куда попал "
– И как раз после этих соревнований ты решил податься в MMA?
– Еще в 2014 году я начал у себя дома обустраивать зал. Тренажеры, грушу повесил, все делал на свои призовые с соревнований. Спортивный комплекс рядом закрыли, он в аварийном состоянии был, его забросили. Я туда влез, никому не нужные маты позаимствовал (улыбается). Потом начали друзья с улицы приходить и у меня тренировались. Я с ними. Затем на сборах перед Рио познакомился с Тимуром Айляровым, кикбоксером, он позвал в Москве позаниматься в Vityaz Fight. Я как знал, взял с собой перчатки...
– И уже успел провести один бой.
– Да, любительский. На месяц после альтернативных соревнований съездил домой, потом вернулся и выступил. Волнения было, ух! Первый раз в клетке... Но сразу себе сказал, что это мое.
– Проблемы с рукой сказываются в единоборствах?
– Сначала были проблемы с прохождением медкомиссии. Я же обычно с паралимпийцами ее прохожу. Доктор спрашивает: ты вообще понимаешь, что это такое? Говорю да. Думала, что я подделал документы. В итоге второй врач спросил у меня, в чем заключается моя инвалидность и сказал, что это не проблема.
– Бой ты проиграл?
– Да, опыта не хватило. Как и говорил, в борьбе есть пробелы, пытался компенсировать в стойке — школьный опыт помогал, у меня на улице рекорд не меньше, чем у Хабиба Нурмагомедова (смеется). После поединка врач сказал мне, что если вы, паралимпийцы, все такие целеустремленные, то ждем вас в MMA.
– Ты будешь окончательно переходить в единоборства?
– Нет, хочу на два фронта. Одно другому не помеха, было бы желание. Эйнштейн утром лекции читал, а вечером в ресторане на скрипке играл. Лев Яшин играл и в футбол, и в хоккей. Да, я люблю MMA, сердце лежит именно к ним, но все, кем я стал и чего добился стало возможным благодаря легкой атлетике и паралимпийскому спорту.
