— Георгий, в ходе церемонии акценты не слабо так были смещены в сторону экологии — и росточки пронесли, и семечки побросали, и символ в виде зеленого дерева возникал, и малую чашу, дабы не коптить небо, зажгли... В плане постановки — это правильный ход, здесь нет нарочитого фетиша?
— С одной стороны, великие леса Бразилии в самом деле называют «легкими планеты». Красивая идея, неплохая сама по себе тема. Но вот вопрос — как всё это было подано? Сразу оговорюсь, что олимпийские церемонии давно уже вышли из-под контроля в плане траты на них каких-то совершенно бешеных денег и использования невероятных технологий. В этом смысле переплюнуть Сочи было уже просто невозможно. Так что со стороны бразильцев это парадоксально умный ход — пойти по пути экономии, простоты, положиться на идею экологии.
— Да, от этой зрелищной «гонки вооружений» можно с ума сойти.
— Ну конечно. А у них реально не было денег; я просто это знаю, что они не располагали такими невероятными ресурсами как, скажем, китайцы или та же Россия. Так что концептуально они правы, всё построили в ином ключе.
— Но сколь грамотно построили?
— Вот это другой вопрос. Одно дело талантливо и метафорично через образы преподнести экологическую тему прямо на стадионе, другое — показать дидактичный ролик-лекцию про глобальное потепление. То есть не был найден художественный прием; это же все-таки праздник! И если каждый начнет поучать — что это будет?.. Более того скажу — запускать ролик вообще запрещено: по правилам МОК ты должен сделать шоу живьем, в этом-то вся интрига. А заменить всё видеорядом — это, конечно, намного дешевле; но что тогда происходит на «Маракане»? Люди же не для того пришли, чтобы на экране кино смотреть. Повторяю, есть главная идея (и мы этому жестко следовали в Сочи): сделать праздник именно на стадионе (а не только в глазах телеаудитории).
— Это намного сложнее...
— Сложнее — да. Но в этом и прелесть! За счет чего создается напряжение в глазах трех миллиардов людей в мире? За счет того, что идет живое действие, в котором что-то может пойти не так...
— Как в Сочи с неоткрывшимся кольцом.
— Совершенно верно. Но всё, что случается — оно уникально, это случается один раз, это не какой-то ролик, который можно смотреть бесконечно. А если в ходе шоу теряешь ощущение уникальности, то ты теряешь драму. Шоу становится не драматичным и не художественным, смотрится без интереса.
— Зато 15 000 человек пляшут внутри стадиона...
— Это третья сторона вопроса: перед нами действительно неевропейская культура. Она иная. Так, друзья, а вот тут давайте вспомним эту песню, потом другую; затем начнем плясать... Пусть пляшут. Но с точки зрения внутренней драматургии я не увидел ясно и понятно рассказанной истории.
— Нет, сначала попытались — жизнь аборигенов в джунглях, потом шторм, португальцы приплывают, рабство завозят...
— Ну да, а потом вдруг резко возникают небоскребы Сан-Паулу... К слову, технологически они (проекция как бы вырастающих из-под земли 3D зданий, по которым прыгают акробаты) были сделаны на высоком уровне; визуализация развивается постоянно, и в Рио (в этом эпизоде) она была даже круче, чем в Сочи. Но опять же — нет драматического напряжения. Европейская культура строится на содержании, на литературном ощущении, на истории; у них нет никакой истории, они могут себе 15 минут плясать, и это нормально. У них так и карнавалы проходят. Никто никуда не спешит. Идут и танцуют. Но тут три миллиарда на тебя смотрят...
Вообще, с постановочной точки зрения, каждое открытие Олимпиады — это катаклизм. Одна команда уходит, другая приходит. Знаю, что и здесь уходили дизайнеры; но эта церемония стала поворотной — да, ее нарочно сделали скромной, с другой стороны, это шаг назад, разочарование. Не было никаких сложных конструкций и так далее.
— Стояла основная декорация города, по которой бегали танцоры.
— Плоская сцена — это то, что нельзя делать на телевидении. Потому что камера, которая вертится на 360 градусов, должна лететь вокруг действия, хватать с разных ракурсов, а здесь все показывают с одного угла, идет «плоский», статичный кадр, теряется динамика...
— Это же первая Олимпиада в Латинской Америке, особого опыта делать такие вещи в «своих декорациях» пока нет...
— Думаю, вы правы. Пусть так — первая Олимпиада, новая культура, открывается иной угол зрения. Невозможно все время продолжать только европеизированную эстетику. Но вот возьмите традиционный бразильский карнавал (который я очень люблю). Какие там роскошные, сумасшедшие костюмы. Здесь ничего подобного мы не увидели, хотя на эту тему можно было бы интересно пофантазировать. Но они не дали волю своему воображению. Все скромно.
— Может, они четко не видели адресата? Делали не на весь мир, а для себя?
— Совершенно верно, им не хватило какого-то глобального взгляда на мир. Это, кстати, очень сложный баланс всегда. В Сочи мы отталкивались от своей культуры, но у нас была уверенность в этой культуре. Я так и говорил во время работы: «Если мы все делаем с полной убежденностью в своей правоте и уверенностью в культуре, — нашу задумку все поймут; кто-то мог не знать Малевича и не читать «Войну и мир», но все понимали, что это аутентично и работает, в итоге, на весь мир». Здесь я не почувствовал уверенности в «своем материале». Нет образа, который бы запомнился. Он не сложился.
