Анатолий Евгеньевич и сейчас, будучи депутатом Госдумы 6-го созыва, человеком, 250 (!) раз в сумме облетевшим вокруг Земли, членом Попечительского совета ФСИН (Федеральной службы исполнения наказаний), успевает играть.
И не только в турнирах, по количеству побед в которых давно побил все рекорды. Но и – просто для удовольствия.
«Чтобы расслабиться и переключиться», – говорит.
Например, с Сергеем Карякиным рубится, ныне – претендентом на мировую корону, которому скоро предстоит чемпионский матч против норвежца Магнуса Карлсена. «Удивительно, но чаще теперь он стал меня обыгрывать…» – улыбается Карпов.
Но мы с ним решили в преддверии 65-летия, которое легендарный гроссмейстер отмечает в понедельник, 23 мая, не про шахматы в первую очередь поговорить – Анатолия Евгеньевича с этой стороны и так неплохо знают.
Вот Карпова-человека раскрыть – задачка поинтереснее. Тем более тут нас сицилианской защитой не испугаешь…
«И началась бродячая жизнь»
- Смеем предположить, что ваши успехи – не только результат упорных тренировок. Но и хорошие гены. Это правда, что ваш отец был знаменитым инженером, создателем системы “Град”? И вообще – расскажите о семье, в которой вырос прославившийся на весь мир шахматист.
- Про папу – правда. А вообще мы южноуральские. Видимо, когда демидовские заводы создавались, то приехали туда и наши предки. Или привезли их. Сначала был завод, потом появился город Златоуст. Там я родился, 14 лет прожил… Город еще знаменит ракетным конструкторским бюро имени академика Макеева. И собственно, спортсменами: конькобежкой Лидией Скобликовой в первую очередь. При этом наш город считался столицей лыжного спорта. Я всех на тот момент известных лыжников и их семьи видел, потому что у нас проводились все чемпионаты страны, пока не появились другие центры. Правда, как они там жили, вообще-то не понимаю, потому что ничего приличного не было – ужасная городская гостиница...
Я тоже к лыжам привык с детства. Мы жили над прудом, можно было просто выйти из подъезда, надеть лыжи и прямо по центральной улице скатиться к нему, через него уже рвануть в лес – и там кататься. Пока не наступило сумасшедшее автомобильное время, помню, весь город в воскресенье при хорошей погоде выходил на лыжные пробежки. Мы тоже выходили всей семьей, отец, мама, сестра и я, друзья наши…
- Раз папа был большим человеком – вы в отдельной квартире жили?
- Нет, сначала в такой суровой коммуналке, в маленькой комнатке, в квартире же всего было 6 семей. Интересно, что несколько лет назад мы вновь познакомились с моим соседом. Они военные, семья Левченковых, сын потом стал полковником – они дружили с моими родителями. И когда я был маленьким, мы получили вторую комнату, потому что они уехали на Украину. Сейчас они живут в Москве – и вот несколько лет назад мы встретились, очень приятно было.
Помню ещё, как всё было не слишком устроено. Я родился в 51-м году, с продовольствием было уже хорошо, это потом при Хрущёве намного хуже стало, натворил он дел… Но с точки зрения бытовых условий, помню, ужас был. Я терпеть не мог, да и до сих пор не могу, всякую "живность". А там были клопы – и когда они меня начинали кусать, я поднимал всю семью. Родные включали свет – и если хотя бы одного клопа не находили, я заснуть не мог. Пытались защититься, но они – твари хитрые. Если ножки кроватей ставили в ведра с водой, они заползали на потолок и с потолка прыгали. Правда, потом как-то неожиданно всё исчезло. Когда я первый год пошел в школу, клопов уже не было. А в 60-м мы получили отдельную квартиру. Отцу дали как главному инженеру. Это было колоссальное событие, хоть по площади ничего не добавило, но зато – своя кухня, туалет...
- Когда семья переехала в Тулу – вообще, наверное, хоромы получили?
- Нет – когда отец там стал главным инженером завода имени Б.Л. Ванникова, нам сразу предложили квартиру временную. Но в нашей стране, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное, поэтому мы отказались. И примерно 8 месяцев жили в гостинице, в двухместном номере. У нас была раскладушка, которая занимала всё свободное пространство, две кровати... Тогда крепко помучились, но потом получили трехкомнатную квартиру – и там до сих пор живет моя сестра. Я однажды заходил в ту гостиницу и даже в тот самый номер... А я в 1968 году поступил в МГУ – и началась моя бродячая жизнь.
- Вы же на мехмат поступили, а потом перевелись в Ленинград?
- Скорее, сбежал. Когда я поступал, был уже мастером спорта, чемпионом Европы, плюс золотая медаль физико-математической школы... Но я понимал, что будет всё непросто со студенческим спортобществом “Буревестник”. Они ничего не делали для развития детско-юношеского спорта, логически рассуждая, что самые способные придут в институты сами – «и тут мы их заберем». А я сначала играл за команду металлургического завода в Златоусте, потом перешел в ЦСКА, даже получил первую зарплату как инструктор спорта ЦДСА: 90 рублей. У армейцев же была серьезная проблема: мужской состав сильный, а на юношеской доске всегда провал. Это случилось в 1967 году, я еще был школьником, получается, сейчас у меня стаж трудовой деятельности почти 50 лет. Всю систему когда-то наладил Родион Малиновский, он к шахматам относился с большим пиететом. Когда он был министром обороны, его главный ординарец всегда приходил на заседания шахматного клуба – и Малиновский хотел, чтобы в армии этот вид спорта развивался активно. Собственно, тогда во всех домах офицеров организовали секции, блестяще проводились армейские чемпионаты по округам…
И вот я, понимая, что столкновения между ЦСКА и “Буревестником” не избежать, пошел инкогнито сдавать экзамен, мне не хватило половины балла. А тогда была замечательная система, не знаю, почему ее отменили, если ты забирал экзаменационный лист из МИФИ, МФТИ, Московского университета или Ленинградского и отдавал его в другой, то добавляли один балл. Я забрал его – и поехал в Ленинград, уже на следующий день меня ректор поздравил с поступлением. Возвращаюсь через Москву… И как меня нашли в электричке на Тулу, я до сих пор понять не могу! Оказалось, пока я ездил, Михаил Ботвинник и Василий Смыслов (легендарные советские шахматисты – «МК») написали письмо министру образования Вячеславу Елютину с просьбой: мол, есть такой талантливый шахматист, он не добрал на экзамене полбалла, нельзя ли его принять в МГУ вне конкурса?
- А вы их не просили?
- Я вообще ничего не знал. Елютин наложил резолюцию: да, в порядке исключения принять. Меня извлекают из электрички, показывают решение. Думаю, что эта уникальная история и вряд ли ее кто-то повторит.
В общем, вернулся в Ленинград, попросил отдать документы обратно. Они, конечно, сильно удивились. Приехал в Москву, в приемной комиссии мехмата еще больше удивились: «Вы на месяц опоздали». Отвечаю: «Я поступал, но не хватило полбалла – и вот принято решение…» Они не поверили, но позвонили в центральную приемную комиссию, там документ Елютина уже был. Так я оказался в МГУ.
А вот потом возникли проблемы. Когда я стал чемпионом мира среди юношей, внимание “Буревестника” обострилось. Тем более, что выступая за ЦСКА, я бил их представителей. И тут меня зажали крепко – никаких продлений экзаменов, всё день в день, не отпускали на соревнования… И я понял, что надо бежать.
- В смысле?
- В прямом. Выбрал правильный момент, дождался, когда закончилась зимняя сессия и все ушли в отпуск, пришел к заму декана по научной работе, весьма далекому от спорта человеку, подал заявление. Он посмотрел – у меня одни пятерки, говорит: «Жалко таких отпускать». Я сказал, что мне удобнее с тренером в Ленинграде, тот вздохнул и подписал. Потом скандал был большой, он даже дошел до Госкомспорта. После чего было принято разумное решение, что впредь, дабы избежать таких конфликтов, в Спартакиадах и командных чемпионатах “Буревестник” будет получать параллельные очки, если студенты, выступающие за другие клубы, становятся чемпионами. Это снизило накал. Моя история стала последней каплей…
«Однажды отец на 3 года уехал в Москву»
- Вы были счастливым ребенком, это мы уже поняли. А на чем строилось вот это ваше детское счастье?
- У нас была очень дружная семья, в которой родители с любовью относились к детям, а дети - к родителям. У нас было взаимопонимание. Жаль только, что отец все время был занят на работе. Однажды он вообще на три года уехал по заводскому направлению учиться в Высшее техническое училище им. Баумана, были после войны такие ускоренные курсы - специалисты же требовались. И мы это время должны были жить на его стипендию, плюс ему надо было как-то еще в Москве на эти деньги существовать. Это были тяжелые годы, мама по ночам шила, выполняла какие-то заказы. Но из-за этого у неё резко упало зрение, она же недосыпала… Мы ложились в 10 вечера, 3-4 часа она сидела за машинкой при тусклом освещении, короткий сон – и снова за дела. Потом папа приехал – и всё наладилось.
- Мама сейчас жива?
- Ей уже 96 лет. Конечно, есть проблемы со здоровьем, но она держится молодцом. Вообще мама у меня - уникальная женщина. В 90 с половиной лет она сломала шейку бедра. Операцию делать было нельзя, у нее слабенькое сердечко. Моя сестра и я перечитали всю литературу, пытаясь понять, что ей можно, и нашли народные методы, которые укрепляют кости. Это лук или чеснок, 2 грамма на 1 кг живого веса каждый день в любом виде. Но чеснок мама с детства терпеть не могла, поэтому только лук брали и только в тушенном виде. И вот моя племянница, старшая дочь сестры, она закончила журфак МГУ, кстати, потом рассказывала: «Я когда в метро заходила, люди косо смотрели, потому что от меня несло луком жутко совершенно». Но она тушила этот лук каждый день по 100 граммов, мама, пересилив себя, его съедала и что удивительно, в 91 год, не очень хорошо, но у нее срослась шейка бедра. Врачи не верили! Когда увидели результат на рентгене, думали, что мы операцию сделали. А всё во многом потому что у мамы колоссальная сила воли.
- Надо сказать, что у того поколения совершенно другой характер, у многих настоящий внутренний стержень. Родители что-то рассказывали о военных годах?
- Отец работал тогда начальником цеха, дисциплина была сверхжесткой. За минуту опоздания были огромные штрафы, за 5 минут – тюрьма.
Работали по 16-18 часов без выходных, причем я знаю, что первые три года войны большинство людей так и оставалось ночевать на производстве. Фактически там жили. Во-первых, чтобы сэкономить силы, а кроме того, в коллективе же не проспишь: один проснулся - разбудил всех. Будильников-то не было, хотя, правда, были заводские гудки. А я их помню. Ведь, если один гудок, то тогда значит, на улице холодно и первые классы в школу не идут, если два - не учится вся школа.
- С нетерпением ждали гудков?
- Нет, я-то всегда приходил. Школа была недалеко. А вот у нас один парень в любую погоду добирался, его никто понять не мог. Он учился не очень хорошо, но тем не менее всегда, в самый жуткий мороз, шел в школу, а ему нужно было километра два пешком идти. Даже если на улице минус 42-44 - приходил. И вот часто мы появлялись вдвоем. Учительница отправляла нас обратно. И он также через овраги, в гору, возвращался к себе. К сожалению, даже фамилии его не помню.
- А вы хорошо учились?
- У меня не было проблем. Хотя уезжал надолго, шахматные соревнования длинные, а родители только первый год нас контролировали. Но мне достаточно было 2-3 дней, чтобы догнать программу.
«Времена были неспокойные, хулиганские…»
- Когда было легче учиться, тогда или сейчас, как думаете? Сегодня жесткие требования?
- Ну какие же они жесткие, просто изменили стандарты. Вот дочь у меня учится сейчас в 10-м классе, и мне кажется, что многие требования – чрезмерные. А когда Соня была в 8-м классе, помню, в учебнике биологии у неё открыл главу “Членистоногие”. Прочитал полторы страницы и ничего не понял. Наукообразие дикое. Зачем это детям? Спрашиваю у дочери, как они понимают? Она говорит: «А мы ничего не понимаем, просто смеемся…»
Или по русскому языку задания – порой это не для школьников, это то, что необходимо филологам. Мы как-то с супругой возились с каким-то справочником, было задание, связанное с иностранными словами, еле нашли. Какой смысл давать это всем ученикам? Школа должна научить грамотности. Кто составлял эту программу? Кому она нужна? Я бы никогда не включил такие пункты, хотя пишу абсолютно грамотно. Кстати, вообще считаю неприличным, если какой-то руководитель излагает мысли на бумаге неграмотно.
- Дочь вы контролируете с домашними заданиями?
- Больше жена, я скорее помогаю. Но Соня очень ревностно к этому относится и в какой-то момент начала стесняться, предпочитает сама. А в целом она все-таки больше склонна к гуманитарным наукам. Может, потому что супруга с ней больше времени проводила, она гуманитарий, а я все в разъездах.
- Можете так приблизительно сказать, сколько миль уже налетали?
- Я, наверное, в пассиве реализовал свою детскую мечту стать летчиком. Помню, тетя Зоя рассказывала, когда к нам в гости приезжала и спрашивала: «Толик, кем ты хочешь стать?» - я ей отвечал: «Тетя Зоя, садись на хвост, прокачу!» Ну, думаю, миллионов за 10 километров точно налетал. 250 раз вокруг Земли…
- Помните первый полет?
- Конечно! Из Горького в Челябинск я летел с двумя пересадками – в Казани и Уфе. А так, в основном, на поезде путешествовал. Первая поездка была из Златоуста в Челябинск на чемпионат области среди школьников. Мне было 7 с половиной лет. Ездил без родителей. Сейчас такую систему сложно представить – я с 7 лет пошел в заводскую шахматную секцию, был вроде «сына завода». Хотя отец-то у меня на другом предприятии работал, и ему даже коллеги часто выговаривали: «Вы-то здесь, а сын играет за другой завод!»
Так вот, мне на поездки всегда давали сопровождающих с завода. А когда я стал кандидатом в мастера, то даже выделили одного из лучших шахматистов, а он был старшим инженером металлургического завода. И вот за счет предприятия его направили в командировку со мной на две недели в Челябинск. Дмитрий Захарович звали его, к сожалению, его уже нет с нами, он здорово советами мне помогал.
- А почему к отцу на завод не пошли в секцию, интересно?
- Тогда шахматы были очень популярны, играли во всех дворах. У нас во дворе возник свой кружок, товарищи были меня постарше лет на 5 – и они протоптали эту тропку. Хотя расстояние было в два раза больше, чем до завода отца. И если у нас достаточно набиралось народу, мы шли через гору. Если нет, то шли по центру, потому что тот короткий путь был опасным, времена были неспокойные, хулиганские.
«Карякина раньше я немного превосходил, а сейчас он одолевает»
- Сколько вы турниров в жизни всего выиграли?
- Я сам не считал. Но в какой-то момент кто-то из журналистов задался вопросом, посчитал и выяснил, что Алехин некогда выиграл 76 турниров. И это был рекорд. А у меня на момент подсчета было больше 100!.. Несколько лет назад, уже в Госдуме я был, нас под Новый год отпустили отдыхать. И я поехал сыграть дружеский матч со своим историческим соперником Яном Тимманом. Голландцы считали, что он меня должен обыграть, потому что постоянно практикуется, а я - нет. Но мне удалось его разгромить и тогда это был 175-й победный турнир. А голландцы ко мне хорошо относятся, кто-то спрашивает: кто, мол, может побить ваш рекорд? Я говорю: «Давайте иначе посмотрим на эту цифру. 5 турниров в год, это много? Это страшно много, редко кому удается. И так, надо так играть без поражений 35 лет подряд». А вот недавно я выиграл 180-й турнир!
- Сейчас получаете удовольствие в шахматах или вас трудно удивить?
- Редко играю, только когда отпускают на отдых. Шахматы - больше как способ расслабиться, переключиться. По-прежнему хорошо играю в блиц. Мы периодически с Сережей Карякиным играем или у меня, или у него дома. Если раньше я немного превосходил, то сейчас он меня одолевает, но борьба идет жесткая.
- С детьми играете?
- Не только играю. Некогда я открыл свою первую школу в Воронеже, теперь у меня этих школ много. Я ещё тогда сказал: «Поскольку интерес большой, не надо ограничиваться городом, давайте сделаем областную». Из вот из того моего первого набора вышли три гроссмейстера, одна мастером стала, другая международным… Первая школа за пределами России появилась в Берлине. Потом, когда рухнула берлинская стена, она переехала в Баден-Баден. В этом году открыли школу в предместье Парижа. В прошлом году – даже в Эквадоре, в Кито. На сегодняшний день мои школы в 32 странах и 37 регионах России. Да, практически целая империя.
- Насколько вы контролируете их работу?
- Контролирую внимательно. И отмечу, что категорически против платного обучения, договариваюсь либо с мэрами, либо с губернаторами, либо нахожу какие-то компании-спонсоры. Выделяют помещение, дают ставки преподавателям, ну и в российских школах я прошу минимальный командировочный фонд, надо же возить ребят по соревнованиям, чтобы тренеры не бегали с протянутой рукой.
- А где сложнее договариваться, здесь или за границей?
- Зависит от руководителя. У нас это более понятно, принято, хотя я вот был недавно в Болгарии и договорился с мэром города Поморье, что мы местный шахматный кружок переформатируем в школу. Там очень много русских и, конечно, власти заинтересованы, чтобы дети тоже куда-то ходили.
Я считаю, что через шахматы можно дать знания, которые не дашь через другие предметы. Уже не говорю про память… Плюс в шахматах никогда даже близко не было допинга, они учат дисциплине. Но что важно, даже если ты сильнее, здесь без плана ты проиграешь, поэтому надо уметь планировать, уметь быстро реагировать и отвечать, что очень пригодится по жизни.
- Как считаете, когда-нибудь женщины смогут отобрать у мужчин чемпионскую корону в шахматах?
- Раньше разрыв был огромный, раньше даже была специализация такая – женский тренер. Сейчас – уже нет. Но в целом, думаю, вряд ли когда-нибудь появится женщина, которая способна будет занять место чемпиона мира. Та же Юдит Полгар могла в отдельной партии обыграть любого мужчину, но выиграть турнир – это уже должен быть колоссальный запас энергии, а её у женщины меньше, чем у мужчины.
«Одновременно учились дети Мао Цзэдуна и Чан Кайши»
- Есть ли еще какие-то области вашей жизни, без которых вы жить не можете? Вроде бы у вас самая большая в странах бывшего СССР коллекция марок…
- Нет, конечно, есть посерьезнее. Но по отдельным странам – да, имею неплохие экземпляры. Хотя вот не люблю в плане марок Англию, очень специальная и сложная страна: столько нюансов – размер короны, вес… По-своему отношусь к США, потому что у них либо очень дорогой первый период, а дальше редкостей нет. Германия у меня хорошая коллекция, когда Рейх, а вот немецкие земли - с ними трудно. Люблю Испанию, Францию, Бельгию, Голландию, Австро-Венгерскую империю. Не говорю уж про Российскую империю, у меня очень интересный раздел «Русская почта за границей».
- И какой у вас самый знаменитый экземпляр?
- Есть один такой… Знаете, в филателии я знаменит теперь, почти как в шахматах. А случилось это после одной истории. У меня очень сильная часть по Бельгийскому Конго (сейчас – ДР Конго). И вот был аукцион бельгийских марок. А я человек с одной стороны азартный, а с другой – нет, меня не захватывает эта битва, всегда ставлю пределы – сколько могу потратить, потому что все купить невозможно. Но аукцион был очень хороший, даже исключительный, организатор несколько лет готовил материалы, реклама была большая, он и меня попросил выступить с сеансом, что я и сделал.
И вот сижу, приобрести пока ничего не удалось, последний лот, идет битва… Вроде бы я рамки поставил, но их давно перешагнули, видимо, чутье какое-то срабатывало. И все-таки я выиграл эту борьбу, а на следующий день звонит владелец аукциона: «Тебе вчера что-то удалось редкое получить, об этом весь мир говорит». И действительно, этот конверт затмил даже экспонат английской королевы, потому что это самое дорогое почтовое отправление в Бельгии, послано из маленького портового городка в 1851 году. Причем отправлял какой-то бизнесмен, он привез марки с собой. Наклеил 17 штук самых дорогих, эквивалент – 367 долларов нынешних. А конверт принадлежал табачному королю Бельгии и в описании было сказано, что одна марка отсутствует, видимо, кто-то снял для своей коллекции, надо объяснить, что бельгийцы по годам собирают. И оказалось, что у моего соперника на аукционе лежала в кармане та самая 17-я марка. Он приложил – точно с этого конверта.
Я потом выкупил у него эту марку, заплатил, конечно, в десятки раз больше, чем она действительно стоит. И спрашиваю: «Как же вы уступили мне тогда на аукционе?» А он отвечает: «У меня с собой больше денег не было». Компенсация, впрочем, у него была неплохая. Потом мы в присутствии журналистов торжественно эту марку водрузили обратно на конверт, она в отрыве от него почти 100 лет путешествовала!
- На что еще остается время?
- Есть еще общественная деятельность. В этой области я почти как динозавр, потому что я стал председателем Фонда мира, тогда еще советского, в 1982 году. И вот уже почти 34 года продолжаю возглавлять – теперь уже правопреемника, Международную ассоциацию фондов мира. И вот мы взяли под опеку Ивановский интердом. Кстати, вы знаете, что удивительно, там одновременно учились дочь и сын Мао Цзэдуна и сын Чан Кайши? Сейчас он потерял несколько статус, но мне кажется, что пришло время возродить его в полной мере именно в этом направлении – как школу-интернат для детей из Сирии, Китая, Японии, Украины, в конце концов. Китайцы просто так своих детей не отпускают, а на учебу и воспитание детей-сирот – пожалуйста. А Ивановский интердом давал высочайшее образование, почти все выпускники поступили и закончили вузы и теперь живут в более чем ста странах мира. Они патриоты России больше, чем мы!
- Вы много делаете в рамках Попечительского совета ФСИН...
- Хорошо, что вы заговорили об этом. Вот знаете, что меня удивляет и даже немножко раздражает, что негативное в наших СМИ расходится быстро, а позитивное – тяжело, со скрипом. А я знаю лично, что в некоторых колониях, в тот момент, когда нечего было есть заключенным, служащие из своих не очень больших зарплат жертвовали деньги, чтобы накормить арестантов.
Теперь про мою деятельность. Лет 13-14 назад мы собрали шахматистов-заключенных из 7 федеральных округов. Говорят, начиная чуть ли не с царских времен, по такому поводу заключенных еще не перевозили. Так один парень рассказывал, цель пересылки обозначили у него в бумагах: «Встреча с чемпионом мира по шахматам». На этапе встречает капитан группу, смотрит, кого и куда отправлять дальше, читает предписание, перечитывает, еще раз перечитывает и спрашивает: «У вас что там, перепились все?»
- Вы же проводите сеансы одновременной игры – вигрывал когда-то у вас какой-нибудь заключенный, не попадались уникумы?
- Нет, конечно. Но случаи бывают удивительные. Проводим сеанс по интернету, теперь это проще, везти-то никого не надо. И вот как-то затянулось все и зам главы Попечительского совета Борис Сушков говорит: «Кто первый заканчивает свою партию, получает приз (это еще было до падения рубля), 20 тысяч!». А у меня как раз играли три женщины из колонии в Мордовии. Я им предлагаю ничью и автоматом они получают 20 тысяч. Они посоветовались и отказались. Проиграли в итоге, но не первыми, а значит вообще ничего не получили. Сушков спрашивает: «Что для вас, это не деньги?» Они отвечают: «Для нас это большие деньги, огромные, мы поэтому и совещались. Но когда мы сможем еще целую партию сыграть с чемпионом мира?»
