— Дмитрий Эдуардович, поздравляем с окончанием сезона. Такие вопросы принято задавать в конце, но я решила с него начать: вы — самый молодой президент среди ваших коллег по федерациям. За два года на этом посту удалось приобрести необходимую жесткость?
— Откровенно говоря, жесткости не хватает, всегда надеешься на какие-то компромиссные варианты. Но уровень сегодняшних результатов дает основание думать, что необходимо действовать более решительно. Не идти на компромиссы, понимая, что очень хочется за два года, оставшихся до Олимпийских игр в Корее, встать на твердые рельсы.
— Устаете?
— Нагрузки большие: поездки, вид спорта представлен во многих регионах — от Сахалина до Москвы, в апреле в Магадан полечу. Где-то приходится с нуля начинать… Мы понимаем: подпитки сборной нет, потому что регионы стоят. И надо не войти с ними в конфликт, а работать параллельно. А детско-юношеские школы вообще брать на особый контроль.
— Вам нравится такая жизнь?
— Мне нравится, ведь я по сути этим всю жизнь занимался, сначала спортсменом ездил, потом исполнительным директором федерации, сейчас вот президентом. Но уже хочется успеха.
■ ■ ■
— Какие моменты отметили бы в прошедшем сезоне?
— Сезон прошел для нас тяжело. Статистика показала, что результаты — одни из худших за последние 6–7 лет. И, естественно, с учетом положительной динамики, которую мы могли видеть в прошлом году, она не дает оснований с тем тренерским штабом, который работал, надеяться на перспективы на Играх-2018. С этим и связано, что 16 марта президиум федерации поставил оценку «неудовлетворительно» мужской сборной. У женщин результаты признаны удовлетворительными, в основном за счет Ирины Аввакумовой. Думаю, что те решения, которые президиум принял (рекомендовать продолжить сотрудничество со словенским специалистом у женщин и не рекомендовать для дальнейшей работы у мужчин Матьяжа Зуппана), вызваны прежде всего сегодняшними результатами, а не экономической ситуацией, с которой в 2016 году нам предстоит столкнуться.
Да, в сегодняшних прыжках уровень конкуренции — сумасшедший, но обеспечение сборных (с точки зрения тренеров, обслуживающего персонала, выполнения всех финансовых потребностей по проведению тренировок, экипировки) позволяет надеяться на более высокий результат. Президиум предложил рассмотреть кандидатуру российского специалиста на должность главного тренера.
— В мужской сборной две кандидатуры заслуживают внимания: Евгений Климов и Дмитрий Васильев. Судьба обоих требует вашего комментария...
— Конечно, для Климова сезон можно занести в актив. Поскольку это его первый полноценный сезон в прыжках с трамплина, абсолютно другие условия, где-то даже экстремальные — с точки зрения скоростей, которые сегодня присутствуют в нашем виде спорта в сравнении с двоеборцами... В целом для него сезон прошел неплохо, но потенциал у него значительно выше. И он точно не ограничивается попаданием в тридцатку сильнейших.
— А с Васильевым нет ощущения, что он свой потенциал уже выработал?
— Думаю, что по Дмитрию сложно оценивать этот сезон из-за травмы. Конечно, место в третьей десятке Континентального кубка для него — не результат. Хорошо, что Васильев смог с 26-го места на 14-е переместиться. Но выступление на домашнем старте всей команды также признано неудовлетворительным. Мы и даем согласие на эти дорогостоящие соревнования в России для того, чтобы команда показала у себя какой-то позитивный настрой. И возвращаясь к Васильеву… насколько я знаю, он будет готовиться к следующему сезону. Попадет ли он в состав — это вопрос к тренерскому штабу, который вскоре будет сформирован. Что касается моего мнения, то я считаю, что к Дмитрию надо подходить индивидуально, подводить к главным стартам сезона, где он не просто выступит, а соберет команду и потащит молодежь. Но опять же он должен быть к этому готов, никаких карт-бланшей не будет. Следующий сезон очень важный, особенно с точки зрения серьезных намерений на Олимпийских играх в Корее.
— Вы сказали, что домашние старты дорогие. Это чисто российский нюанс или везде прыжки с трамплина обходятся в копеечку?
— Если мы привозим такого уровня соревнование, то должны пусть не зарабатывать, но хотя бы в ноль уходить. У нас же культура боления только начинает создаваться. Это касается в первую очередь билетной программы, нам сложно равняться на Германию или Австрию с их «Турне четырех трамплинов». Там каждый день на соревнования по 20–25 тысяч зрителей приходит. Билеты в Планице (финал Кубка мира, Словения. — «МК») были проданы еще за месяц, пришло примерно 35 тысяч болельщиков. Конечно, они зарабатывают! А потом еще год существуют на эти деньги...
Мы на домашние старты Гран-при и Континентального кубка, которые проводили в Чайковском, продавали билеты за символические 100 рублей, куда входит и минимальный набор болельщика: флажок, трубка, сувенир… Цена позволяет примерно оценить, готов ли зритель платить хотя бы такие деньги. Но относительно всего бюджета мероприятия сумма получается небольшая. Думаю, как только наши спортсмены перестанут быть статистами, постепенно будем сокращать разрыв между расходами и доходами.
— А в других федерациях те же проблемы с финансами? Как они выходят из ситуации?
— Зарабатывают австрийцы и немцы. Основная часть доходов — это билеты, они в Европе недешевые — 10–15 евро, а некоторые дороже. А в Планице билет вообще стоил 60 евро. При этом и спонсоры более охотно подключаются в Германии и Австрии, где прыжки с трамплина по популярности на втором месте после биатлона. Немецкую сборную спонсирует крупнейший автомобильный концерн.
— У нас трамплин в Сочи кому или чему принадлежит?
— Это федеральный объект, принадлежит он Министерству спорта, которое выделяет финансирование, особенно по постолимпийской программе. В Чайковском та же ситуация, это федеральный трамплин, и он получает поддержку от Минспорта. В Нижнем Тагиле сложнее, комплекс принадлежит министерству спорта, но региональному.
— Подытоживая тему, в Нижнем Новгороде вроде как сдвинулась ситуация?
— В моем понимании ситуация там до сих пор остается напряженной. Принято решение о строительстве одного трамплина К-90. Но при условии софинансирования каждой из сторон, а у Нижегородской области с этим тяжело продвигается дело. И мы до конца не понимаем, когда начнется строительство трамплина. Хотя вопрос болезненный, потому что Нижний Новгород всегда представлял очень мощную школу, — еще год-два в таком состоянии, и школа потеряет свои позиции. Пытаемся искать возможность, чтобы спортсменов куда-то прикрепить, но пока всё в стадии переговоров. А ребятам надо где-то тренироваться…
■ ■ ■
— Вернемся к спортивной составляющей. Лауреат сезона Петер Превц, который не только выиграл, но и побил два рекорда, — словенца прорвало или просто повезло? Надо заметить, ряд сильных прыгунов не выступали в этом сезоне, например, Томас Моргенштерн…
— Учитывая все рекорды, которые в этом году Превц побил, картина в целом объективна. Если бы не сложные погодные условия в Оберстдорфе (первый этап «Турне четырех трамплинов» в Германии. — «МК»), он бы выиграл и все 4 этапа, что до этого удавалось всего один раз — в 2001 году Свену Ханнавальду. Но это не значит, что, выйдя на такой уровень, он сможет его сохранить и на следующий сезон. Прыжки с трамплина — сложно-координационный вид спорта, где мышечные ощущения, которые необходимо контролировать на скорости под 100 км/час, играют настолько большую роль, что даже мирового уровня прыгуны не застрахованы от потери ощущений, например. Надо отметить, что у Превца явно генная предрасположенность: вся семья — и брат Домен, и брат Сене — показывает прыжки на достойном уровне. Есть еще сестра, она вроде как 2001 года рождения и только-только начала прыгать. И еще одна сестра, но пока совсем маленькая.
— ...Но, наверное, уже лыжи присматривает. У нас есть такие семьи?
— Разве что в советское время выступали братья Калинины — Юрий, Александр и Владимир. К сожалению, Владимир уже умер, но занимался прыжками до последнего и даже был чемпионом мира среди ветеранов. Александр на пенсии, работал старшим тренером сборной Ленинграда. А Юрий сегодня возглавляет судейскую коллегию нашей федерации и судит на международном уровне.
— Мы тут на днях обсуждали, что Моргенштерн сдался после всех этих многочисленных изменений прыжковых костюмов. Может быть, международной федерации пора закончить с экспериментами?
— Конечно, техника прыжков каждый год меняется за счет коррекции правил экипировки, что для топовых спортсменов весьма чувствительно. Кто-то может адаптироваться, кто-то нет… Это на Моргенштерна, может быть, косвенно повлияло, но мне кажется, что больше сыграло роль падение на летном трамплине в Кульме, после чего он не смог оправиться — такие случаи в прошлое не уходят, потом сопровождают всю жизнь.
Комбинезон прежде всего влияет на дальность прыжка. Любое, сантиметр-два, отклонение от допустимых значений может прибавить до 5 метров к дальности прыжка. Хотя, согласен, хотелось бы определенности, потому что нам, федерациям, приходится менять экипировку не только основной сборной, но и молодежной, юношеской, детям мы стараемся покупать комбинезоны. А с учетом постоянных изменений это довольно накладно получается: один костюм стоит 350-400 евро.
■ ■ ■
— Как удалось, образно выражаясь, перепрыгнуть историю с мельдонием?
— Надо сказать, что милдронат действительно и двоеборцы употребляли, и, не исключаю, прыгуны — у них нагрузки не циклические, но все равно довольно значительные. Да и врач по прыжкам говорил, что раздавал, хоть не в таких больших количествах...
У нас история с мельдонием началась 30 сентября. Мы получили уведомление от Министерства спорта, что с 1 января он будет включен в список запрещенных препаратов. И как раз в этот период в Сочи проводились чемпионаты по прыжкам и двоеборью, а также сборы национальных команд. Там мы уведомили всех спортсменов и под роспись собрали подтверждение, что они получили информацию. Я уверен, что с этого периода они не принимали препарат. Хотя последние события показывают: не во всех видах спортсмены закончили его использовать с того момента, когда были уведомлены.
Кроме того, я хотел бы отметить, что практически на каждом этапе Кубка мира, где выступают российские прыгуны или двоеборцы, даже если мы не заняли места ни в первой, ни во второй десятке, нас целенаправленно отправляют сдавать пробы на допинг. Но фактов употребления не выявлено — и никаких предупреждений от ВАДА и международной федерации мы не получали.
