По-русски почти не говорил, понимал только немецкий
– Страшный был век… Грязный, сальный, кровавый… – говорит о времени, которое выпало на его долю, Отто Фишер.
Он родился на левом берегу Поволжья, в ставших к тому моменту исконными для русских немцев землях, выделенных им еще государыней Екатериной в XVIII веке. Два века семья Фишер занималась земледелием на берегу великой русской реки. Отто был средним сыном в семье и рос вместе с братьями – старшим Вильгельмом и младшим Артуром. Но когда мальчику было пять лет, родителей не стало. Осиротевшие ребята попали в детский дом. Тогда над маленьким Отто сжалился родной дядя из Москвы и увез его в столицу. Семья смогла взять на себя ответственность только за одного ребенка, поэтому братья Отто вынуждены были остаться в детском доме.
На дворе стоял февраль 1918 года… Дядя был женат на русской женщине Александре и своих детей у них не было. Он работал счетным работником, а она сестрой милосердия. Воспитывали племянника как родного. По-русски Отто почти не говорил, понимал только немецкий. Но с девяти лет он пошел в школу, впоследствии закончил семилетку и к выпуску, наоборот, начисто забыл немецкий язык, зато русским овладел в совершенстве.
– Тогда советская власть создавала свою «новую интеллигенцию», под критерии которой я не попадал, так как происхождение было не рабоче-крестьянским. Десятилетняя школа мне не светила, точно так же, как и училище. Меня туда не приняли. Что тогда творилось в России – словами не описать… Лучше один раз увидеть, чем услышать. Страшное время: вначале два вождя – Ленин и Троцкий – претендовали на власть, затем пришел Сталин.
В то время я трудился подмастерьем, потом удивительным образом мне повезло, и я попал в набор правительственной наружной охраны.
Под видом обычных прохожих мы следили за порядком на улицах, чтобы, если понадобится, вовремя предотвратить какую-либо провокацию или правонарушение. Часто незаметно сопровождали дочку Сталина до школы или до магазина. Жил я тогда в центре Москвы, на Масловке, в районе Петровского парка. Когда в 1937 году НКВД возглавил Ежов, нашу охрану расформировали за ненадобностью. Тогда я попал в торговлю.
Когда началась война, Отто Фишер работал уже заведующим трикотажным складом в ЦУМе. Русского немца призвали на фронт, отправили в Тульскую область в стрелковые войска. Затем перебросили на смоленское направление в составе 58-го отдельного стрелкового полка.
– Мы таскали к зениткам снаряды, которых катастрофически не хватало, – вспоминает последующие три месяца войны Отто Константинович. – Каждый день подвергались авианалетам, бомбили нас и в сентябре, и в октябре по полной программе. Воевали мы тогда еще без маршалов, ведь их всех расстреляли в годы репрессий. Поэтому в первые месяцы войны погибло великое множество наших солдат. Просто потому, что мы были не готовы к войне: не было у нас ни снаряжения, ни толковых командиров.
Затем вышел указ Сталина, что весь контингент немецкой национальности – людей, которые родились в России, – репрессировать. По переписи 1937 года в Поволжье жили 3,5 млн немцев! Все они отправились в ссылку, и меня с фронта отправили на зону.
В стране тогда было две армии. Одна – Красная армия под командованием Ворошилова – воевала с Гитлером, а вторая армия – НКВД с Берией во главе – воевала с нами, ставшими в одночасье врагами народа.
Фишера привезли на Урал. Как раз тогда строился Магнитогорский металлургический комбинат. Построен он на костях русских немцев, откровенно признается Отто Фишер.
– Таких же, как я и сотни тысяч других. Просто мне повезло больше, и я выжил. Людей водили на работу под прицелом винтовок, держали за колючей проволокой, все связи с внешним миром были запрещены, и так продолжалось до 1947 года. Я попал на Копейский кирпичный завод. Наш стройотряд работал для завода на территории зоны в Потанино, которая там функционировала с 1930 года.
На вопрос, почему он не вернулся в Москву, Отто Константинович горько усмехнулся.
Это было невозможно. После окончания войны с него сняли конвой, но не выдали ни документов, ни денег, кроме того, с Отто была взята подписка о невыезде.
– Мы были на спецпоселении, ежемесячно отмечались по два раза в комендатуре еще на протяжении десяти лет. Закончилось все это только в 1957 году. Я в тот момент уже устроился на ту самую зону, где сам отбывал срок, но уже в должности начальника коммунальной службы. Перестроил всю колонию вдоль и поперек.
В Потанино в те годы было много добровольно эвакуированных. Однажды русский немец познакомился с молодой женщиной Анной. Она получила похоронку на мужа еще в 1941-м, а на ней остались двое мальчишек. Анна Ивановна приглянулась Отто, и он, не мешкая, сделал ей предложение. Она получила благословение от родителей первого мужа и с радостью вышла за Фишера. В браке у них родился третий ребенок – их общий сын Александр.
Все парни закончили школу. Отто вырастил их как родных, всем позволил получить высшее образование. Двое стали инженерами, третий – военнослужащим.
Немецкая рачительность взяла свое. Отто вскоре построил свой дом, завел хозяйство: возделывал землю, держал скотину и даже собственную пасеку. У него у первого в поселке появился новенький «Москвич».
Тайком привез приемную мать из Казахстана
Связь с приемными родителями Отто потерял еще с 1941 года, но потом, спустя годы, выяснил, что их обоих сослали в Казахстан.
– Когда я узнал их местонахождение в 1946 году, то дядя к тому времени уже умер, а вот тетя Саша была жива! Радости моей не было предела.
Фишер тайком отправился в Казахстан, чтобы перевезти приемную маму на Урал. Поначалу женщина боялась и отказывалась, так как тоже была на спецучете, но потом под натиском сына сдалась и рискнула уехать в Потанино, где прожила с ним и его семьей до самой своей смерти.
– Неужели не было мысли уехать из России на историческую родину в Германию? Разве не обидно было такое отношение со стороны государства? – спрашиваю я Отто Константиновича. Видимо, задела за живое. Его лицо тотчас мрачнеет, хмурые глаза мерцают стальным блеском.
– У человека одна мать, и Родина – одна! Нет людей, у которых может быть по два-три Отечества. Я родился в России и считаю себя русским. Брат мой уехал в Германию, а я никогда об этом даже не думал. В Москву, понятное дело, я не вернулся, потому что не имел на это права: с меня же взяли расписку, что возвратиться на то место, где я жил до войны, мне не разрешается. Но к чему мне ехать в Германию?
А вот к дяде Отто, наоборот, приезжал из Берлина племянник. Нанимали даже переводчика поначалу, ведь он не помнит немецкого с раннего детства. И вдруг в какой-то момент случилось чудо: Отто заговорил с племянником без переводчика, и оба поняли друг друга. Откуда-то из глубин детства всплыли знания родного языка.
Следил за «Спартаком» с 50-х годов
Откуда же у Фишера такая любовь к футболу? Оказалось, все просто. В Москве он жил недалеко от стадиона «Пищевик», который впоследствии переименовали в «Спартак».
– Там мы играли и бегали, проводили спортивные соревнования, я занимался спортом вплоть до начала войны. Потом уже, будучи здесь, на Урале, узнал, что стадион переименован и там тренируются наши футболисты. Я следил за судьбой команды. Знал всех игроков, смотрел каждую их игру еще с 1950-х годов. Каково же было удивление, когда фанаты «Спартака» пригасили меня в Москву. Дом я свой, конечно, не нашел. Его давно снесли, и на этом месте новостройка. Москва есть Москва. Больше всего меня поразило количество машин. Кругом автомобили!
Он побывал в столице за последнее время аж три раза. На играх «Спартака», на передаче Александра Гордона к Дню Победы и на балу победителей на Поклонной горе.
– Перелет и ходьба по столице должны были вымотать вас… Откуда вы только силы берете?
– За всю жизнь я не выкурил ни одной сигареты, не пил крепких напитков, вел нормальный образ жизни. Укрепили здоровье и ежегодные каникулы на Черном море. Мы уезжали туда рано весной и только осенью возвращались.
В еде ветеран неприхотлив. Бутерброды спокойно заменят ему и суп, и второе. Неизменно лишь одно гастрономическое правило – на столе всегда должна быть копченая свиная грудинка!
Сегодня старику помогают друзья его младшего сына Саши. Виктория Владимировна стала добрым ангелом для дедушки Отто, каждый день она навещает его, они сопровождали Фишера и в Москве. Они единственные, кто остался рядом.
«Когда я вспоминаю, сколько живу, мне становится не по себе»
Нет уж на этом свете любимой жены, ушли из жизни трое сыновей… Единственный внук Дмитрий живет в Киеве, но воюет на стороне нынешних властей против Донбасса. Трех своих правнуков Отто никогда не видел и вряд ли уже увидит, учитывая политическую ситуацию между Россией и Украиной. Он хотел отправить единственной родне все свои сбережения, скопил для этого более семисот тысяч рублей, но старика обокрал мошенник, представившийся работником соцслужбы.
Он уверял, что ветерану якобы полагается выплата в 800 рублей ко Дню Победы. Но вот незадача: у мнимого соцработника осталась лишь пятитысячная купюра. На это Отто Константинович, ничего не подозревая, согласился поискать сдачу и впустил злоумышленника к себе домой. Он быстро нашел общий язык с пенсионером, расспросил о недавней поездке в Москву на матч «Спартака» и попросил воды.
Пока ветеран был на кухне, аферист вскрыл сейф, забрал содержимое и был таков. Фишер не любит вспоминать этот эпизод и хранит молчание. Ведь за разговором он даже не запомнил, как выглядел незнакомец. А Виктория сокрушается, что никогда в поселке такого не было, да и не открывает Отто Константинович двери незнакомцам. Полиция пока так и не вышла на след преступника. Но футболисты московского «Спартака», узнав о неприятности дедушки Отто, собрали и передали ему пятьсот тысяч рублей.
102-летний человек совсем не видит снов, но признается, что его все время кто-то будит по ночам… Спит он чутко. Весь день он наедине со своими мыслями и прошлым.
– Все время я думаю об ошибках, которые совершал. Все эти сто лет прошли нелегко, в постоянных трудах и преодолении себя, – признается Фишер.
Ничем особо он никогда не увлекался. Не охотник, не рыбак, не коллекционер, он просто всегда был занят домашним хозяйством. Соседи вспоминают, что дядя Отто всегда был очень добрым и приветливым. Никогда не ругался, даже если уличные мальчишки без спросу пытались сесть за руль его «Москвича».
– Вы чувствуете, что давно живете?
– Когда я вспоминаю все, что было в моей жизни, начиная с московских извозчиков и до современных автомобилей и видеотелефонов, мне становится не по себе, – улыбается дедушка Отто.
Когда мы прощаемся, Отто Константинович охотно выходит проводить меня на лестничную площадку вместе с Викторией, хитро улыбается, глядя на меня, и спрашивает: «Ну, как вам наша встреча? Все прошло плодотворно?» Я улыбаюсь ему в ответ и показываю большой палец, мысленно желая этому эпохальному человеку физической бодрости и душевного покоя.
