Жуку принадлежит впечатляющий рекорд: на Олимпийских играх, чемпионатах мира и Европы его ученики завоевали 138 медалей, из которых 67 золотых. У него были потрясающие пары: Татьяна Жук — Александр Горелик, Ирина Роднина — Алексей Уланов и Александр Зайцев, Марина Черкасова — Сергей Шахрай, Екатерина Гордеева — Сергей Гриньков, Марина Пестова — Станислав Леонович, Вероника Першина — Марат Акбаров. Неподражаемые одиночники: Сергей Четверухин, Елена Водорезова, Анна Кондрашова, Александр Фадеев. И были даже танцоры: когда великой Пахомовой было всего 17, вместе с первым партнером Виктором Рыжкиным она каталась у Станислава Алексеевича.
Мой коллега Дима Любимов рассказал, что в день, когда не стало Станислава Алексеевича Жука, он дежурил на ленте в ИТАР–ТАСС, где работал в то время. Ответил на городской телефонный звонок — это был Станислав Алексеевич: зная, что агентство располагает свежей информацией, расспрашивал о результатах одного из турниров. Услышанным остался недоволен (а призов у россиян не оказалось), расстроился. Но поблагодарил, пожелал хорошего дня. А буквально через полчаса на ленту пришло срочное сообщение о том, что сердце великого тренера не выдержало…
Почему так случилось, что помимо золотых медалей вились вокруг великого тренера и скандалы? Талант многолик. И имеет право на дерзость. Жук любил прямые ответы и не боялся прямых вопросов.
Когда Станислав Жук вернулся в наше (его) фигурное катание после достаточно долгого в нем отсутствия, став главным консультантом и председателем тренерского совета, я тоже спросила прямо:
— За вами закрепилась слава самого деспотичного тренера. Еще в 1969 (!) году группа тренеров сборной требовала вашего отлучения от фигуристов и лишения звания заслуженного тренера за бестактное и грубое поведение. Вы — грубиян? Или просто нервный?
— Я — нормальный, — Жук засмеялся, и дерзость вопроса ему тоже понравилась. — Среди моих учеников был один уникум — Ира Роднина. Все, что я говорил, она старалась выполнить безоговорочно. И я не помню, чтобы повысил голос или что-то отпустил в ее адрес на тренировке. По-другому было с Сашей Зайцевым. Мне парное катание ко времени формирования дуэта уже поднадоело тогда, но Ира буквально на слезах уговаривала меня начать все сначала. Я находился на взводе, мне хотелось от Саши большей отдачи, а он начинал уходить от требований и даже пожаловался другому моему ученику, Александру Горелику. На что Горелик заметил: «Ты радуйся! Если Жук замолчит — значит, пошел ты…»
— Вы и сейчас кричите…
— Мне всю жизнь приходилось разговаривать на расстоянии 60 метров, да еще в четыре года после воспаления я оглох на одно ухо, плюс переживания… Но я никого не оскорблял и не «прикладывал». И потом: жесткий, а я называю это иначе — требовательный тренер показывает, что лазеек нет. Ученик заканчивает с метанием, лавированием… Существуют спортсмены при тренере и тренер при спортсменах. Я выбираю первое.
…Тренер не скрывал, хотя и не любил этот вопрос, считая его неэтичным, что Ирина Роднина и Елена Водорезова были любимыми ученицами.
Елена, теперь тренер первой российской олимпийской чемпионки Аделины Сотниковой, еще много лет назад, в самом начале тренерского пути, абсолютно понимала Станислава Жука, находясь уже по другую сторону бортика.
«Я не думаю, что мое заболевание — следствие беспощадной эксплуатации на льду. Да, я работала как одержимая, Наверное, это даже можно назвать фанатизмом. Но ведь и другие работали не меньше, а они — здоровы. И виноваты были не столько перегрузки, а ужасные условия, в которых приходилось тренироваться; кстати, Жук всегда пытался с этим бороться. Я поняла это, когда начала тренировать в ЦСКА малышей: они катались при нулевой температуре — с мокрыми волосенками, разгоряченные. И виноваты были не тренеры ЦСКА, а тот, кто давным-давно решил, что проект финского амбара для сена вполне может сгодиться для Дворца. Что же касается Жука, я не могу упрекнуть его… Это был мой тренер — пусть со своими недостатками, некорректный, но — тренер. И, наверное, даже если бы мне пришлось выступать на несколько лет позже, когда стало модным уходить от тренера из-за несовместимости характера, я бы не ушла. Он сделал из меня фигуристку. А проблемы бывают у всех».
…Да, а Ирине Родниной, когда она жила в Америке, Жук послал иконку.
«Получили?» — я как-то не удержалась, спросила у Ирины Родниной. «Да». — «Она до сих пор с вами?» — «Конечно». — «Как вы к этому отнеслись?» — «Это было очень странно, потому что я знала Жука совсем другим человеком; к Богу он пришел, говорят, позднее. А с другой стороны, это было, наверное, очень вовремя».
В последние годы жизни он говорил, что «хочется кое в чем еще продвинуть наше фигурное катание», хотел видеть его мощным. И смотрел широко, не в личные планы.
«Я уже надоказывался. Даже если возьмусь за дело (то есть за личного ученика), как с Сашей Зайцевым, когда подорвал здоровье и восстанавливал потом в течение десяти лет, — я, вырастив одного чемпиона, решу лишь узкую задачу. Хочется оказать посильную помощь многим… Да и не те годы, чтобы рвать пупок. Ведь можно разорвать так, что и не склеишь».
Ирония ювелирна, дана не многим.
«Тренер, по-моему, должен уметь кататься и без коньков», — говорил Станислав Жук. Сам никогда не умел одного — не кататься.
Когда-то, выступая с Ниной Бакушевой (потом она стала и его женой), фигурист Жук впервые в мире выполнил поддержку одной рукой. Тогда судьи отказались засчитать элемент, посчитав его слишком опасным.
Тренер Станислав Жук увидел эпоху — он ее просчитал.
