Ланч
Корчной многие годы конфликтовал с Петросяном. Но однажды Тигран пригласил его к себе на ланч. Виктор Львович был весьма удивлен, но не отказался. Как человек особо подозрительный, он ожидал какого-нибудь подвоха: может быть, Петросян хочет его отравить? Стол ломился от яств, к тому же Корчной умирал с голоду. Но он не бросился на угощения, а внимательно следил за Петросяном и брал еду только из тех тарелок, что и хозяин дома.
Нравы дикого Запада
На финише межзонального турнира, проходившего за рубежом, ленинградские поклонники Корчного очень переживали за своего кумира.
- Не «сплавят» ли его конкуренту очко в последнем туре? - с опаской спросил мастер Александр Геллер у Семена Фурмана.
- Что вы! - успокоил его опытный гроссмейстер. - Это у нас на родине, где человек человеку - друг, товарищ и брат, «сплавили» бы за милую душу. А там, на Западе, человек человеку - степной волк. Сражение будет идти до последней капли крови.
Фурман оказался прав: конкурент ленинградца проиграл и был остановлен. Корчной, тогда еще советский шахматист, благополучно вышел в турнир претендентов.
Как швед под Полтавой
В 1974 году состоялся претендентский поединок между непримиримыми соперниками Корчным и Петросяном. За несколько месяцев до встречи к Корчному позвонили из Шахматной федерации СССР, чтобы согласовать место проведения. Сообщили, что Петросян назвал два города на выбор: Москву и Киев.
- Почему такие странные варианты? – удивился Корчной. - В Москве я уже проигрывал Петросяну, а в Киеве – Спасскому. Мне, что же, предлагают совершить экскурс по местам боевых поражений? Все равно что, если бы предстояло играть со шведом Андерссоном, я бы потребовал, чтобы матч игрался в Полтаве! От Москвы и Киева я категорически отказываюсь.
В результате выбор пал на нейтральную Одессу. Кто бы мог подумать, что именно там разразится самый настоящий скандал. Петросян даже заболел, и в результате матч закончился досрочно. Впрочем, финальный матч Корчного – с Карповым – завершился еще большим скандалом: хотя Корчной его проиграл, он заявил в прессе, что не почувствовал превосходства Карпова, и из-за этих неосторожных слов в конце концов вынужден был даже покинуть родину.
Советская оперативность
В 1976 году, отправившись на турнир в Голландию, Корчной стал невозвращенцем, но вскоре перебрался в Швейцарию, где впоследствии получил вид на жительство. Вскоре в его квартире поставили телефон. Не успел он включить его в сеть, как тут же раздался первый звонок. Звонили из советского посольства, чтобы сообщить гроссмейстеру, что он лишен советского гражданства. Загадочный звонок! До сих пор Корчной не может понять, откуда «наши» узнали его номер, ведь телефон еще не успели зарегистрировать, его не было ни в одном справочнике.
Счастливый сеанс
Когда Корчной остался в Голландии, ему как-то предложили провести сеанс одновременной игры. Среди его участников была одна привлекательная дама Петра Лееверик, у которой на столе лежал томик Толстого «Воскресение». Сеансер сделал вывод, что его партнерша владеет русским, и обменялся с нею несколькими фразами на родном языке. Потом они не раз встречались в сеансах, и в один прекрасный день Корчной обнаружил, что все его противники уже сдались, осталась одна Петра. Тогда он предложил ей завершить партию дома. И вскоре дом стал для них общим...
Не знаю другого случая, когда бы будущие супруги познакомились в сеансе одновременной игры, а свел их Лев Николаевич Толстой.
«Эх, сменить бы пешки на рюмашки»
Замечательную песню Владимира Высоцкого «Честь шахматной короны» знают все: и шахматисты, и не шахматисты. Многие строчки из нее стали крылатыми: «Я кричал: «Вы что там обалдели? Уронили шахматный престиж!»; «Мы сыграли с Талем десять партий в преферанс, в очко и на бильярде. Таль сказал: «Такой не подведет»; «Но учти, что Фишер очень ярок - даже спит с доскою, сила в нем»; «Только прилетели - сразу сели, фишки все заранее стоят»; «Эх, сменить бы пешки на рюмашки»; «В мире шахмат пешка может выйти - если тренируется - в ферзи!»; «Королей я путаю с тузами и с дебютом путаю дуплет»; «И хваленый, пресловутый Фишер тут же согласился на ничью».
Интересно, что у Высоцкого были наброски еще одной шахматной песни, но его немного опередили, и он ограничился лишь одной строфой. Как это произошло?
Когда Корчной покинул родину, его имя было запрещено произносить, из библиотек изымались книги, героем которых он был. А во время матча с Карповым в Багио в наших газетах его называли не иначе как «претендент». И тогда Леонид Сергеев, известный бард, написал оперу «Шахматы», главными действующими лицами которой были Карпов (лирический тенор) и Корчной (драматический баритон). Начиналась она «пессимистически»:
И вот они сидят: один - кумир народа,
Что пьет кефир в критический момент.
Другой - злодей без племени и рода,
С презрительною кличкой «претендент».
А позднее Станислав Говорухин опубликовал следующие «оптимистические» строчки Высоцкого:
На Филиппинах бархатный сезон.
Поклонники ушли на джонках в море.
Очухался маленько чемпион,
Про все, что надо, высказался он
И укатил с почетом в санаторий.
Итак, можно считать, что данная песня принадлежит сразу двум бардам: Сергееву (дебют) и Высоцкому (эндшпиль).
Разговор с Богом
Корчной рассказал автору историю последней партии Михаила Таля. Это было в Барселоне в 1992 году. В начале турнира Таль блестяще выиграл у Лотье, но надолго его не хватило, и он белыми предлагал всем ничьи, а черными безропотно проигрывал. И вот в предпоследнем туре он уже сдал свою партию, а Корчной еще сражался с Акопяном, у которого был перевес в окончании. В этот момент Таль подошел к Акопяну и предложил ничью в предстоящем последнем туре. Акопян согласился, но не сумел одолеть Корчного и, поскольку боролся за первое место, на следующее утро извинился перед Талем и отказался от его мирного предложения. Шахматный король сидел мрачный, усталый.
- Ну что вы так печальны, - пытался вдохнуть в него жизнь Корчной, - ну Акопян - ухудшенный Петросян...
Таль ничего не ответил. И была дикая напряженная партия, которую Таль в конце концов выиграл. А через три недели он умер...
Один человек, которому Корчной поведал эту историю, воскликнул, показав на небо: «Наверное, там было известно, что это последняя партия Таля, и поэтому он должен был победить!» Корчной рассказывал еще и еще, и всякий раз следовало: «Видно, там, наверху, было известно...». Но вот кто-то, с кем Корчной в очередной раз поделился своим мнением о последней встрече Таля, задумался и сказал: «А ведь для того, чтобы эта партия состоялась, вы должны были сделать ничью с Акопяном! Так кто же истинный Бог?!».
Так, единственный раз в жизни, Корчной почувствовал себя Богом или полубогом, что, впрочем, значения не имеет.
(продолжение следует)
