О, эти волшебные детские годы, когда любое развлечение казалось волшебным подарком! Тогда, в начале далеких 60-х, мама выдавала мне двадцать пять копеек, и я, зажав их в кулаке, бежал на заветную улицу, где было два главных развлечения — кино и мороженое. Детский сеанс стоил пятнадцать копеек, а мороженое, эскимо на палочке, десять. Зато счастья было немерено.
Но за эти радости приходилось платить. Приходилось делать ненавистные уроки, мыть ненавистную посуду, а также пылесосить пол адской машиной под названием «Ракета» — название этого пылесоса я не забуду никогда. Были еще праздники, когда собирались гости, и нужно было перед ними прочитать стихотворение, что я, впрочем, делал с удовольствием. Однако после этого наступал мучительный момент, когда какой-то гость, захмелевший от праздничного стола, с ехидной улыбкой, задавал мне вопрос:
— А ты кого больше любишь — маму или папу?
Отчетливо помню свою реакцию: я срывался с места и убегал на кухню. Я убегал от стыда, потому что не знал, как ответить на этот вопрос. Кто лучше — моя мама или мой папа? Понятно, что я любил их одинаково, и определить, кто из них лучше, было невозможно. Но даже тогда, каким-то шестым детским чувством, я понимал, что есть настоящий «плохой» — тот, кто задал мне этот кошмарный вопрос.
Шли годы, вопрос изменялся, ведь жизнь всегда предлагает выбор. Нужно было выбрать институт, потом девушку, потом практику, потом жену. Далее нужно было выбрать жилье, работу, модель телевизора, а потом, когда накопил деньги, машину. Иногда выбор был труден, даже мучителен, но он всегда был — вот что важно.
Не было у меня лишь одного — выбора Родины.
Я родился в СССР, и это была моя Родина, другой не было. Когда СССР распался, помню, я поставил себе вопрос: а что теперь есть моя Родина, ведь я родился на Украине, а живу в России? И как-то я очень легко себе объяснил, что выбирать между «папой и мамой» не буду. И хотя теперь все части СССР стали независимыми странами, они и дальше останутся моей Родиной.
Вот так я решил.
По-моему, это хорошее и правильное решение.
И все было хорошо, пока по телевизору, в Думе и Кремле, вдруг не заговорили о «патриотизме». Пока не заговорили о «Родине и ее врагах», о «наших и не наших».
Список «не наших» все время менялся — Литва, Латвия и Эстония; потом Молдавия, потом Грузия. По телевизору меня пытались убедить, что они стали «врагами России» — это те страны, где я пил вино с друзьями, ходил в театры, смотрел на тяжелые балтийские волны, бродил по «темным улочкам Риги» (была даже такая песня).
Мне все время пытались объяснить, что наши ближайшие соседи хотят нас уничтожить, «поставить на колени», изменить «нашу сущность и традиции». Конечно, это была наглая ложь, просто другие страны пошли другим путем, и кто сказал, что этот путь хуже нашего? «Если ты такой умный, то почему ты такой бедный?» — разве эта поговорка не лучший тест на состоятельность любой власти? Видимо, учить других жизни можно лишь тогда, когда ты сам в ней — пример.
Но власть не ограничилась только тем, что подсовывала мне «врагов» из ближайших соседей, — она обесценила само понятие патриотизма. То есть поддерживаешь всё, что делает твоя власть, — ты патриот. Любишь не того, кого надо, кого мы указали, — ты… Тут набор оскорблений и враждебных действий в твой адрес широк и разнообразен.
Детские вопросы про «маму и папу» закончились — государство прямо потребовало любить того, кого оно укажет, но главное — по указке ненавидеть.
Я бы и рад, но…
Нынешний локальный кризис в отношениях с Украиной поставил перед обществом вопрос: как можно выбрать какую-то половину из общего целого? Я легко могу считать врагами марсиан — мне не доводилось их видеть, а то, что не знаешь, ненавидеть легко. Но как считать врагом Украину, если она моя родина? Разве я могу считать врагом свою маму, какой бы «неправильной» она ни была?
Мы живем в новом, глобальном мире. Мы переплетены нациями, детьми, родственниками, работой и отдыхом. Любая проблема с пересечением границы, любой локальный конфликт в любой стране — это нарушение наших планов и интересов, наших прав, в конце концов.
Но ладно, революция часом бывает, можно и подождать, пока где-то там все утихомирится — чего не случается в какой-то стране. Но совершенно невероятно, когда тебя ставят в положение, когда патриотизм — это вражда с ближайшим соседом, с членом собственной семьи, а иногда с самим собой — это если ты родился в одном месте, жил в другом, сейчас живешь в третьем, а планируешь переехать в четвертое. А жена у тебя из какого-то пятого места, а дедушка у нее был из какого-то шестого.
Как можно назначить врагом Украину и требовать быть «патриотом», если вместо любви к Отечеству, что подразумевает это великое слово, тебе предлагается ненавидеть назначенного врага? Как можно назначить им ближайшего соседа, особенно если ты его родственник?
Трагичность конфликта с Украиной совсем не в крымском вопросе, не в статусе русского языка, не в пресловутых «бандеровцах».
Хирурги операцию делают скальпелем, а не топором. Видится, что ввести войска и начать войну с Украиной — возможно, величайшая стратегическая ошибка, которая аукнется всем на долгие годы. Не будем анализировать резоны сторонников войны — они могут быть разными. Но была вроде бы стратегическая цель — мирное безъядерное государство-сосед Украина, да еще вступившее в Таможенный союз?
Теперь о Таможенном союзе можно забыть — поворот Украины к Европе стал неминуем. Когда-то Украина отказалась от ядерного оружия взамен на гарантии безопасности и целостности со стороны России. Но поскольку Россия устами президента заявляет, что уже не является гарантом, поскольку из-за «революции» Украина теперь «другое государство», в Киеве уже зазвучали предложения вернуть страну к ядерному статусу.
Кремль этого хотел?
Уже сейчас Россия на грани того, чтобы в умах и памяти украинских граждан на века посеять к нам вражду. К любому из них, приехавшему на Украину, будет вопрос: зачем вы нас так? Когда-нибудь забудутся фамилии политиков, суть конфликта — будет лишь вопрос: почему? А если Россия отторгнет Крым, то вражда воистину может стать многовековой. И каждый разговор будет перерастать в спор, иногда до крови. Все это мы уже проходили в Грузии, где вопрос отторжения Абхазии и Южной Осетии поднимается любым таксистом.
Жить мифами никому не зазорно: вот министр культуры Мединский призвал Россиян отдыхать в Крыму и назвал этот край «самым безопасным». То есть в Киеве опасно, а в Крыму — нет.
Это такое предложение власти — туризм на штыках и сепаратизме.
Полагаю, что любая власть может провести любую границу, наставить посты и навесить колючую проволоку. Но она не может провести границу внутри человека, внутри его душевных симпатий, его ощущения того, что Родина сегодня — это не только твоя страна с ее лидерами и их интересами.
Родина — это то место, где прошли твое детство и юность.
Родина — это там, где ты учился и встретил первую любовь.
Родина — это мир твоих родственников, дальних и ближних.
Родина — это место, где уважают твои права и защищают тебя.
Выбрать маму или папу — самое глупое, что можно предложить человеку.
Воевать с братским народом — самое глупое, что может учудить власть.
Я не хочу выбирать между мамой и папой. Я люблю их одинаково!
