Мы, как всегда, демонстрируем редкое единодушие. Очередным поводом стали события на киевском Майдане, в оценке которых сошлись — может быть, незаметно для себя — правые и левые, красные и белые, голубые и коричневые.
Нет, оттенки-то разные: стрелка компаса вертелась от «одобрения» к «сожалению» с бешеной скоростью, стоило лишь начать щелкать пультом или листать сайты. Государственные СМИ не скрывали горячего одобрения того, что Янукович отказался подписывать соглашение с Евросоюзом, и даже были этим жестом несколько опьянены: некая «экспертша» из коридоров власти все помахивала какой-то книгой о роли ЦРУ в культуре послевоенной Европы (а культура-то тут при чем?!), и так исступленно вещала о планах ЦРУ, в последний момент поломанных хитрым Януковичем, что казалось, будто следом в эфир немедленно пустят «Заговор обреченных» («Мосфильм», 1950 год). По поводу же миллиона человек на Майдане высказывалась некая тревога и даже озадаченность. И, наоборот, оппозиционные СМИ радовались этому миллиону... Но вся эта «эмоциональная окраска» не отменяла главного — общего. Какой-то плохо скрытой убежденности: «зря вы всё это, братья-украинцы, затеяли, все равно ничего хорошего не выйдет». В одну из первых ночей, когда казалось, что Майдан разогнан «Беркутом» и все кончилось, все дружно приняли это со словами «мы так и знали!». Одни — с радостью и торжеством, другие — с досадой («да кто бы сомневался, что все будет как у нас»), но — «все всё знали», не ждали никаких чудес и сдержанно удивлялись наутро, что Майдан вроде как бы и возродился. Феникс вместо беркута.
Общим отношением России к каким-либо переменам у соседей стала полная скепсиса поговорка «плавали, знаем». Меняются только злорадство и сожаление в качестве окраски, но и не более. Кстати в связи с «плавали»: самым ярким художественным образом в публицистике последних дней стал такой портрет кисти писателя Захара Прилепина (талант не спрячешь). В эссе со скептическим названием «Дайте им досмотреть сны» Украина, забравшись на европейскую баржу (а баржа уже хлебает воду и утонет в ста метрах от берега), выползает обратно на причал «через год, или там через три, сырая, босая, обескураженная, с застуженными придатками, осатаневшая от случившегося с ней». Далее, по сюжету Захара, она дает в зубы российскому либералу, который помогал сесть на баржу и махал платочком вслед — ну а сам автор, видимо, ржет в сторонке: «А я так и знал!». Ну естественно, знал. Наперед знают и российские власти, день и ночь вещающие украинцам через программу «Время» «ничего у вас не получится!», и их (властей) непримиримый противник Захар Прилепин. Общий тренд нашего общества?
Пессимизм нации (назовем это так) по отношению к переменам у соседей (и не только у соседей, к переменам вообще) — интереснейшее явление последних лет. Власть полюбила подогревать эти настроения, и вообще любит нагнетать подобные темы по телевизору: то неизбежный крах единой Европы (речи Ангелы Меркель о кризисе мультикультуризма российские каналы посвятили больше времени, чем немецкие), то дефолт, который вот-вот обрушится на Америку (вот-вот обрушится, но почему-то все никак не обрушивается). Про страны СНГ же вообще давно сложилось мнение, что чего бы там ни затевали — все к худшему, любое движение из состояния покоя, и лучше ничего не делать. То, что выпадает из этой картины мира (как, например, с победой над взятками в Грузии: про эту кампанию тоже говорили: «чушь все это, ничего не выйдет»), сначала вызывает оторопь и молчание, но только до удобного момента. Вот сейчас власть в Грузии сменилась, и если вдруг тотальная коррупция вернется, то не сомневайтесь, мы еще услышим по всем каналам торжествующее: а мы говорили, а мы знали, что все провалится!..
И это не просто милая ворчливость. Это важнейший компонент «стабильности», священной коровы последних лет пятнадцати: радикальные перемены недопустимы, любая серьезная реформа ухудшает жизнь, если не убивает страну (а разве, мол, когда-то было по-другому? в 91-м, в 85-м?..); любыми переменами тут же воспользуется враг. Народ действительно научен девяностыми годами. А власть просто давно оседлала этот конек и эту риторику.
Но это не ее ноу-хау. Так уже делалось.
Был такой фильм, «Брежнев», очень хороший (недаром его консультировали люди типа Александра Бовина, спичрайтера генсека) — о неудачных попытках заглавного героя уйти на покой. Этот фильм можно было бы пускать в эфир специально в рамках последних федеральных предвыборных кампаний (если бы не неизбежный анекдотический налет с «сиськами-масиськами» и бряканьем наград). Герои то и дело заявляют что-нибудь вроде: «Народу нужная стабильность, а спокойствие и стабильность — это ты!» (палец Цинева упирается в грудь Брежнева). И в целом это не выдумка киношников: посмотрите газеты года 84-го, почитайте речи Громыко о «внешнем и внутреннем величии нынешнего генсека» (Черненко): уже тогда с «преемственностью курса» и «стабильностью» носились, как со священной мантрой.
Проблема только в том, что тогда власть заигралась в эти мантры. Декларируя «стабильность» на протяжении многих лет, она расслабилась и не заметила, как сама же ее похерила: Афганом (а «лишь бы не было войны» было и неким социальным договором), пустыми полками, клоунадой с недееспособными лидерами и проч. И, не успев опомниться, бесславно пала. Интересно, что чувствовал тот же Громыко, сохранившийся в Политбюро, когда году в 88-м — спустя несколько лет — вся страна открыто ржала и глумилась над прежними заклинаниями о стабильности.
Действительно, вся страна. Просто люди сегодня предпочитают это не вспоминать. Реформы последующих лет так били их током, что возник вполне объяснимый с точки зрения биологии рефлекс — забыть, «переписать» свою личную историю. Пожилые люди, кроющие сегодня Горбачева и Ельцина на чем свет стоит, и правда искренне забыли, стерли из памяти, как дружно и радостно сами же рушили то, что Громыко гордо называл «стабильностью». Тогда она оказалась никому на самом деле не нужна. А сейчас?
Есть ощущение дежа вю. В год сочинской Олимпиады крен намечается примерно такой же, как в годы московской: заклинания о «стабильности» по ТВ — и неспособность обеспечить стабильность настоящую (образование, армия, ЖКХ, авиация, Академия наук — да что угодно). Неспособность сформулировать, что же с нами происходит на самом деле (извините, а отъем пенсионных накоплений — это стабильность?), и порождает весьма специфические «переключения» на внешний мир (Европа-то вот-вот распадется, товарищи), и глумление над Украиной, которая садится на ржавую баржу, но мы-то с вами знаем, чем закончится, и хихикаем в кулачок. В той самой передаче, где размахивали книжкой про ЦРУ, самую разумную реплику подала Елена Зелинская: ну хорошо, нам не нравится «европейская мечта» Украины, но что мы предлагаем взамен? Где наша «русская мечта»?
Молчание.
Действительно, а мы-то куда идем? Что вообще происходит? Чего мы сами пытаемся добиться? Где это сформулировано? В «майских указах», что ли?..
На недавнем съезде Народного фронта их опять вспоминали и опять требовали их исполнения. В связи с этим была любопытная деталь: в некоторых СМИ написали, почти как про пленумы ЦК КПСС в канонах советской журналистики, — «майские (2012) указы». Ну да, приходится пояснять, потому что май проходит за маем.
Их стабильное неисполнение — это тоже один из ликов нашей многогранной «стабильности»?..
