Дорогая нефть для России — то же, что героин для человека: смертельный наркотик.
Утратившие человеческий облик существа, ради дозы продающие своих детей, напоминают потерявшую человеческий облик власть, копошащуюся в гниющем государстве.
А впереди ломка: нефть подешевеет. Выродившаяся в тусовку российская «элита» патологически не будет готова к этому (она ни к чему не бывает готова) и своей свободой от ответственности перед кем бы то ни было превратит беду в национальную катастрофу.
Дороговизна нефти вызвана накачкой ключевых экономик мира деньгами, которые просачиваются на спекулятивные рынки, самый спекулятивный из которых — рынок нефти. Накачка все менее эффективна, но от нее не откажутся: по-другому оттягивать срыв в глобальную депрессию нельзя, и мир до конца будет цепляться за сверхмягкую финансовую политику, как утопающий за соломинку.
Но соломинка не поможет. Из-за загнивания глобальных монополий мир сорвется в глобальную депрессию. И тогда цена нефти будет определяться не избытком спекулятивных капиталов (они «сгорят»), а балансом между выросшим предложением и сжимающимся (из-за депрессии) спросом.
Время срыва в депрессию неясно, но год другого удара по цене нефти известен точно: в 2016-м с верфей Южной Кореи сойдут огромные газовозы, и США станут экспортером газа.
Да, экспорт будет ограничен поддержанием относительной дешевизны энергии внутри США: их государство, служа своему обществу и пожиная плоды реиндустриализации, не допустит (в отличие от российского) удорожания энергии и подрыва конкурентоспособности страны в угоду алчности олигархов-экспортеров.
Но экспорт начнется и ударит не по одному «Газпрому» (цена газа которого в Европе в сегодняшнем масштабе цен снизится раза в полтора), но и по всему рынку энергоносителей. Нефть может уступить положение главного спекулятивного товара мира более традиционному (и сакральному) — золоту, с падением ее цены в лучшем случае до 60 долларов за баррель.
Поскольку коррупция при падении доходов не сокращается (более того — начинают воровать, «как в последний день»), нет уверенности, что стране будет доставаться хоть что-то. Мысль, что с народом надо делиться, за четверть века национального предательства выветрилась из правящей тусовки не только из-за ее дикой алчности, но и в силу интеллектуальной деградации. Казнокрадство примитивно, и занятый им обычно глупеет.
Достаточно вспомнить, как наша сиятельная «офшорная аристократия» прозевала «сланцевую революцию», а частью и по сей день считает ее «враждебной пропагандой Голливуда». Помимо деградации, причина — в уничтожении либеральными реформами целого поколения ученых и интеллектуалов.
«Сланцевая революция» — революция не столько в бурении и геологоразведке, сколько в компьютерной обработке данных. А способных воспринимать ее методы у нас уже просто нет. В стране в массе своей остались пожилые специалисты докомпьютерной эпохи, обучающие по ее же стандартам, благодаря чему наша молодежь отстает от мировой истории на целое поколение.
Технологий, которые наши осоловевшие «вожди» не могут даже себе представить (как туземный вождь, продающий соплеменников за цветные стеклышки, не может вообразить, например, телеграф), будет все больше. И они усугубят последствия всемирного удешевления нефти.
«Нефтяная ломка» — отнюдь не фигура речи. Вот как это будет.
Падение цен вызовет мгновенное рефлекторное ужесточение финансовой политики внутри страны. Ведь рубли вводятся в обращение лишь в обмен на поступающую в Россию валюту, а Минфин еще и «стерилизует» их, замораживая в бюджете или выводя за границу.
Сокращение притока валюты сожмет эмиссию рублей и создаст нехватку денег в российских банках.
Либералы всех мастей поначалу будут приветствовать это как «борьбу с инфляцией», вызываемой у нас произволом монополий и потому не имеющей отношения к финансовой политике.
Банки получат помощь государства — и сразу, как в 1998 и 2008 годах, купят на нее валюту и выведут за рубеж. Контроля за ними не будет — из-за коррупции.
Обмен госпомощи на валюту при самоустранении государства от поддержания валютной стабильности вызовет девальвацию рубля, спекуляции, рост цен и крах банков.
Внешний долг России уже превысил 30% ВВП — это порог безопасности для стран с нашим уровнем коррупции, монополизма, защиты собственности и «эффективного менеджмента». При срыве в глобальную депрессию международные резервы, вложенные в основном в иностранные бумаги, обесценятся вместе с последними, и долги потянут на дно: ослабление рубля станет, как в начале 90-х, постоянным.
Но и без этого сжатие спроса добьет многие заводы. Безработица станет реальной проблемой, на фоне чего резко обострится «дружба народов».
Из-за нехватки денег либералы ускорят свертывание социальной сферы под лозунгом «снять с бизнеса неприемлемую социальную нагрузку», еще более обостряя социальные проблемы.
Государство, считающее смыслом своего существования истовое разграбление советского наследства и переработку народа в личные богатства, легализованные в фешенебельных странах, начнет рассыпаться.
«Офшорная аристократия» на личных самолетах улетит в свои замки на Запад — навстречу замораживанию там их активов до доказательства их законности. Сделать это после суда Березовского с Абрамовичем будет сложно, тем более что после замораживания счетов платить адвокатам бывает нечем.
В России будет нарастать хаос, местами переходящий в резню «коренного населения» этническими бандами, частью поддерживаемыми местной бюрократией, а частью образующими ее. Или наоборот.
Нефтяной кризис — прямой путь к политическому катарсису.
Самодовольный верховный фокусник, отработанным жестом сунув руку в карман, вместо новых триллионов или на худой конец зайчика не сможет предъявить ничего, кроме собственного политического конца.
Продолжая вынесенную в заголовок статьи фразу словами «наш президент умрет», Юрий Шевчук, конечно же, считал их метафорой — хотя и Ирак, и Ливия показали: мир расчеловечивается. Чем хуже метафора, тем надежней она воплощается в жизнь. Но будем иметь в виду смерть политическую, при которой власть возьмут представители третьего-четвертого уровня госуправления и бизнеса: энергичные и эффективные, уставшие от идиотизма и в силу «кризиса среднего возраста» жаждущие самореализации.
Они будут просто хотеть власти — и стоять к ней достаточно близко для удара в спину. В «революции начальников департаментов» самые жестокие станут министрами, а многие чинуши покинут свои кабинеты не через дверь, а через окно.
В новом правящем слое будут и профессионалы, и патриоты, но в целом он будет хотеть денег и кайфа от причастности к истории: невысокое положение в нынешнем пищеварительном тракте не дало им выстроить дворцов на Западе, а в квартирке им будет скучно. И поначалу его члены привычно будут рассматривать свои должности как инструмент воровства.
Но первой их задачей станет стабилизация (чтоб было что воровать), и им придется оттоптать столько деликатных пальчиков так, что они станут гарантированно невъездными в фешенебельные страны. Ведь любое производство, созданное (да и просто не разрушенное) в России, — это наглый и циничный грабеж производителей Запада и Китая, которым нужна прибыль от продажи нам своей продукции.
В ходе преступного присоединения к ВТО на заведомо кабальных условиях мы видели, как они борются за это. И чтобы в России было что воровать новым чиновникам, последним придется победить в жестокой войне. В которой они будут с растущим недоумением наблюдать за изъятием состояний у их предшественников, бежавших в законопослушные страны, — и постепенно понимать, что отступать им некуда.
Новая власть будет движима двойным страхом: перед выдачей на Запад и перед социальными катаклизмами. Этот страх привьет ей понимание: слишком много воровать нельзя. Подобно поколению Брежнева, прожившему жизнь под лозунгом «Лишь бы не было войны!» и выполнившему его ценой страны, новое поколение будет контужено страхом социальной катастрофы.
Страх заставит его быть ответственным и проводить разумную социально-экономическую политику, развивая, а не уничтожая страну и народ, вернув в жизнь недоступное нынешним позолоченным Плюшкиным понимание: ценность не то, что лежит в банке, а то, чем живут люди.
Такая политика вернет России массовое благосостояние, из которого, как в Германии и Корее, вырастет демократия. Причем, на мой взгляд, довольно быстро: тем из нас, кому удастся выжить в системном кризисе, еще доведется подстригать ее симпатичные ветви.
Но для этого сначала надо выстоять в катастрофе. Потому что нефть — кончится.
Кончится обязательно.
