Коррупция непобедима, потому что про нее так говорят
Оказывается, смутить следователя нетрудно.
Недавно в казенном кабинете я изучал материалы ничем не примечательного уголовного дела: сотрудник районного военкомата попался на взятке. Задержан с поличным. «Размотан» еще ряд эпизодов: на протяжении нескольких лет ушлый офицер «отмазывал» от армии тех, кто нес ему в конвертах. Дело передано в суд. Дочитав последние странички, интересуюсь:
— А что в отношении тех, кто пользовался его «услугами»?
(Все, кто давал взятки, установлены, дали показания, но об их дальнейшей судьбе в бумаге не сказано ничего. Я подумал, может, по ним будет отдельное обвинительное заключение за дачу взятки.)
Тут следователь смутился:
— Да им ничего не будет... Посмотрите, по какой статье дело передано в суд.
Оказывается, в «чистом» виде применять статью 290 («Получение взятки») сложно. В зависимости от обстоятельств она начинает дрейфовать то к «Самоуправству», то к «Превышению...», а то и вовсе к «Подделке документов». Вот и в данном случае: кто, вы думаете, дает отсрочки от армии? Даже не военком. Призывная комиссия, в которую входят представители районной администрации и т.д. и т.п. Вот если бы деньги в конверте комиссии понесли, тогда да... А тут – деяния офицера были квалифицированы как «Мошенничество» (не имея права и возможности раздавать отсрочки, он «всего лишь» похищал личные дела призывников, выводя их из-под призыва, а в тех книжечках, которые они должны показывать по месту учебы или работы, делал какие-то записи «с потолка»).
Да вроде бы неважно, как квалифицируют, главное, чтобы ловили и наказывали. Но дело в том, что статья «Мошенничество» никаких взяткодателей не предполагает. Даже наоборот. Те, кто покупал отсрочки, проходят по делу как... пострадавшие. Ну а что? Люди платили деньги за отсрочку, не зная, что мошенник «воспользуется их доверием». Так что пострадавшие теперь, теоретически, могут и компенсацию ущерба просить. Если, конечно, судья с юмором попадется.
Это лишь одна из иллюстраций к тому, как ведется у нас борьба с коррупцией. А что? — гаишник берет, главврач берет, препод в вузе, офицер в военкомате... И как только речь заходит о коррупции, те, кто на высоких трибунах, прикрываются этим гаишником, врачом, преподом, как когда-то «креативные» вояки вермахта гнали впереди себя мирных жителей. Но разве можно победить «большую» коррупцию, если все пронизано «мелкой», которая превратилась в универсальный аргумент, прикрывающий «большую»? Власти нам так прямо и говорят: сами сначала перестаньте взятки давать, а потом уж требуйте...
Слова-то правильные, только никаких условий для того, чтобы изжить «мелкую» коррупцию, нет. Как будто кто-то специально следит, чтобы и гаишник, и препод, и врач – как аргументы в пользу невозможности победить коррупцию в стране — оставались.
В том, чтобы разоблачить взятку, у нас, как правило, не заинтересован никто – ни чиновник, ни гражданин. С тем же сотрудником военкомата как было? – он бы и брал себе дальше, если бы очередной клиент не пожадничал. И это стандартная ситуация. «Сто тысяч? На фиг, дорого, совсем обнаглел. Я за пятьдесят вариант найду, а тебя сдам органам».
Рассмотрим ситуацию с обеих сторон — чиновника и гражданина.
Когда в том, чтобы подключить полицию, бывает заинтересован чиновник?
Да почти никогда. Это должен быть жесткий жизненный принцип «не беру», плюс желание разоблачить взяткодателя, плюс готовность пойти ради этого на серьезные хлопоты. Это же не так просто делается: надо, с одной стороны, изображать взяточника, с другой – бежать с полицию с заявлением, обвешиваться камерами и микрофонами, быть готовым к долгому следствию и суду... Да еще и некоторые коллеги будут косо смотреть. Кому это надо?
Случаи, когда чиновник сам «сдает» взяткодателя – по пальцам пересчитать. За все время работы с криминальной тематикой мне запомнился лишь один, зато курьезный. Судебный пристав «сдал» женщину, которая несла ему конверт. Но не успели местные СМИ воспеть честного героя, как он – буквально через несколько дней – сам попался на взятке, только теперь уже ему другие люди принесли гораздо большую сумму. Которой он уже не побрезговал.
Когда в том, чтобы посадить взяточника, бывает заинтересован гражданин?
Почаще. Но и тут есть тонкости. Заявлять в полицию после того, как ты дал взятку, – бездоказательно (еще и «ложный донос» впаяют). Заранее – внимание! – тоже «не прокатит». Если ты сам задумал дать и бежишь в органы – это провокация. То есть сначала ты, невинный и ни о чем дурном не подозревающий, принимаешь предложение нечистого на руку чиновника, договариваешься, лучше если даже даешь аванс, а ловят его потом, на передаче остального.
Где-то в середине этого увлекательного процесса, «осознав противозаконность своих действий», ты идешь с заявлением в полицию, обвешиваешься микрофонами... – и тоже вагон хлопот. На эту Голгофу готовы взойти разве что какие-нибудь студентки, которых коррумпированный препод ну просто совсем достал – в качестве мести (которая сильнее даже поломанной учебы в вузе; коллеги-преподаватели тоже обычно мстительны). Про «осознать противозаконность» – это не стеб, так и говорят на следствии и в суде, потому что нельзя сказать правду: «Он много запросил». Получается спектакль, правила которого нельзя нарушить.
Некоторые граждане, впрочем, могут не обвешиваться микрофонами, не укладывать в портфель пачки меченых денег. Могут просто выпить прохладного пивка: все остальное сделают за них. Это в случаях с заявлениями на тех, кого и так «надо посадить». В то время, как в судах массово разваливаются дела, в которых взяточников буквально «хватали за руку» (а другие даже не имеют шансов дойти до суда), – мэр Ярославля Урлашов, которого никто ни за что не хватал, уже несколько недель сидит в СИЗО по редкой (как говорилось выше) 290-й статье – на основании голословных показаний.
А дальше - суд.
Процессы по взяткам обычно долгие (если какая-нибудь мелкая чиновница с испугу не признается сразу) и со слабой доказательной базой, поэтому приговоры часто «ломают» на кассациях. Пойманный за руку взяточник, если он готов бороться, еще попортит кровь всем.
Помню случай со знакомым журналистом, которого долго таскали по судам: материал о профессоре-взяточнике он написал по приговору, а приговор потом «сломали» в порядке надзора. Профессор снова стал честным человеком, чье имя опорочили статьей (а то, что он ставил пятерки людям, которые и в университете-то не бывали, так это по доброте душевной: УК это преступлением не считает). Ну а что? – в конце концов, у нас «ущерб репутации» вообще разведен с «клеветой». Можно написать правду, подтвержденную документами (то есть не клеветать) - и все равно влететь за ущерб репутации. В федеральной газете это читается смешно, но провинциальная пресса вся задавлена судами.
Но, допустим, приговор все-таки вступил в силу. Что дальше?
Сейчас все чаще применяется новое наказание: вместо тюрьмы – огромный штраф, кратный сумме взятки. Впрочем, «огромным» он оказывается редко (у нас в регионе только одному чиновнику «впаяли» восемь миллионов, но эту сумму в разы уменьшат по кассации, можно не сомневаться, а обычно речь о миллионе-двух, не больше). Как этот штраф выплачивается на практике?
Суд может дать рассрочку до пяти лет (и никаких процентов, красота!), – а можно и потянуть резину, а потом обратиться в суд: мол, извините, не могу выплатить, прошу заменить другим наказанием... Тогда взяточнику должны назначить лишение свободы – но так как это происходит уже потом, когда все остыли, без прессы, без лишнего внимания, без участия пострадавших и т.д. и т.п., – могут по-тихому дать условный срок.
Итак, – что мы имеем в сухом остатке?
Наказать кого-то реально, проведя по всей этой цепочке, – очень непросто. Поэтому ловят у нас немногих, а до конца процесс доводят и того реже.
Нравоучение «Все и везде берут и дают, не кивайте на нас, посмотрите на себя» – от лукавого. Потому что совершенно нет никаких условий, чтобы не брали и не давали. Ну не вводить же, в самом деле, процент от суммы взятки, который получали бы добросовестные граждане, заявившие в полицию о преступлении.
Механизмы «большой» коррупции, которая прикрывается мелкими взятками муниципальных служащих, врачей, учителей, и которая творится на уровне государственных корпораций, министерств, правительства, – совершенно другие. Даже не родственные. Это просто явление другого порядка.
Того, кто сможет ее детально и пошагово описать, без лукавых кивков на тотальную «коррупцию мелкую», а тем более – предложит какие-то реальные механизмы борьбы с ней в России, можно сразу двигать на Государственную премию по экономике.
Если до этого его не убьют.
