Член политбюро и заместитель главы советского правительства Микоян приехал в один небольшой город. Директор мясокомбината, набравшись смелости, попросил дать разрешение увеличить численность охраны: слишком много крадут. Анастас Иванович поинтересовался:
— Сколько человек работает в охране?
Директор назвал цифру. Микоян дружески посоветовал:
— Сократи охрану наполовину. Воровать будут меньше.
Из новаций последнего времени почему-то больше всего удивило предложение образовать министерство космоса, прозвучавшее из уст президента, но рожденное, верно, в аппарате вице-премьера по оборонному комплексу Рогозина. Поразило незамысловатостью подхода к сложным проблемам: разве появление бюрократического монстра когда-нибудь помогало что-либо наладить? В историю вошло предложение Хрущева (последнее перед отставкой): чтобы накормить наконец страну — создать сразу несколько десятков отдельных ведомств. Одно управление отвечало бы за сахарную свеклу, другое — за птицу и яйца, третье — за молоко и говядину, четвертое — за свинину, пятое — за баранину, шестое — за растительное масло, седьмое — за хлопок... Да еще отдельное управление по меду! Казалось, что в магазинах шаром покати оттого, что чиновников маловато.
Но Хрущев предложил это полвека назад от полного отчаяния. Сейчас-то уж нам известно, как строятся эффективные экономики. В советские времена существовало министерство автомобилестроения, а машину — не купить. Сейчас министерства нет, а машин полно. Было министерство легкой промышленности, а полки пустовали. Нет министерства, а магазины ломятся от товара.
Образовали министерство по развитию Дальнего Востока. Что это изменило, кроме жизнеощущения отдельных чиновников, за которых, конечно, можно только порадоваться? Я проехал от Омска до Владивостока. Невооруженным глазом видно: огромный и стремительно пустеющий регион нуждается в энергичных, деловых людях, в освобождении от административных пут, в свободе предпринимательства. Таким путем пошли наши азиатские соседи и до обидного преуспели.
Возникает вопрос: отчего чиновничья мысль и сегодня ходит по тому же кругу?
Только что участники представительного форума, организованного Сбербанком России, — проголосовав! — назвали самой большой проблемой страны неэффективность госуправления. Аппарат пухнет на глазах. И чем он больше и всевластнее, тем для страны хуже. Работают законы, действие которых мы наблюдаем почти сто лет русской истории. Жесткий режим создает свою систему кадровых лифтов.
Право на успех, на карьеру получают те, кто в конкурентной среде едва ли пробился бы. Так происходило и после Октября семнадцатого, и после горбачевской перестройки. Едва устанавливается вертикаль власти, как из политики, из общественной жизни выдавливают наиболее образованных и думающих.
Нарком просвещения Луначарский обреченно писал наркому внешней торговли Красину: «Я должен сказать, что большего распада я никак не ожидал. Люди начинают бояться друг друга, боятся высказать какую-нибудь новую, свежую мысль, судорожно цепляются за ортодоксию, судорожно стараются заявить о своей политической благонадежности, а часто подтвердить ее бешеными нападениями на соседей. Я не знаю, Леонид Борисович, что мы можем предпринять».
Директор Института Маркса—Энгельса Рязанов говорил на партийном форуме:
— Все товарищи, которым приходится критиковать политику ЦК, попадают в затруднительное положение. Наш ЦК — совершенно особое учреждение. Говорят, что английский парламент все может, он не может только превратить мужчину в женщину. Наш ЦК куда сильнее: он уже не одного очень революционного мужчину превратил в бабу, и число таких баб невероятно размножается.
Накануне Великой Отечественной половина секретарей ЦК национальных республик, краев и областей и две трети секретарей горкомов и райкомов не имели даже среднего образования. Страной управляли люди, которые с трудом читали и писали. В учетной карточке одного сталинского министра в графе «Образование» было написано: «Не учился, но пишет и читает». Но это не мешало карьере. Сталин широким жестом причислил весь партаппарат к интеллигенции. Выступая на совещании пропагандистов Москвы и Ленинграда, заметил:
— Все наши люди состоят из интеллигенции, это надо вбить в голову. Коль скоро товарищ Шкирятов ушел от станка и стал заниматься в Центральной контрольной комиссии, вы уже интеллигент.
Шкирятов с готовностью откликнулся:
— Правильно, товарищ Сталин, я с вами согласен!
Сталин нашел самый фантастический пример «нового интеллигента». Служивший штатным инквизитором Матвей Федорович Шкирятов был неграмотным. Процитирую без правки его письмо. Шкирятов делится с Серго Орджоникидзе впечатлениями от летнего отдыха совместно с наркомом Ворошиловым и от мужественной борьбы с оппозицией:
«Здравствуй дорогой Серго.
Пишиш и и не знаеш прочтеш ли, буду надеятся, что прочтеш. Дорогой Серго как плохо, что тебе нет вообще в данное время. Я уже работаю несколько дней. отдых провел все время с Климом, хорошее зее (что он имел в виду, истории неизвестно. — Л.М.) кончили с удовольствием. Трепались в Крыму. приехал среду, окунулся в работу. а работы сейчас так много и не легкая. Я знаю как ты там переживаеш все эти соббытия происходящие здесь. Дорогой Серго. Что они делают. Еслим был пириод когда они скрывали, что они ведут фракции работу, то в данное время этого уже нет. Они не скрывают и привлекают к своей работе всякого, лиш был бы против ЦК. Они борятся всячискими способами чтобы подорват авторитет к партии расшатат ея дисциплину...».
В наше время чиновников массово производили в «интеллигентов», устраивая им защиту диссертаций. У некоторых целые коллекции докторских дипломов: верный признак отсутствия и серьезного образования, и интеллигентности.
Не помеха карьере и нечистоплотность. Замазанный чем-то чиновник предан вдвойне, сделает то, на что другой не пойдет. Неполитические грешки прощались всегда. Сталину представили документы относительно министра сельского хозяйства СССР Бенедиктова: «Вел себя недостойно: имеет две семьи; при строительстве дачи для второй семьи, используя служебное положение, способствовал получению рабочей силы, транспорта и стройматериалов в подведомственных министерству организациях. Получил для второй семьи квартиру за счет жилплощади, предназначенной работникам министерства. Во время командировок и поездок на курорт допускал излишества в расходовании государственных средств».
В «наказание» за разбазаривание государственных средств министра попросили «упорядочить семейный быт». Понятно, что Бенедиктов до конца жизни оставался пламенным сталинистом.
Сейчас для чиновников стали непозволительны зарубежная собственность и счета за границей. Но патриотизм тут ни при чем. Внутри страны чиновник в руках власти, которая может лишить его всего: должности, имущества, свободы. Нечто, находящееся за границей, делает его менее уязвимым и более самостоятельным в суждениях. Это неприемлемо для системы, в которой главное — беспрекословное исполнение приказов.
Недовольство старой командой, желание ее обновить диктуется раздражением: расслабились, утратили хватку. Как выразился Ельцин об уволенных помощниках: слишком много берут и мало отдают. Места на олимпе, нетерпеливо расталкивая давних обитателей, занимают молодые чиновники. Оттесняя тех, кто давно у кормушки, переводят на себя управление финансовыми потоками.
Они понимают, что своим восхождением обязаны не собственным заслугам, а воле хозяина, и без него лишатся хлебных мест. Не дай бог к власти придут другие люди и подберут себе толковых помощников. Поэтому их вполне устраивает роль безынициативных исполнителей. Но и предложить им нечего! Перевернули взятую в архиве старую коробку и вытряхивают старье — Герой труда, нормы ГТО, конкурс «Славим человека труда!». Из идеологических соображений? Нисколько! Параллельно те же аппаратчики переименовывают краснознаменные кремлевские полки в Семеновский и Преображенский.
Присутствие нескольких компетентных помощников в личном окружении хозяина ситуации не меняет, поскольку основной аппарат, принимающий решения, формируется по иным критериям. Брежнев (человек вполне здравомыслящий) поставил во главе отдела науки и учебных заведений ЦК КПСС своего давнего (еще по Молдавии) подчиненного Трапезникова. Поделился с помощником по международным делам Александровым-Агентовым, которому очень доверял. Тот пришел в ужас: Трапезников — безграмотный, примитивный человек. Брежнев нахмурился и оборвал разговор. Грамотных людей полно, а вот по-настоящему преданных...
Разве изменился этот принцип подбора кадров: высшие посты — тем, кого знаешь и кому доверяешь? Важно повсюду расставить людей, которые полностью зависят от хозяина, понимают, что с его уходом лишатся политического будущего, и потому сделают все, чтобы он как можно дольше занимал свое кресло.
Министр иностранных дел Громыко рассказывал сыну, как они с председателем КГБ Андроповым навестили генсека, когда тот плохо себя чувствовал. Брежнев пожаловался:
— Не уйти ли мне на пенсию? Чувствую себя плохо все чаще.
Андропов реагировал быстрее медлительного Громыко:
— Леонид Ильич, вы только живите и ни о чем не беспокойтесь. Соратники у вас крепкие, мы не подведем.
На Брежнева в последние годы его правления было жалко смотреть. Он не мог и не хотел исполнять свои обязанности. Но и видя бедственное положение страны, никто не пошел против хозяина.
