Поясним сначала, почему символом премии избран король франков и лангобардов Карл Великий (742–814 годы). Потому что этот военный лидер, мечом объединивший почти всю европейскую территорию, впервые привнес дух и смысл в понятие Европы как просвещенного центра мира. В капитулярии «О необходимости занятий науками» Карл Великий утверждал, что важнейшая задача королевской власти — развивать науки и поднимать престиж знания, ибо только просвещенная власть от бога. Для того времени идея на редкость смелая, почти еретическая.
Карл провел реформу письменности, активизировал размножение рукописных книг, создал придворную академию и активно вовлекал ученых разных стран в планирование государственных преобразований. Именно при нем впервые оформилась идеология единой Европы. Не случайно в сочинении IX века «Песнь о Карле Великом» этот монарх характеризуется как «почтенный ум Европы» и «отец Европы». В другом документе той же эпохи, вышедшем из окружения Карла, «драгоценнейшими частями Европы» назывались Галлия (ныне Франция), Германия и Италия. Так оно ныне и сохраняется.
Теперь о Макроне. У этого сорокалетнего президента Франции есть явное ощущение своей особой миссии — поднять свою страну из прозябания и сплотить Европу для прорыва к процветанию. Для этого Макрон предлагает в течение нескольких десятилетий создать на базе Евросоюза некое подобие Соединенных Штатов Европы — с собственным правительством, парламентом, бюджетом, обороной и безопасностью. И с европейской Конституцией.
Энергичный, позитивный реформизм Макрона вызывает смешанную реакцию. Внутри страны растет сопротивление его преобразованиям, которые выгодны бизнесу, но сокращают социальные обязательства государства. Левые, традиционно сильные во Франции, все активнее атакуют президента, а правые пока не торопятся его защищать. В Евросоюзе государства Центральной и Восточной Европы, а также многие консерваторы из прочих стран весьма скептически смотрят на предложения Макрона о реформах альянса. В частности, на предложения о создании самостоятельной европейской армии, полноценного министерства финансов ЕС и единого стабилизационного фонда союза. Преодолевать инерцию и предубеждения Макрон предпочитает в активном диалоге. В июне 2018-го он собирает в Париже министров обороны Британии, Италии, Испании, Германии, Голландии, Бельгии, Португалии, Дании и Эстонии — совместно оценить реальные угрозы для Европы и обсудить самостоятельную оборонную стратегию субконтинента.
Верный своему стилю, Макрон в Ахене отважно продвигал собственные реформаторские идеи вопреки сомнениям, возражениям и сарказму скептиков: «Вы говорите, что единая Европа — это утопия… Но жизнь показывает, что мнимые утописты на деле оказываются прагматиками и реалистами». И далее по поводу нарастающих разногласий между Брюсселем и Вашингтоном: «Перед нами небывалая большая угроза. Вопрос для нас сейчас, что мы предпочтем — принять чужие правила или идти путем европейского суверенитета». Понятие «европейский суверенитет» постепенно становится опорным для французского президента и его сторонников.
Макрона тревожит звучащая во многих странах континента «музыка национализма», но он не склонен никого специально переубеждать — пусть это сделает жизнь. А поможет пример «Европы двух скоростей». Пусть ядро альянса, формируемое вокруг Франции и Германии, лидирует в интеграции, а остальные, уверен Макрон, постепенно подтянутся: «Я не верю в Европу, вечно ожидающую согласия всех 27 стран, чтобы двинуться вперед».
В европейской и российской прессе часто пишется о «соперничестве за лидерство» между Макроном и канцлером Германии Ангелой Меркель. Периодически утверждается, что Меркель раздражена макроновским активизмом, торпедирует его реформаторские планы и чуть ли не мечтает его тем или иным способом «осадить». Между тем при внимательном взгляде просматривается совсем другая картина.
Меркель была и будет сдержаннее Макрона хотя бы потому, что именно на германский бюджет ляжет бремя дополнительных расходов в случае реализации интеграционных планов Макрона. В особенности это касается формирования в Евросоюзе централизованной банковской системы и стабилизационного фонда, призванного страховать от провалов европейские правительства. Но из этого не вытекает никакого франко-германского противостояния.
У Макрона и Меркель сложился довольно эффективный и многообещающий лидерский тандем с логичным распределением ролей. Француз заявляет идеи европейской интеграции с заведомым перехлестом как по содержанию, так и по горизонту планирования (до 2030–2050 годов). Это мобилизует к сплочению продвинутую европейскую молодежь и всех еврооптимистов.
Демонстративная сдержанность немки, напротив, успокаивает скептиков и облегчает принятие ими планов, которые на фоне прорывных идей Макрона выглядят образцами умеренности и респектабельности. В итоге Меркель практически обеспечивает постепенное движение Евросоюза к тем самым целям, которые в изложении Макрона многим кажутся «утопическими».
Отношения Макрона с эксцентричным президентом США Дональдом Трампом стали предметом глобальной телевизионной саги, которую некоторые иронически характеризовали как «броманс» (гибрид из английских слов «братья» и «роман»). Между тем в реальности тут нет никакой идиллии.
Трамп, по сути, дважды унизил Макрона и теперь готовится сделать это в третий раз. Унизительными для Макрона — в глазах европейской и особенно французской публики — стали «отеческое» рукоприкладство Трампа и его покровительственные похвальные оценки в адрес гостя, недавно навестившего Америку с официальным государственным визитом. Следующим унижением стало полное игнорирование Трампом предостережений Макрона и его инициатив по спасению ядерной сделки с Ираном (сделка была разорвана Вашингтоном односторонне). Наконец, третьим ударом вскоре станет преследование французских компаний, работающих с Ираном (включая нефтяного гиганта «Тоталь») — если они вовремя не уберутся, глотая убытки.
На фоне кризиса, связанного с разрывом иранской ядерной сделки, Макрон и его команда выступают самыми последовательными сторонниками того, чтобы Евросоюз действовал суверенно, оставался в рамках утвержденного ООН плана и защищал своих предпринимателей от санкционного произвола.
В конце мая Эммануэль Макрон приедет в Петербург на экономический форум. Здесь у него будет неплохая возможность сделать несколько важных дел: продолжить личный диалог с Владимиром Путиным, продвинуть идею нормализации отношений по линии Россия—ЕС, поискать компромиссные варианты развязок для нескольких кризисов — сирийского, иранского, ливийского, украинского. Объективно интересы Москвы и Парижа во всех этих кризисах довольно близки и могут быть при желании согласованы.
Макрон несомненно привнес во внешнюю политику Франции новое, «возрожденческое» содержание и динамизм в сочетании с разумной гибкостью. Его визит в качестве символического лидера «новой суверенной Европы» ожидается в России с живым, доброжелательным интересом.
