Российские эмигранты, уехавшие за последние тридцать лет, делятся на любящих Россию до умопомрачения и ненавидящих ее до сумасшествия.
Первые — русские патриоты в изгнании. Их, правда, никто не выгонял, они уехали сами. И очень любят Россию, но странною любовью — которая прямо пропорциональна удаленности от российской границы. Их можно встретить в любой точке мира, в Ницце, Лондоне, Канберре, Нью-Йорке, Рио-де-Жанейро. В майке с Путиным или с триколором вместо броши. Поющих «Катюшу» или «Боже, царя храни». С тысячей и одним объяснением, почему они любят Россию и даже абсолютно поддерживают ее власть, но не могут вернуться. Они крутятся на зарубежных литературных ярмарках у российского стенда, на фестивалях российского кино, на встречах и творческих вечерах, где собираются эмигранты всех волн. Смотрят российское телевидение, следят за всеми событиями, в курсе последних новостей, они держат руку на пульсе страны, из которой уехали, зная о ней больше, чем о той, в которой живут.
Они сбежали из неблагополучного государства в благополучное, от высокой смертности, ужасной экологии, катастрофической коррупции и глубокого кризиса — к высокому уровню жизни, социальным пособиям, льготам, хорошей медицине и бесплатному образованию. Кто же станет их за это осуждать? Но стать своими в новой стране им не удается. Запертые в диаспоре, они так и варятся в своем национальном соку, чужие среди чужих. Они бы с радостью стали полноправными членами общества, но их не принимают. В их новом доме их не пускают дальше прихожей. Языковой и культурный барьер, отсутствие личных связей, предубеждение местных против пришлых, а в последние годы особое отношение к русским — оставляют их на обочине. А это, черт возьми, обидно!
Ура-патриотизм становится для них психологической компенсацией, заглушающей чувство собственной неполноценности, ущербности их положения в чужой стране. «Пусть Путин введет войска в Европу, а уж мы тут ему поможем!» — написала мне жительница Монако. «Ничего, наши танки тут уже были, приедут еще раз, если нужно!» — слышала я от жительницы Берлина, 15 лет назад получившей гражданство Германии. «Вы критикуете власть, потому что ненавидите Россию, на самом деле страна процветает, а вы ее пытаетесь оболгать», — сказала мне русская парижанка, которая уже давно живет во Франции и не собирается возвращаться. «Если Россия захочет, она уничтожит Штаты за одну минуту», — с гордостью заявила приятельница, которая страшно гордится американским паспортом своего сына, носящего к тому же американское имя (с русской фамилией оно звучит примерно как Джордж Сидоров). Вот уж кому удается усидеть на двух стульях! Живут в Европе, пользуясь всеми правами, отвоеванными гражданским обществом, но поддерживают диктатуру и милитаризм в России. Грозят госдепу, попивая сок прямо у него под окнами. Путин для них ни в коем случае не идеал правителя (иначе бы они жили в России, под его правлением). Он «старший брат», каким дети, которых в школе дразнят и бьют, пугают своих обидчиков. Не приняла среда? Не сложилась карьера? Вот Путин приедет с танками, он вам покажет! Не удалась жизнь? Зато у «Искандера» ядерная боеголовка мощностью до 50 килотонн, прилетит к вам — мало не покажется! Правда, ни русских танков в Европе, ни русских ракет большой дальности в Америке наши эмигранты, конечно, не хотят. Они же не самоубийцы.
Любой иностранец, ценитель великого русского искусства, больший патриот России, чем эти «патриоты». Ведь при всем декларируемом патриотизме и показной «русскости» их не назвать носителями нашей культуры. Скорее — бескультурья. Сборник Чехова (или томик Бродского) не лежит у них под подушкой, а Чайковский (или Шнитке) не играет в магнитофоне. Лучшим образцам русской литературы, музыки и живописи они предпочитают ура-патриотический шансон, агрессивную антизападную публицистику, карикатуры на американских лидеров, политические анекдоты. Причем это не зависит от образования и уровня культуры. Просто современный масс-культ спекулирует на патриотических чувствах — а это как антидепрессант для униженных и оскорбленных. Поэтому Газманов всегда будет предпочтительнее Шостаковича, а Прилепин — Гоголя. Хорошо же выпить водки и завыть про Россиюшку, родную сторонушку, про «Искандеры» и танки, про империю от океана до океана и президента, перед которым трепещет Америка. Это дает выход накопившимся обидам на западный мир, встретивший выходцев из России не так гостеприимно, как бы им того хотелось.
Есть и вторая группа, такая же многочисленная, как и первая. Это эмигранты, которые ненавидят Россию — ровно по тем же причинам, по которым первые ее так любят. Жизнь в новой стране, возможно, не оправдала их ожиданий. Или они пожалели о том, что уехали, а вернуться уже не могут. Им казалось, что они займут свое место, но так и остались эмигрантами, чужаками, «людьми-невидимками», которых не замечает общество. Многие из них еще в 90-е продали жилье в Москве или Петербурге — теперь за эти деньги можно купить разве что гараж на окраине. Или поселились в маленьком городишке, в глухой провинции Австралии или Канады, где высокий уровень жизни омрачается высокой смертностью от скуки. Может, не в их пользу сравнение с коллегами, оставшимися жить и работать в России. В конце концов, не так просто устроиться в другой стране, особенно в зрелом возрасте. В чем бы ни были причины — в недостаточном знании языка, социальном и культурном барьерах, отсутствии связей или в сложившихся совершенно случайных обстоятельствах, — вопрос: «Не зря ли я уехал?» будет мучить постоянно. И психологическая компенсация состоит в том, чтобы каждый день, каждый час и каждую минуту доказывать — себе и миру — что отъезд был правильным решением.
В своих высказываниях эти эмигранты любят вставлять без всякого повода: «вот у нас в Лос-Анджелесе…», «в нашем Стокгольме» или «иду я как-то по Бродвею…», и с особым удовольствием, как бы невзначай бросают: «мы, французы…» или «у нас, итальянцев, принято…» При этом они не только не рвут никаких связей с Россией, но, как ни парадоксально, еще больше погружаются в ее действительность. Смотрят российское телевидение, следят за всеми событиями, в курсе всех новостей, посещают все всевозможные официальные мероприятия, фестивали, официальные встречи, сутками напролет сидят в Рунете, общаясь на русскоязычных форумах и в соцсетях. И всё это в качестве аутотренинга, чтобы в который раз убедить самого себя, как плохо в России и как хорошо в любом месте за ее пределами. Эмигранты так пристально следят за российскими реалиями, они могут не знать, что творится в их дворе, но в курсе всего, происходящего за тысячу километров от их нового дома.
Денно и нощно они живописуют ужасы кровавого режима, смакуют репортажи из нищей провинции, получая удовольствие от каждой плохой новости, и, как мясо перцем, приправляют свою речь фразочками: «стыдно быть русским», «русские — нация рабов», «Россия — ГУЛАГ». То, что для живущих в России — трагедия, для них — праздник. Картины национального вырождения — бальзам на сердце, страшная статистика смертности — утешение и всех скорбящих радость. Ведь чем темнее ночь, тем ярче звезды. И за каждым комментарием так и слышится: «я не зря уехал, я правильно поступил, если бы остался, мне было бы хуже, чем сейчас». Эти отрицательные эмоции — такой же антидепрессант, как для других — удаленный ура-патриотизм.
Сомнения на время заглушаются, но не исчезают, и отрицательные эмоции становятся необходимы, как наркотик. А продолжительное употребление, как известно, требует постоянного увеличения дозы. Поэтому обсуждения политической ситуации и критики правительства становится недостаточно, начинается очернение вообще всего, что только связано со страной и нацией. Вся история России в переложении этих людей — сплошные массовые убийства, изнасилования и жертвоприношения. СССР страшнее нацистской Германии, современная Россия — интернат для умалишенных. Они публикуют советские фотографии, ужасаясь «диким, серым, тупым лицам». Но ведь это лица их родителей! Они называют homo soveticus прирожденным рабом. А как же сами, уже сбросили свои кандалы или всё еще в них? Они живописуют советский быт как бесконечные очереди за плохими колготками днем и ожиданием «черного воронка» ночью. И, конечно, никакого секса. Остается загадкой, как этим бедолагам вообще удалось родиться. Никто другой не унижает свой народ так сладострастно, никто не перевирает его историю так целенаправленно. И всё только затем, чтобы заглушить свои сомнения, чтобы не допустить и мысли: «а не лучше было бы остаться, не прогадал ли я?» Трудно их осуждать — это ведь и правда в каком-то смысле зависимость!
При этом от них нельзя услышать ничего критического в адрес США или Европы. Это — святое! Осуждая Российскую империю, они и слова не скажут о Британской, выступая против российского милитаризма, закрывают глаза на американский, обсуждая вопиющее неравенство в России, и слышать не хотят о том, что происходит в Штатах. Это ведь испортит их психологически комфортную картину мира, пошатнет их успокоительную уверенность в том, что они вырвались из сущего ада на земле. И не важно, как сложилась их жизнь на новом месте — в любом случае лучше, чем в «аду».
Все сказанное относится, кстати, и к жителям бывших республик (русских и не русских), у которых до сих пор не разорвана пуповина с метрополией. Среди них есть те, кто находит утешение в воспевании российской власти, грозя коренным народам: «Вот приедут наши танки, ужо мы вам тогда!» — и те, кто компенсируют нищую жизнь в своей стране ненавистью к России.
Есть, конечно, и третья группа. Очень немногочисленная. Те, кто интегрировались в новое общество, нашли свое место под солнцем, получили профессиональное признание. Это научные сотрудники и высококвалифицированные специалисты, которым в 90-е выдавали вид на жительство быстрее, чем остальным — туристическую визу. Или деятели искусств, уже имевшие признание и авторитет за рубежом. Или филологи и историки, устроившиеся на уютной кафедре. Или бандиты, воры и олигархи, за деньги которых на Западе закрыли глаза на самые нелицеприятные факты их биографий. В любом случае, всем им не нужно оправдываться перед собой за свой отъезд и не нужно самоутверждаться перед теми, кто не уехал. Эти строчки не о них.
