Десять лет назад в Петербурге еще не вошло в обиход слово «градозащитники». И сохранение исторического центра города практически не привлекло внимания горожан. И журналисты (за редчайшими исключениями) не интересовались этой тематикой. И митингов с требованием спасти от разрушения или радикальной перестройки то или иное историческое здание почти не проходило.
Впрочем, и «разрушительных» ситуаций тоже было немного. По простым причинам: вплоть до «нулевых», в Петербург (в отличие от Москва) не приходили Большие Деньги и связанные с ними желания застройщиков изменить город по вкусу своему или своих клиентов. Как правило — путем строительства именно в центре Петербурга, ибо главная составляющая цены недвижимости в Северной столице, как известно, это вид из окна на окружающие памятники архитектуры, площади и набережные. А свободной земли в центре, за редчайшими исключениями, нет.
Что делать? Понятно что. Или «расчищать место», доводя существующие исторические здания до аварийности и сноса либо объявляя их при помощи липовых экспертиз якобы аварийными. Или — перестраивать здания, полученные под «инвестиционные цели», стремясь при этом увеличить высоту и площадь, что автоматически увеличивает прибыль...
Результат не замедлил сказаться: «градостроительный мартиролог» Петербурга — перечень утраченного за последние четверть века — невозможно привести здесь полностью. Только главное.
На Невском проспекте разрушены: дом 89 — для строительства гостиницы «Феникс-отель»; дом 116 — для строительства торгового комплекса «Стокманн»; дома 55 и 59 — для строительства бизнес-центра «Невский Плаза» и дополнительных площадей гостиницы «Невский палас». Разрушено здание Пробирной палаты на набережной канала Грибоедова и казармы Владимирского пехотного юнкерского училища на Пионерской улице. Разрушены изнутри под видом «реконструкции» дом генерал-полицмейстера Чичерина на углу Невского и Большой Морской улицы и «Дом со львами» Огюста Монферрана, перестроенный под фешенебельный отель. Снесены лавка Литовского рынка работы Джакомо Кваренги и дом причта Исаакиевского собора на Конногвардейском бульваре. Снесены доходный дом ведомства учреждений императрицы Марии на Казанской улице, 3, — для постройки торгового центра, и дом 4 по Волховскому переулку — для строительства многофункционального комплекса «У Ростральных колонн». Снесены дом 26 по Литейному проспекту — для строительства торгово-офисного центра (при этом поврежден стоящий рядом «Дом Мурузи», где жил Иосиф Бродский) — и казармы Преображенского полка в Виленском переулке — для строительства жилого комплекса «Парадный квартал». Снесены «Литературный дом» на углу Невского проспекта и набережной Фонтанки (перестроенный под отель), дом Рогова на Загородном проспекте и расположенный неподалеку дом служащих Государственного банка. Искалечены частичным сносом Никольские ряды на Садовой улице и дом адмирала Мордвинова на Театральной площади. Варварски «перестраивается» дом Андрея Штакеншнейдера на Миллионной улице; под угрозой — уцелевшие постройки Офицерской кавалерийской школы на Шпалерной улице, 51. Под «апарт-отели» пытаются перестроить здание бывшего Конюшенного ведомства и Блокадную подстанцию на набережной Фонтанки.
И на фоне этого — пресловутые «градостроительные ошибки», уродующие исторический облик Петербурга, вторгающиеся в исторические панорамы и вопиюще не соответствующие окружающей застройке. Жилые комплексы «Монблан» и «Аврора» на Выборгской набережной, гостиница «Ренессанс» на Почтамтской улице, жилой комплекс «Серебряные зеркала» на Петроградской стороне, «Парадный квартал» в районе Шпалерной улицы, жилой комплекс «Финансист» и новое здание Товарно-фондовой биржи на Васильевском острове, «Регент-холл» на Владимирской площади и упомянутый «Стокманн» на Невском — и, наконец, Вторая сцена Мариинского театра, похожая на стандартный торгово-развлекательный центр у окраинной станции метро…
Теоретически противостоять уродованию исторического облика Петербурга должен Комитет по госконтролю, использованию и охране памятников истории и культуры (КГИОП): защита города — его прямая обязанность.
Но это в теории. А на практике при возникновении очередной угрозы памятникам комитет или бездействует, потакая разрушителям, или перекладывает ответственность на другие органы власти, или заявляет, что все согласовано, а потому законно, или реагирует лишь тогда, когда памятнику уже нанесен непоправимый ущерб. И большей частью наблюдает за происходящим, как юные натуралисты за муравейником: свысока и с чувством снисходительного любопытства. А если доходит до судов — КГИОП чаще всего оказывается с градозащитниками, отстаивающими памятники, по разные стороны баррикады (хотя, по логике, должен быть по одну). И постоянно доказывает, что ничего страшного с памятником не случилось. Или что это вообще не памятник, и ничего ценного в нем нет. Или что разрушение памятника — никакое не разрушение, а «приспособление для современного использования». И вообще, город должен развиваться, нельзя «жить в музее», надо думать об инвесторах, которые готовы брать на себя заботу о памятниках, а потому надо разрешить делать с памятником то, что они хотят, чтобы они могли получить прибыль…
Перечисленное — вовсе не фантазии автора, а то, что приходится слышать регулярно. После чего не может не возникнуть вопрос: это комитет по охране памятников или комитет по инвестициям? Чем вызвана такая трогательная забота о прибылях инвесторов — некомпетентностью или корыстью?
Инвесторы в свою очередь — особенно в последнее время, когда петербургским градозащитникам удалось достичь целого ряда успехов (выиграны суды против разрушителей Офицерской кавалерийской школы, есть большой шанс отстоять Блокадную подстанцию и вернуть в собственность города Конюшенное ведомство), — подняли вселенский плач: спасите!
Усилился поток жалоб на «градостроительный экстремизм», на зловредных градозащитников, которые «могут остановить любой крупный проект», которые смеют требовать документы, инициируют проверки и судебные дела (да еще и, как сказано, выигрывают их), и «с этим надо что-то делать!». На одной из дискуссий, где участвовали архитекторы и девелоперы, рецептов, «что делать», было предложено три. Первый: как только к вам постучались градозащитники — зовите полицию и требуйте отправить их в кутузку. Второй: градозащитники должны подтверждать свою легитимность. Третий: градозащитников, которые судятся с инвесторами, надо заставить нести материальную ответственность за необоснованные иски, наказывая рублем… Но так и быть, застройщики готовы разработать вместе с градозащитниками некую «дорожную карту», в рамках которой надо выстраивать отношения.
Я ответил предлагавшим: никакой «дорожной карты» не надо. Надо, во-первых, жестко исполнять закон (законодательство об охране памятников — как федеральное, так и петербургское — разработано неплохо), а во-вторых — заранее обнародовать планы инвесторов. Чтобы возражения градозащитников можно было сформулировать до получения инвестором всевозможных разрешений и согласований, а не после них. Чтобы эти замечания можно было учесть — и скорректировать проект. А если инвестор за закрытыми дверями получает разрешения, а потом вываливает свои планы как снег на голову — не удивляйтесь, если мы будем мешать уродовать исторический центр всеми доступными нам законными средствами…
Никто не спорит: город должен привлекать инвесторов. Но инвестор — не спонсор: не надо путать! Его главная задача — прибыль. И если платой за привлечение инвесторов становится разрушение исторического Петербурга — может быть, стоит обойтись без таких инвесторов или предложить им другие применения усилий?
В противном случае мы потеряем исторический Петербург как самостоятельную ценность, объединяющую горожан независимо от их политических взглядов.
Потеряем то, в чем заключена его душа.
Что построили и сохранили наши предшественники.
Не хочется петь «А прежнего города — нет», как написал когда-то Александр Городницкий…
