Особенность русских фотографов начала ХХ века — стремление запечатлеть уходящую натуру не просто, а художественно. Они умело “размывали” изображение, избегая хотя бы формальных придирок, и настаивали на том, что фотография — это искусство.
— Все представленные здесь эксперименты относятся к так называемой пикториальной фотографии, — объясняет председатель Общества фотохудожников России Андрей Иванович Баскаков. — Она возникает во Франции и в Австрии. Местные фотографы начинают подражать импрессионистам, чтобы публика воспринимала их как художников, а не просто фиксаторов реальности. Для этого на объектив надевали специальную линзу или мазали объектив вазелином. Или вовсе снимали переднее стеклышко.
Но уходящей натурой в начале века с ростом городов стали деревенские жители и сами города, изменяющиеся на глазах. Доказательство тому — конкурс 1905 года под названием “Ушедшая и уходящая Москва”. В поле зрения фотографов попали грибной рынок, продавец дичи с корзиной за спиной, мальчик-подмастерье в невообразимой квадратной шапке. Где теперь такие грибные рынки и такие мальчики? Только на старых снимках…
А на стенде в центре зала — работа, выставлявшаяся на конкурсе в Голландии. Фото, сделанное Николаем Андреевым в 1924 году, не постановочная сцена. Уже спущено на воду первое в СССР научно-исследовательское судно, взлетел первый туполевский самолет, а в подмосковном Серпухове Андреев заснял мужика в холщовых штанах и лаптеобразных валенках, тулупе и лохматой шапке, закрывающей пол-лица, еще и с мощным посохом. Он со смаком прикуривает. Сцена так и названа — “Прикурил”. Не фото, а застывший кинокадр вышел благодаря необычной технике печати. Андрей Баскаков объясняет его суть.
— Бромойль — изображение с негатива, которое при помощи специальной краски перенесено на бумагу. И не на фотографическую, а на акварельную. Есть простой бромойль и бромойль с переносом, гуммиарабик и множество других хитроумных техник. Фотографы их сами придумывали у себя в лабораториях и держали в строгой тайне, как венецианские стеклодувы, чтобы никто это не смог повторить.
Вторая часть экспозиции — позднесоветская и российская фотография, получившая неожиданное соприкосновение с работами 20-х годов. В цикле “Советские памятники” завязалась та же борьба — победа над временем и небытием, в которое отправились многие советские монументы. Снимки рубежа 90-х эстетически жесткие и кичевые, наследуют реалистическую жесткость репортажной съемки 20-х. Еще в середине 80-х взялись за новые темы: инвалиды и нищие, личное пространство в условиях всеобщей коммуналки. “Они снимали жизнь реальную, не парадную, — добавляет председатель ОФР. — Можно сказать, неофициально писали реальную историю страны”.
Большинство работ и есть неофициальная летопись. Но работу Сергея Борисова можно отнести скорее ко вневременному художественному высказыванию. Снимок “Вдохновение” 1989 года похож на экспериментальный психологический коктейль, где полярные чувства и эмоции смешаны в точной пропорции. В кадре встретились живописное полотно и обнаженная натура. На холсте в экспрессивной манере, которая добавляет траги ма, изображен повешенный. А напротив, заливаясь радостью и юной энергией, прыгает девушка. Необычный “аккорд” с участием смерти и “самой жизни” оставляет мощное оптимистичное звучание.
