Культура наследия

Тема охраны культурного наследия столицы в последние годы — одна из самых остро обсуждаемых. В спорах о том, как должна выглядеть Москва, сломано немало копий. Страсти накалены, но насколько это помогает делу сохранения наследия? О сложившейся ситуации мы беседуем с председателем Москомнаследия Валерием Шевчуком.

— Валерий Андреевич, хотелось бы начать с самой горячей темы начала января. Некоторые общественные организации возмущены: уничтожена достопримечательность, без пяти минут памятник — “дача Муромцева”.

— Так называемая Дача Муромцева — это характерный пример борьбы с ветряными мельницами и создания скандала на пустом месте. Эксперты Москомнаследия давно выяснили, что здание по адресу 5-я Радиальная, 3 и Дача Муромцева — это строения, не имеющие друг с другом ничего общего. Настоящая дача сильно пострадала еще во время Великой Отечественной войны. Ее разобрали и распродали на дрова в 60-е годы. А на месте исторического здания построили барак. Пожар — это всегда трагедия, но попытки выстроить теорию заговора выглядят сегодня просто неприлично. В основе проблемы, которая возникла в связи со всей этой ситуацией, лежат вопросы жилья и собственности, а не охраны памятников. Эти вопросы отдельные так называемые ревнители старины не задают ни себе, ни профильным службам и ведомствам. Что не удивительно: людям свойственно искать легкие пути. И каждый при этом стремится получить дивиденды, стать народным трибуном. Удивительно, что ряд СМИ, не разбираясь в сути вопросов, предоставляет им свои площадки.

— Но “Архнадзор” утверждает, что они подавали заявку на постановку Дачи Муромцева под охрану, и она даже фигурировала в Реестре памятников, а потом исчезла из него…

— По этому поводу мы разместили исчерпывающую информацию на нашем сайте. Но я хотел бы добавить, что в данном вопросе происходит подмена понятий. Во-первых, заявка была рассмотрена и отклонена, так как глупо говорить о придании охранного статуса территории, которая уже имеет охранный статус и гораздо более высокого порядка: парк Царицыно — объект федерального значения. Самой дачи нет уже полвека. Настоящие специалисты должны это знать.

Во-вторых, представители “Архнадзора”, ссылаясь на Федеральный закон 73-ФЗ об охране памятников, что, дескать, в законе прописано предоставлять информацию гражданам, не обращают внимание на то, что орган по охране памятников обязан предоставлять информацию в объеме Единого реестра (о чем действительно написано в п.3 ст.7 73-го закона.) Но Реестра-то нет!! Его формирование началось Росхранкультурой только в январе 2010 года. При этом Москомнаследие постоянно публикует у себя на сайте и информацию об объектах, и информацию по решениям различных вопросов сохранения объектов культурного наследия. Это говорит об открытости позиции Москомнаследия — профессионалов, не боящихся критики.

— И в то же время мы регулярно встречаемся с критикой в адрес Москомнаследия, в том числе звучат и обвинения в непрофессионализме Москомнаследия…

— Это абсурдное обвинение. В Комитете трудятся люди с высшим профессиональным образованием, многие из которых работают по 20—30 лет именно в этой сфере — в сфере охраны исторического и культурного наследия. У нас есть уникальный фонд историко-культурных исследований, который накапливался десятки лет и которого нет ни у одной общественной организации, ни у одного другого ведомства.

Достаточно сказать, что 90% всех заявок на постановку под охрану новых объектов подают именно штатные сотрудники Москомнаследия, а вовсе не общественность.

Сегодня в Комитете работает много профессиональной молодежи. Мы гордимся тем, что несмотря на сложности нам удалось привлечь молодые кадры и обеспечить преемственность поколений. Еще несколько лет назад ситуация была критической, около 80% сотрудников были пенсионного возраста. Я предлагал представителям общественных организаций, которые сегодня всегда первые на баррикадах, проявить свои таланты, свою любовь к московской старине. Предлагал прийти на работу в Комитет, но никто не согласился.

— Почему же они отказались?

— Лучше спросить их самих об этом. Работа в Комитете — это трудное дело, часто неблагодарное. Выйти к прессе и рассказать, как у нас все плохо с памятниками истории и культуры — это легко. Реальная работа в Москомнаследии — совсем иное. Наши сотрудники, как правило, “за кадром”. Они трудятся 6 дней в неделю, иногда по 12—14 часов в сутки, часто и по воскресеньям инспекторы выезжают на объекты по срочным звонкам. Нам нередко приходится ущемлять чьи-то коммерческие интересы, постоянно приходится слышать и прямые угрозы.

Почему общественников не видно ни в одном проекте, где есть крупный инвестор? Почему, например, они не возмущены тем, что происходит с клубом фабрики “Свобода” на Вятской или с домом на Русаковской,13? Никакого шума нет, все понимают, что там серьезный инвестор, опасно соваться. Наши же инспекторы работают по всем объектам одинаково, у них нет других интересов, кроме защиты памятника. Мы впервые в прошлом году добились юридического наказания собственника — вплоть до лишения права собственности. Создан юридический прецедент. О таких вещах общественники забывают.

— Говорят, у Москомнаследия своеобразная группа поддержки — институт общественных инспекторов. Судя по вашим словам, смелые должны быть люди…

— Смелые и умные — это точно. Этих людей мало кто знает, они не появляются на экранах телевизоров. Но они ведут ежедневную колоссальную работу и, без преувеличения, очень нам помогают. Ведь в Москве более 6 тысяч памятников, и проверить каждый даже по одному разу в год силами одного Москомнаследия невозможно. Поэтому мы отработали особый механизм работы с общественными инспекторами и с “сигналами с мест” в целом. Нам ведь поступают сотни обращений. В Комитете создана специальная электронная система, в которую заносятся все обращения. По каждому из них проводится оперативная проверка и должен быть ответ: результаты проверки и вынесенное решение. Причем есть жесткие сроки для ответа. Если эти сроки нарушаются, то наказывается уже штатный сотрудник Комитета. Общественный инспектор, от которого поступило обращение, обязательно приглашается на проверку. Если он не смог присутствовать, то его знакомят с результатами.

Ежедневное и очень полезное для нас взаимодействие с общественностью, с москвичами — это правило. И такая поддержка нашей работы со стороны горожан очень обнадеживает. Ведь полноценная охрана памятников должна быть делом всего общества, это в конечном итоге результат общей культуры.

— Не совсем понятны причины, по которым тема охраны памятников в Москве так сильно политизирована?

— Тема охраны культурного наследия, способов реставрации, вариантов приспособления — очень острая во всем мире, не только в нашей стране. Это везде дискуссионный вопрос, потому что многое в нашей сфере субъективно, основано на экспертном мнении. А наша специфическая политизированность, на мой взгляд, возникает потому, что у нас нет четко сформированного экспертного сообщества. Нет системы аттестации, нет фильтров против самозванцев. И если вы человек со стороны, то непонятно, кому доверять, ошибиться очень легко. И, кстати, совершенно очевидно, что ситуация усугубляется во время политических баталий. Когда в погоне за электоратом отдельные политические деятели эксплуатируют тему охраны памятников. С моей точки зрения, уровень и качество полемики в вопросах охраны памятников является лакмусовой бумажкой общего уровня культуры.

Если, скажем, во Франции возникает какое-либо несогласие по поводу ценности того или иного здания, то задействуют суд, который принимает решение на основании экспертных заключений, а не общественных прений. У нас же разворачиваются политические баталии. Причем, культура полемики отсутствует. Это одна из задач сегодня — формировать культуру полемики. Мнение эксперта должно иметь абсолютный приоритет.

Вспоминается в этой связи ситуация с заводом “Газгольдер”. Это бывший газовый завод в Сусальном переулке, построенный в XIX веке. Там есть интересные объекты промышленной архитектуры и в то же время — обширная заброшенная промышленная территория, захламленная и даже небезопасная. Мы провели детальнейшее историко-культурное обследование этого места, для чего привлекли эксперта из Санкт-Петербурга Маргариту Штиглиц. Ее профессиональная специализация — именно промышленная архитектура. Результат этого исследования был положен в основу решения о дальнейшей судьбе территории. И после проведения этой колоссальной работы мы получаем возмущение отдельных деятелей, которые заявляют буквально следующее: нам не нравится! Любой нормальный профессионал на это просто не обратил бы внимания, а у нас раздувается скандал, оснований для которого — ноль. Достаточно одного необдуманного заявления общественника, одного росчерка пера, чтобы поставить под сомнение мнение специалиста. Желание разобраться в сути вопроса подчас исчезает за красивой трескотней.

— Недавно принятое Положение об историко-культурной экспертизе должно способствовать улучшению ситуации…

Да, отрадно, что это Положение принято. Оно ставит экспертное заключение во главу угла. Но, к сожалению, пока оно не работает. Реализация Положения невозможна без аттестации экспертов. В свою очередь, Положение об аттестации экспертов должно подготовить Министерство культуры. Сроки его подготовки законодательно не установлены…

Конечно, такая ситуация осложняет нашу работу, ведь историко-культурная экспертиза нужна практически для любого действия, связанного с памятником или с объектом, который претендует на этот статус. То есть сейчас даже добросовестный собственник или арендатор вынужден сидеть и ждать, когда государство укажет ему, кто может выступить экспертом. А представьте, какой это козырь для недобросовестных собственников.

И, к сожалению, таких пробелов в законодательстве об охране культурного наследия еще достаточно много. Это не вина органов охраны, это системная проблема. Не случайно именно на вопрос подготовки всех необходимых законодательных актов обращал внимание президент РФ Д.А.Медведев в своем выступлении на заседании Госсовета в Новгороде 18 сентября прошлого года.

— Самое время для сакраментального “что делать?”…

— Делать то, что в наших силах. Понимая, что в основе всего лежит закон, а он не дает сегодня возможности решить множество вопросов, мы подготовили Концепцию внесения изменений в федеральный закон об объектах культурного наследия. Концепция — революционная. Она полностью меняет подход к организации государственной охраны культурного наследия.

Действующая модель охраны строится на договорных началах, то есть обязанность по сохранению исторического памятника зависит не от объективных причин (таких как его культурная, историческая, архитектурная ценность и его фактическое состояние), а от воли собственника. Отсюда и все долгие судебные тяжбы о том, что, как, в какие сроки должен делать собственник. Отсюда и отсутствие реальной охраны памятников в течение долгого времени, пока идут разбирательства и “торги”. Нередко горожане задают справедливый вопрос по поводу какого-нибудь конкретного здания: а почему оно стоит заброшенным, не реставрируется, хотя собственник у него есть?

Мы хотим в корне изменить эту ситуацию и поставить во главу угла интересы самого памятника. Обязанность по сохранению должна быть, как говорят юристы, императивом, то есть не зависеть от воли собственника, это должно быть обязательство, которое “привязано” к памятнику. Оно подлежит обязательной государственной регистрации и неразрывно следует как обременение при любых изменениях отношений собственности.

Мы надеемся, что наши предложения будут поддержаны. Такая система создала бы четкие, всем понятные правила. В рамках такой системы также возникают прозрачные нормы оборота памятников.

— Как же при таких дырах в законодательстве можно добиваться успехов в охране памятников?..

Трудностей хватает. Ведь инспектор Москомнаследия — не представитель силовой структуры. Даже такие элементарные вещи, как вручение собственнику результатов проверки, превращаются в проблему. Собственник то за границей, то адрес меняет. Приходится прибегать к помощи сотрудников прокуратуры. У нас есть соглашение о совместной работе, за последние полгода — примерно 70 вопросов, которые находятся на общем контроле. Отрадно, что прокуратура встала на нашу сторону, помощь с их стороны очень весомая. Распространенная форма совместной работы — понуждение к заключению охранного обязательства. Ведь при действующем законодательстве и это нередко превращается в проблему. Естественно, что каждый нерадивый собственник использует любой формальный предлог, чтобы оспорить действия Москомнаследия. Довольно распространенный аргумент владельцев-вандалов — “а мы не знали, что это памятник”. Вот пример: дом по ул. Русаковская 13, стр. 3, выявленный объект культурного наследия. Собственник, вполне обладая информацией о статусе объекта, снес здание. По нашему заявлению возбудили уголовное дело. Вместо полного признания своей вины собственник стал выискивать различные пробелы и недостатки в законах и заявил, будто и не подозревал о статусе дома.

Удивительна позиция судьи Быковой Ю.Л., которая пошла навстречу вандалам. Доводы Москомнаследия были отклонены, судья не усмотрела особой исторической, архитектурной и иной значимости, которые явились бы основанием для воссоздания здания. Между тем вопрос о статусе этого объекта был решен на основании экспертных заключений еще в 2001 году! И ранее суды трех инстанций подтвердили наложенные на собственника административные взыскания.

На наш взгляд, это опасный прецедент, потому что оценка исторической и культурной значимости здания не входит в задачи суда, этим занимается историко-культурная экспертиза. Мы с решением суда не согласны и считаем, что судья прервала едва наметившую положительную тенденцию по рассмотрению дел в области охраны памятников истории и культуры. Это случай для нас принципиальный, мы продолжим бороться. Надеемся, что данное решение станет досадным исключением из практики рассмотрения дел в области охраны памятников.

Другой пример: ООО “Карс”, владелец дома Орлова-Денисова, который лишен права собственности на этот объект по суду. Они подали восемь (!) встречных исков и различных жалоб на Москомнаследие и Росохранкультуру. Для сохранения памятника не сделано ничего, но при этом любое действие инспекторов МКН оспаривается. И таких примеров десятки.

Все эти тяжбы, конечно, мешают работать. С одной стороны, мы вынуждены постоянно давать комментарии на заявления различных общественных организаций по любому поводу. С другой — оказывают давление инвесторы, затягивая судебные процессы, иногда на несколько лет. И то и другое отвлекает от основного на сегодняшний день — от построения четкой выверенной системы охраны культурного наследия, основанной на верховенстве закона. Отрадно отметить, что в этих вопросах мы получаем поддержку как на уровне города, так и на федеральном уровне в лице руководителей соответствующих ведомств. Мы рассчитываем создать такую систему в самое ближайшее время. Тогда нашим оппонентам будет нечего делать. Может, поэтому они так и активны сейчас, понимая, что в скором времени останутся не у дел, одни — без трибун, а другие — без возможности незаконно наживаться на исторических зданиях, не неся за них никакой ответственности.

— В рамках действующего законодательства существуют эффективные меры наказания недобросовестных пользователей?

— Существуют. Во-первых, есть изъятие — по сути, принудительная продажа. Норма о ней существовала давно, но реально вплоть до последнего времени не действовала. На сегодняшний день есть два прецедента, и я считаю это успехом. Во-вторых, в столице предусмотрены очень серьезные штрафные санкции. Если российский КОАП предусматривает штраф за нерадивое отношение к памятникам до 50 тыс. рублей, то московский — до миллиона рублей. Это уже внушительная сумма, которая может “привести в чувство” недобросовестного пользователя. Система привлечения к административной ответственности в Москве выстроена, и миллионных штрафов уже выписано немало. Кроме того, Комитет в последнее время стал обращаться не только к Административному кодексу, но и к Уголовному — в особо вопиющих случаях. На сегодняшний день есть три таких дела, первое же из них получило широкую огласку. По нашему заявлению возбудили уголовное дело против гендиректора ООО “Старград”, нанесшего ущерб зданию Славяно-греко-латинской академии на Никольской улице.

Наконец, мэр Москвы принял решение об отмене нескольких десятков инвестконтрактов в связи с их противоречием законодательству о культурном наследии. А это сотни миллионов долларов, так что сам факт говорит о многом.

— Сегодня много вопросов возникает по поводу сохранности исторической городской среды в целом. Не тех зданий, которые имеют статус охраняемых памятников, а вообще — старинных домов, переулков, видов…

— Да, совершенно верно. Сегодня есть некоторая путаница в понятиях. Часто говорят о том, что исчезают памятники, хотя речь ведут об исторической затройке, не имеющей отношения к объектам культурного наследия. Но сохранность исторической среды действительно нередко вызывает опасения. Не случайно мы в Концепции внесения изменений в федеральный закон предлагаем четко классифицировать понятия объектов исторической среды и возможных действий с ними. Это, безусловно, будет способствовать сохранению исторической среды в столице, да и в других российских городах.

Мы сегодня уделяем вопросам сохранения объектов среды повышенное внимание. Так, например, по нашему требованию корректируется проект, который реализуется в Кадашах. Это не общественность проявила инициативу, шум в СМИ возник уже постфактум, когда по нашему письму реализация проекта была остановлена. Мы также направили обращение мэру Москвы Юрию Лужкову с предложением провести серьезную корректировку инвестиционного проекта, реализуемого на Хитровке. Мы приняли заявку на придание Хитровке статуса достопримечательного места еще в марте 2008 года. Ее подала наша сотрудница, которая долгое время вела эту территорию как инспектор — Галина Науменко. В результате в октябре 2008 года статус достопримечательного места получила не только Хитровка, но и ряд кварталов окружающей застройки. В соответствии с законом об охране культурного наследия для таких территорий существует строгий режим градостроительного регулирования. Здесь установлены определенные ограничения на новое строительство. Приоритетом является сохранение, восстановление и обеспечение оптимального восприятия исторических зданий. Размеры и пропорции новых объектов, которые можно строить в этом месте, должны соответствовать исторической застройке. Дело не в том, что нельзя вообще ничего делать в исторической среде, вопрос — сколько и в каких объемах. Так, исторически сложившаяся застройка Хитровки — это 2—3-этажные дома, а по инвестиционному проекту предусмотрено 4—8-этажное здание. Задача Москомнаследия — добиться соответствия инвестконтракта действующему законодательству. А теперь посмотрите, что происходит с представителями ряда общественных движений. Сначала они выступали против сноса здания техникума — в целом, рядового объекта. Теперь же заявляют, что площадь, которая была утрачена еще в 30-х годах прошлого столетия после строительства на ней техникума, находится в опасности. Театр абсурда, как с Дачей Муромцева. Защищаем то, чего нет уже почти сто лет. Кстати, вчера мэр Москвы
Ю.М. Лужков поддержал предложение Москомнаследия о приостановке реализации инвестконтракта по Хитровской площади и поручил Москомархитектуре проработать вопрос воссоздания площади с окружающей ее исторической застройкой, как это было в начале XX века.

— В новом году мы услышим о новых уголовных делах?

— Очень надеюсь, что нет. Наша цель — не карательные меры. Тут особо нечем гордиться, ведь каждое такое дело говорит о вопиющих, запущенных проблемах. Мы занимаемся построением такой системы, где проблемы устранялись бы еще на дальних подступах. Именно для этого составляется реестр, принимаются на охрану памятники. В 2009 году мы поставили под охрану почти тысячу новых памятников регионального, московского значения. За год мы провели инвентаризацию на 1529 выявленных объектах. Вели реставрационные работы на 300 объектах, на 150 проводили археологические изыскания. Система наказаний у нас выстроена, и она эффективно работает, но это не главное.

Нам сейчас просто-напросто не хватает общей культуры. В нашем обществе нигилизм традиционно имеет довольно сильные позиции. Иногда это нигилизм осознанный, который превращается в политиканство, иногда наивный, который превращается в идеализм, в убеждение, что одной только табличкой “памятник” можно решить все проблемы. Необходимо наладить конструктивный профессиональный диалог и взаимодействие всех заинтересованных слоев общества и повышать общий уровень культуры.

Сегодня, к сожалению, нередки случаи неуважительного отношения к исторической среде даже среди профессионалов. Архитекторов никто не учит специально тому, как обращаться с историческими городскими ландшафтами. У них нет направленности именно на сохранение исторической среды. А ведь именно архитектор должен максимально бережно работать в исто рической среде или даже вообще отказываться от работы, если он видит, что новый проект повредит историческому облику города. Москомнаследие выступает за введение своеобразного кодекса чести архитектора, работающего в историческом городе. Что касается собственника, то он сам должен интересоваться своим зданием. Заботиться о памятнике надо не под угрозой кары, а из уважения к собственной культуре и истории.

— За время нашего разговора мы не коснулись одной важной темы — реставрации памятников. А ведь это одно из самых видимых простому горожанину направлений работы Комитета?

Отвечу очень просто и коротко. Каждый день проезжая мимо очередного отреставрированного объекта, а их в последнее время все больше (скульптура “Рабочий и колхозница”, Петровский Путевой дворец, Марфо-Мариинская обитель, храм священномученика Климента и многие другие), я испытываю особые эмоциональные чувства, чувства сопричастности нашей великой истории и любимому городу.

Строить систему — задача непростая, но как гласит древняя мудрость: дорогу осилит идущий.