Его арестовали месяц назад и обвинили в том, что он через знакомого офицера ФСБ выяснял для убийц адрес жертвы. Бывший глава Ачхой-Мартановского района, кавалер ордена Мужества Шамиль Бураев, 49 лет, — чеченец предыдущего поколения.
В том смысле что федеральная власть больше не использует Шамиля и ему подобных для наведения порядка в Чечне.
Чеченец из прошлой жизни
Давным-давно, в пору кавказских войн, он возглавлял Ачхой-Мартановский район, был накоротке с генералами и политиками, с оружием насаждал в Чечне российскую власть, заслужил орден Мужества и даже баллотировался в чеченские президенты. А теперь арестант — то ли пособник, то ли второстепенный организатор убийства журналистки. Как такое произошло?
Я познакомился с Шамилем Бураевым в Ачхой-Мартане в июле 2003 года. Собирал в тех краях материал о смертницах. Это была другая Чечня. Еще был жив Ахмат Кадыров, а его сын Рамзан служил при отце телохранителем. Еще был жив Шамиль Басаев, а натасканные им смертницы взрывали Москву. Еще не случился Беслан, а после “Норд-Оста” не миновало и года. По ночам в Ачхой-Мартане появлялись угрожающие листовки, а под диваном у главы района лежал заряженный автомат. Впрочем, с должности Шамиля как раз тогда и прогнали. Кадыров расставлял по республике своих людей. Я решил написать о Бураеве. Он согласился на короткое интервью, но увлекся и рассказал чуть ли не всю свою жизнь. Я написал черновик, Шамиль его завизировал с одной принципиальной поправкой (о ней — позже), на том и расстались. Вернувшись в Москву, я узнал, что мой импульсивный собеседник уже баллотируется в президенты Чечни. Беседа за жизнь превратилась в предвыборную агитацию, и публиковать ее тогда не стали. Теперь — самое время. Должны же мы хоть что-то знать о человеке, которого подозревают в убийстве Политковской — то ли как одного из организаторов, то ли как пособника.
Три “пятерки”, одна “двойка”
— Я когда школу закончил, мне только 15 исполнилось. Ходил со старшим двоюродным братом в первый класс, чтоб веселее было, ну меня вместе с ним и зачислили. После школы думал в медицинский идти. Почему-то хотелось быть стоматологом.
— Хорошая, денежная профессия.
— Да при чем здесь деньги. Где ты видел богатых стоматологов? Я таких не знаю. У меня дядя стоматолог, и родственники мои — все стоматологи. В медицинский в Махачкалу девять мест было на Чечено-Ингушетию — семь на лечебный факультет, два на стоматологический. Вот я и поступал. Три “пятерки”, одна “двойка”. За сочинение. Горький, “На дне”.
Пошел работать в совхоз “Лермонтовский”. Через год взял направление в Горский сельскохозяйственный институт в Орджоникидзе. Стипендию платили в совхозе. Учился на зооинженера. Я с детства животными был занят. У нас дома всегда не меньше 12 голов крупного рогатого скота было. Собаки, лошади, коровы — все это на мне лежало, единственный ребенок в семье.
— Странно для чеченской семьи…
— Сначала нас трое было. Два брата и сестра, я младший. В 68-м брат школу закончил с золотой медалью, поступил в институт в Москве, через два года попал под аварию — не стало его. Потом сестра скончалась.
Отец у меня жив — 1902 года рождения. Здоров. Может с тобой потягаться. (Отец Шамиля — Дуси Бураев — говорят, до сих пор живет в Ачхой-Мартане, в этом году ему исполнилось 105 лет. — В.Р.). Закончил институт, вернулся в совхоз, поработал зоотехником, назначили начальником молочного комплекса. А там пол был такой экспериментальный — решетчатый, с гидросливом, снизу дуло, телята еще в утробе матери заболевали туберкулезом. Поднял я этот комплекс. Пять лет каждый день в пять утра приходил на дойку.
Принял 400 коров, 4 доярки и 360 литров валового суточного надоя. А сдал 360 коров 42 доярки, а надой — четыре с половиной тонны. Первое место по республике и двое “Жигулей” нам в награду — “пятерка” и “шестерка”. Одну — дояркам, вторую — мне. В 86-м году это было. Комплекс я поднял, а животноводство в республике развалилось. Пришлось уходить в бизнес. Кооператив “Апельсин” — Открыл кооператив “Апельсин”. Я когда еще в животноводстве работал, нигде не мог найти семена люцерны — многолетняя кормовая трава. И дорогие они были — до 30 рублей за кило. А у меня родственники в Казахстане. И как-то при встрече они обмолвились, что у них эти семена по рупь пятьдесят. Ну и начал я зарабатывать. Полтора года семена возил из Чимкента. В Чечне их тоже никто не брал, денег не было; возил в Белгород, Волгоград, Саратов, Ростов. Большие деньги заработал. 10 тонн семян — одна машина — 250 тысяч рублей. Еще землю арендовал — лук, чеснок, арбузы, дыни. В Минск возил продавать. Однажды в сезон 50 тонн лука взял с гектара — мой личный рекорд. — Лук, чеснок, семена… А почему кооператив “Апельсином” назвали? — В Калмыкии была фирма “Апельсин”, которая занималась семенами. Ну и я свой кооператив так же назвал. — Каково было ваше состояние тогда? — Думаю, я был самым богатым человеком в Ачхой-Мартане. Миллион долларов у меня по крайней мере был. Гвоздильный цех — станки стояли. Пакеты я делал целлофановые. Крышки пластмассовые… И все это продолжалось до 90-го года, пока Дудаев не появился. Приехал в Ачхой с выступлением. Нам не нужно работать, нам не нужно учиться, у нас республика так богата, что мы можем, ничего не делая, пить верблюжье молоко из золотых краников. И миллион долларов на счете у каждого новорожденного. Послушал я его, бросил свой бизнес и ушел в эту грязную политику. В оппозицию к Дудаеву. Встречался с людьми, говорил, что нельзя избирать этого человека, который и не жил здесь никогда, ни языка чеченского толком не знает, ни менталитета. — А где вы агитацией занимались? По домам ходили? — Тогда по домам не надо было ходить. Куда ни глянешь — везде митинг. Не послушали меня. Дудаев со своими золотыми краниками меня переговорил. Уехал я в Москву, лес перепродавал в Архангельске, а в 95-м году пришлось мне вернуться в Чечню и стать главой Ачхой-Мартановского района. “Если ты переживешь мою смерть, я готов на нее пойти…” — Соседний с нами Урус-Мартановский район был в оппозиции к Дудаеву, туда сторонники Ичкерии и не совались. Все они были здесь, в Ачхой-Мартане, называли себя юго-западным фронтом. Командовал Руслан Гелаев. Полторы тысячи незнакомых бородачей у меня в селе. На мой вопрос, зачем вы здесь, они ответили: Дудаев направил нас начать войну в Ачхой-Мартане. (Удивительная фраза — классический гекзаметр. — В.Р.).
— А с кем они собирались воевать в Ачхое? — На подступах к селу стояли федеральные силы. Я просил боевиков не начинать здесь войну. Ачхой-Мартан не стратегически важное село, здесь одних беженцев из Грозного 40 тысяч. Но все шло к войне, и мать, боясь, что меня убьют, попросила меня уехать обратно в Москву. И тогда уважаемые в районе люди — старейшины — собрались в конторе совхоза “Новосельский”, вызвали меня и попросили возглавить район и противостоять этой ичкерийской армии. Я им ответил: “Просьбу вашу принимаю, но вы должны учесть, что я единственный сын у матери. Я обязан спросить у нее разрешения”. Езжай, говорят, спрашивай, мы здесь подождем. Приехал домой, так и так говорю, вот такие-то люди просят меня взять в руки оружие. Что мне делать, мама? Билет до Москвы уже куплен, но я могу и остаться. Но если останусь, имей в виду, что меня в любой день могут убить. И если ты переживешь мою смерть, я готов на нее пойти. Мать меня выслушала, уточнила, кто именно просит, и сказала: я хочу видеть этих людей. Приехали с матерью в “Новосельский”, она сама выслушала старейшин и сказала: “Хорошо, если ради спасения села, если мой сын может чем-то помочь, я дарю вам своего сына”. — А сколько лет вашей матери? — Тогда, в 95-м, ей исполнился 71 год. — А зовут ее как? — Ашдан. “Автомат мне выдал Романов, а пистолет я купил…” — И тогда я обратился к старейшинам всех тейпов. И сказал: “Вы отдаете мне по 10—15 человек от каждого тейпа, кто сколько сможет, — молодых ребят, которые не пьют, не курят. Таких, у которых есть сила и дух. И если с кем-то из них что-нибудь случится, убьют или покалечат, я ответственности за это не несу. Дали мне таких людей. Курящие среди них были, но пьющих — ни одного. Всего их должно было набраться человек триста, но фактически было меньше. Тут ведь какая тонкость. Допустим, какой-нибудь тейп обязан выделить двадцать человек. И старейшина мне говорит, что двадцать и будет. А фактически приходит человек десять. Но я же не могу сказать, что старейшина не сдержал слово, это неуважение к старшему. И я делал вид, что пришли все двадцать. — А оружие вы где взяли? — Оружия здесь было валом — это проблема старейшин. Человек приходил ко мне полностью экипированным. — А вас кто экипировал? — У меня был автомат Калашникова калибра 7,62 и пистолет ТТ, который я любил. Автомат мне выдал генерал Романов Анатолий Александрович, известный человек, которого в октябре 95-го подорвали в Грозном. Тогда он командовал здесь войсками под псевдонимом Антонов. Дай Бог ему долгих лет. Вот он и дал мне автомат. Был тогда оппозиционный Дудаеву временный совет под руководством Умара Автурханова, они сюда 48 автоматов привезли. А пистолет я купил на рынке. Они тогда лежали как помидоры, новые, в упаковке. Я выбрал ТТ, плоский, удобный. — У вас раньше оружие было? — Никогда. — А стрелять умели? — Стрелять умеет каждый. О том, как Шамиль Бураев с любимым ТТ, непьющими бойцами и при помощи федералов спас Ачхой-Мартан, — читайте в понедельник.
