Первая публикация в январе 2002 года называлась “Мама, дай на Бутырку!”. И речь в ней шла о художнике Евгении Харитонове, который, будучи тяжело больным, находился в Бутырском изоляторе в ожидании суда. Харитонова подозревали в убийстве сожительницы Гулихар Коньковой.
Чтобы читатели не запутались в сложных переплетениях таинственного сюжета, стоит напомнить историю Евгения Харитонова.
Евгений Харитонов, москвич, 1965 года рождения, проходил срочную службу на флоте. Однажды его послали красить трюм. Случайно люк захлопнулся, и почти час он находился в закрытом помещении, наполненном ядовитыми парами. В госпитале констатировали клиническую смерть. Матроса выходили. Но ему никто не объяснил, что все беды со здоровьем у него впереди.
Через несколько лет ему стало трудно ходить. В 1998 году его признали инвалидом II группы в связи с психоорганическим синдромом, токсической энцефалопатией и гидроцефально-гипертензионным синдромом с явлениями атрофии коры и ствола головного мозга.
После армии Харитонов пришел на киностудию “Мосфильм”. В качестве декоратора он принял участие в создании двенадцати известных фильмов. Говорят, работал он как одержимый. И еще подрабатывал художником на Арбате. У него появились деньги. Мало-помалу Евгений начал пить. Врачи говорят, что это было естественным продолжением его болезни. Его стали мучить сильнейшие головные боли, а алкоголь их заглушал.
На Арбате к нему привязалась женщина-бомж, Гулихар Конькова.
Жил Евгений в комнате в коммунальной квартире.
В один прекрасный день Конькова переехала к Харитонову. Как только он уходил на работу, появлялись ее собутыльники. Евгений пытался ее выдворить, но она неизменно возвращалась, и они мирились. Потом все начиналось сначала.
Но ему очень нравилась работа на “Мосфильме”, и поняв, что алкоголь рано или поздно станет помехой, он лег в больницу и попросил его “зашить”. Состояние его улучшилось, и он подписал контракт на работу в качестве художника-декоратора на съемках художественного фильма “Копейка”. Блестящие отзывы о его работе, подписанные режиссером И.Дыховичным, по сей день находятся в уголовном деле.
1 июля 2001 года Харитонов получил деньги за работу, и Конькова уговорила его “по-человечески”, то есть за бутылкой, отметить это событие. Он не выдержал. Согласно заключению медиков, выпил он немало.
А 3 июля Конькова была убита.
Проснувшись от страшного крика, Харитонов увидел у входа в свою комнату Конькову, которая зажимала рукой рану в животе. В больнице она умерла. Именно его и взяли под стражу по обвинению в убийстве Коньковой.
А в марте 2003 года судья Солнцевского районного суда Москвы Анатолий Викторович Королев вынес приговор, согласно которому Харитонов был признан непричастным к убийству Коньковой.
Это было уникальное для нынешнего времени и безукоризненное по существу решение.
Однако 17 апреля 2003 года судебная коллегия по уголовным делам Мосгорсуда этот приговор отменила.
Началось новое слушание, однако вскоре оно было приостановлено, так как у Харитонова на улице случился тяжелый приступ, и его отвезли в психиатрическую больницу. Врачи дали заключение: принимать участие в слушании он не может.
Лечили Харитонова девять месяцев. В это время его адвокат Владимир Николаевич Щукин (в судебном очерке о первом судебном слушании я написала, что Щукин дрался за Харитонова так, как если бы от исхода этого поединка зависела его собственная жизнь) не терял времени даром. В результате судья приобщил к делу два новых тома документов.
Ведь, в соответствии с новым УПК, у защиты появилась возможность самой представлять в суд доказательства.
И все внимание защиты сосредоточилось на исследовании орудия убийства.
Коньковой был нанесен один удар — проникающее ранение брюшной полости, задевшее печень. Предыдущие экспертизы орудия убийства были сделаны на удивление поверхностно, и в ходе первого слушания следователь Деревесников вынужден был признать, что умышленно поставил перед экспертом не все вопросы по идентификации орудия убийства. Таким орудием был признан нож. Но защита обратилась в Центральную военную судебно-медицинскую лабораторию, и эксперт Калкутин пришел к категорическому выводу: по характерным признакам раневого канала очевидно, что орудием убийства был не нож длиной 10 см, а заточка, имеющая два лезвия с двух противоположных сторон, не менее 16 см длиной.
По версии следователя Солнцевской прокуратуры Деревесникова, Харитонов, которого Конькова в день получения денег уговорила “развязать”, напился до безумия, схватил нож и убил Конькову. Потом по телефону вызвал “Cкорую помощь”.
Однако врач “Cкорой помощи” Ю.В.Курашов во время предварительного следствия рассказал, что когда бригада прибыла к дому, где жил Харитонов, и стала звонить в дверь, то никто не отзывался. Дверь открыли только после долгой паузы. Осмотрев раненую Конькову, врач хотел позвонить из квартиры в больницу, но оказалось, что телефон не работает. Следствие оставило эти показания без внимания. Но к моменту второго судебного слушания защита установила, что в тот день телефон в квартире и в самом деле не работал, так как оказался перерезан телефонный шнур над входной дверью. Этот факт зафиксирован на телефонном узле. Как же это понимать? Ведь диспетчерская “Скорой помощи” зафиксировала звонок именно из квартиры Харитонова. Не мог же он звонить по телефону, который не работал. Предположим, чтобы ввести следствие в заблуждение, он позвонил, а потом вышел и сам перерезал провод, создав таким образом видимость присутствия посторонних. Но с самого начала Харитонов твердил, что, когда услышал стук в дверь, он пошел открывать, однако дверь оказалась заперта, а ключи исчезли. Так как передвигался он только с помощью палки, пришлось с трудом вернуться к себе в комнату, найти собственный ключ и медленно вернуться к двери. О том, что он очень долго не открывал, говорил и врач.
Если прибавить к этому следы оргии на кухне, огромное количество пельменей в большой кастрюле, кучу посуды, множество следов, не принадлежавших ни Коньковой, ни Харитонову, да еще два шприца, остается признать, что вывод следствия о том, что к моменту убийства в квартире были только Харитонов и Конькова, не выдерживает никакой критики.
Таким образом, главный довод следствия оказался опорочен. А ведь на первом слушании одна из соседок заявила, что в тот день сидевшие у подъезда жильцы видели, как из подъезда выскочили несколько неизвестных мужчин.
Но и это еще не все.
Новому составу предстояла непростая задача: скрупулезно исследовать медицинские документы, которым во время первого слушания не дали должной оценки.
Оказалось, что сестра убитой Коньковой, то есть человек, вовсе не склонный защищать Харитонова, дала очень аргументированные и подробные показания, из которых следует, что она видела Харитонова, когда его вели на первый допрос к следователю Деревесникову. Она заявила, что он был босой (его взяли под стражу в одних плавках и без обуви), но без следов побоев. А на следующий день поликлиника выдает справку, где зафиксированы множественные ссадины лица, тела, рук и ног Харитонова.
Ссадины оказались такие, что даже через девять дней, когда Харитонова обследовали в Бутырском изоляторе, снова зафиксировали те же телесные повреждения.
Что же случилось во время от момента встречи с сестрой убитой до освидетельствования врачом поликлиники? Следователь Деревесников дважды допросил Харитонова. Причем ночью и без адвоката. Ему нужно было, чтобы Харитонов взял убийство Коньковой на себя, иначе пришлось бы искать ее собутыльников, устанавливать, кто еще был в квартире, когда Харитонов, выпив водки и приняв лекарство, уснул на несколько часов мертвым сном. Допросили Харитонова с пристрастием. Ему дали понять, что если он будет вести себя неправильно, он совсем перестанет ходить — ноги-то у него больные. Вот почему, признавшись в убийстве, Харитонов невпопад описывал, как он это сделал. Ему подсказывали, а он все равно говорил не то. Во время убийства он спал.
И нельзя исключить, что информация об активных действиях защиты Харитонова дошла до следственной группы, которая так великолепно поработала с инвалидом II группы. Ведь прокуратура и Солнцевский суд находятся в одном здании, все друг с другом знакомы, пьют чай, дело житейское.
Почему — бог весть, но Харитонову, который вернулся домой, несколько месяцев пролежав в больнице, начали звонить неизвестные люди.
Из больницы Харитонов приехал к матери. В первое время он был так слаб, что не мог обходиться без посторонней помощи. И тут начались странные звонки. То интересовались, приватизировал ли он свою комнату в Солнцеве, то звонили из налоговой полиции, которая к этому времени прекратила существование, то предлагали работу в новом фильме, якобы снимающемся на деньги Джуны Давиташвили, настойчиво просили позвать Евгения к телефону, и все это посреди ночи. Мать, естественно, к телефону его не звала, но звонки не прекращались. Кто-то настойчиво пытался выманить его из дому.
Наиболее вероятны два объяснения. Первое — похоже, кому-то ужасно не хотелось, чтобы слушание его уголовного дела продолжалось. Ведь с учетом новых доказательств он вновь мог быть оправдан...
И вторая — комната, которую Харитонов так и не успел приватизировать. Условия приобретения площади, освободившейся в коммунальной квартире, чрезвычайно привлекательны. Особенно в случае смерти владельца.
22 февраля утром, после звонка знакомого художника, он уехал на Арбат.
Уехал и исчез.
Мать это насторожило, ведь у них было принято постоянно держать связь. Харитонов очень плохо себя чувствовал, да к тому же с трудом передвигался даже с помощью палки.
Тогда Эльвира Витальевна обратилась с заявлением к председателю Московской городской думы В.М.Платонову, который принимал участие в судьбе Евгения начиная с того дня, как он оказался в тюрьме. Платонов связался с ГУВД Москвы.
Она написала заявление в милицию, обошла всех художников на Арбате.
3 марта он вернулся домой, а 8 марта снова ушел, оставив матери подарок, букет роз и записку. Там говорилось, что он вернется через два дня.
Но он не вернулся, и 12 марта Эльвира Витальевна снова обратилась с заявлением в милицию. Там ее встретили с нескрываемым отвращением: что с того, что ее взрослый сын несколько дней не дает о себе знать? Неужели это повод беспокоить серьезных людей?
16 марта Харитонову дома почтили своим присутствием сотрудник ГУВД Москвы А.Б.Тишкин и сотрудник ОВД ЗАО Д.В.Майоров. Как в таких случаях говорят подростки, видимо, джентльмены получили хорошего пенделя.
Обсудив обстоятельства дела, они успокоили Эльвиру Витальевну сообщением о том, что все материалы переданы для проведения розыска в ОВД “Коньково”.
Сотрудник ОВД “Коньково” А.В.Артемов оказался чрезмерно перегружен работой, а кроме того, у него обнаружились серьезные проблемы с памятью. Он постоянно назначал Харитоновой встречи, на которые не являлся. Пришлось ей сообщить об этом его начальнику И.А.Быкову. Сработало. В конце марта Артемов приехал к Харитоновой домой, подтвердил, что получил все необходимые документы из ОВД “Арбатское”, а также из ГУВД Москвы, составил очередной протокол — и испарился. На сей раз бесследно.
Месяц — месяц! — Харитонова тщетно обивала порог дежурной части ОВД “Коньково”. Заявление у нее не приняли ни разу и в самых изысканных выражениях сообщили о том, что никто им не указ и что жаловаться она может не только в ГУВД Москвы, но даже и самому ВВП.
То же самое сообщила ей и сотрудница канцелярии. Заявление у нее она приняла, лишь поняв, что у человека началась истерика. Но только затем, чтобы пятью минутами позже выбросить его в корзину: зарегистрировать документ независимая барышня наотрез отказалась.
23 апреля обезумевшая от издевательств Эльвира Витальевна обратилась с письмом к заместителю начальника 5-го ОРУ УУР ГУВД Москвы Э.В.Голенищеву. Рассказав о своих мытарствах, она написала: “Мне совершенно ясно, что при подобном положении вещей в ОВД “Коньково” никто никогда искать моего сына не будет. ПРОШУ УБЕДИТЕЛЬНО: поручите розыск компетентным, добросовестным специалистам. Сын потерял здоровье на службе в ВМФ по халатности руководства корабля. Теперь он попал в беду, а его судьба никого не интересует! По Конституции РФ жизнь человека — высшая ценность...”
А 28 апреля ее пригласили в УВД ЮЗАО, где сообщили, что 20 апреля ее сын Евгений Харитонов захоронен как неизвестный человек, и предложили опознать его по фотографии.
Оперуполномоченный Алешин объяснил: 9 марта после тушения пожара по адресу улица Юшуньская, 6—2—1, были обнаружены запертыми в ванной трупы М.Н.Даянова и неизвестного мужчины без документов. Впоследствии по отпечаткам пальцев установили, что неизвестный — это Евгений Владимирович Харитонов. Квартира принадлежит А.Б.Клюйкову, который на другой день после пожара рассказал, что 8 марта он приезжал к Харитонову домой.
Потом они вместе поехали к Клюйкову. Неожиданно в квартире Клюйкова появились двое незнакомых мужчин, которые затеяли драку. Клюйкова ударили по голове чем-то тяжелым, он потерял сознание и очнулся только в больнице.
Кроме того, Алешин сказал, что смерть Харитонова наступила от отравления продуктами горения при пожаре. Поэтому 11 марта Зюзинская межрайонная прокуратура вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту обнаружения трупов М.Н.Даянова и неизвестного по имени Е.В.Харитонов.
Потрясенная Эльвира Витальевна в тот же день позвонила следователю Зюзинской прокуратуры Грезеву, который отказал в возбуждении уголовного дела. Она сказала ему, что не сомневается в том, что есть связь между убийством сына и уголовным делом, из-за которого он попал в тюрьму. Произнесла слова “солнцевская мафия”...
Грезев ответил, что ничего не знает и знать не хочет и что он сам член солнцевской мафии.
Есть стандартный набор слов, которые принято использовать при описании безнаказанных преступлений: не может быть, всем известно, коррупция, оперативное реагирование, президент (министр внутренних дел) взял под личный контроль, наметились позитивные тенденции, наметились негативные тенденции...
Я таких слов писать не буду, потому что есть другие.
Беспредельщики в прокурорских и милицейских погонах, разве вы скупили не все дорогие иномарки? Не все подмосковные угодья в заповедниках? Не у всех еще есть джакузи?
Чего еще мы для вас не сделали и сколько еще должно пролиться крови, чтобы вы насытились и отвалились, как отваливаются разбухшие пиявки?
Я не знаю, есть ли связь между уголовным делом по обвинению Харитонова и его гибелью, потому что я не милиционер и не следователь. Но есть вещи, которые я знаю точно.
Харитонов сидел в тюрьме, и установить, кто он такой, направив отпечатки его пальцев в картотеку ГУВД, можно было в течение часа. Или дня. По какой же причине он похоронен как неизвестный?
Чтобы никто не понял, отчего он на самом деле погиб?
Логично.
А что должен знать о криминалистике следователь Грезев, если он берет на себя ответственность утверждать, что два человека могут запереть себя снаружи в ванной, потом поджечь квартиру и неожиданно погибнуть, отравившись продуктами горения?
Как могли попасть в квартиру Клюйкова два незнакомых ему человека в то время, когда он с Харитоновым находился дома?
И при каких обстоятельствах он, будучи без сознания, не сгорел в собственной квартире, а оказался в больнице? Все-таки удивительно, что человек с пробитой головой, да еще потерявший сознание, уцелел, а двое, как утверждает милиция, без всяких телесных повреждений, задохнулись от угарного газа, да еще почему-то запертые в ванной.
Если во всей этой истории нет признаков преступления, значит, нет ничего удивительного в том, что личность Харитонова была установлена в марте, похоронили его как неизвестного в апреле, и все это время ГУВД Москвы, ОВД “Коньково” и УВД ЮЗАО, сбившись с ног, искало его по всему городу. Беда лишь в том, что некоторым особо доверчивым гражданам кажется, что районные отделы и управления внутренних дел подчиняются Главному управлению внутренних дел Москвы, а тот в свою очередь — МВД России. Эта иллюзия порождает другую: начинаешь верить, что действия всех этих подразделений как-то связаны между собой.
Все вздор.
Связаны наши защитники, по-видимому, только круговой порукой.
Какая в самом деле разница, кто убил Конькову, при каких обстоятельствах погиб Харитонов, кому приглянулась его комната в коммуналке и пошутил ли следователь Грезев, отрекомендовавшись членом солнцевской ОПГ?
Разбираться в этом все равно никто не намерен — времени нет. Все заняты на съемках документального фильма про оборотней в погонах.
