Днем двадцать третьего июня ведущие радиостанции России сообщили о том, что в центре Москвы, в Каретном переулке, забаррикадировались преступники, идет подготовка к штурму. Буквально полчаса спустя передали: дверь квартиры, в которой укрылись преступники, выбита направленным взрывом, никто при этом не пострадал, все взяты под стражу, в спецоперации принимали участие сотрудники Главного управления собственной безопасности МВД и ФСБ. При чем тут управление собственной безопасности МВД? А преступники, оказывается, — сотрудники Главного управления внутренних дел Москвы, муровцы. Тут же передали и мнение министра внутренних дел России: взяты под стражу оборотни в погонах. Сенсация.
В тех же новостях сообщили: в Борисоглебске Воронежской области выявлены вопиющие факты: бывший начальник паспортной службы города прописал в своей квартире более восьмидесяти человек и получил с них за это кругленькую сумму, а другие жители этого же города понятия не имели о том, что в их квартиры прописаны совершенно посторонние люди. Интересно, кто получил деньги за эти проделки? Сообщили, что со всех подозреваемых получены подписки о невыезде. Это сообщение вышло пожиже и на сенсацию не потянуло, однако же в свежие новости попало — выходит, событие не будничное, дивитесь, граждане.
И тут происходит третье событие: а граждане не удивились. Удивились только министр и приближенные к нему лица. Что бы это значило?
Про задержанных муровцев сообщили, что они подбрасывали ни в чем не повинным людям оружие и наркотики, возбуждали уголовные дела и вымогали деньги за их прекращение. Уже известны сто эпизодов. Ой, правда? По горячим следам выступает в прямом эфире бывший начальник ГУВД Москвы Николай Куликов. Он говорит: это совершенно новое явление, сотрудники правоохранительных органов, в том числе московского уголовного розыска, организовали банду. Легендарный МУР, гордость российской милиции... Сам-то Николай Васильевич лишился поста примерно из-за такой же “неожиданности”, но то дела минувших дней, а тут в двух шагах от управления штурмовали квартиру, в которой держали оборону муровцы. Улицы разбитых фонарей и дверей, фильм из внеконкурсной программы.
Вряд ли в Москве — да и не в Москве тоже — найдется хоть один сотрудник милиции, прокуратуры и суда, который не знает, как фабрикуются уголовные дела, за какие деньги прекращаются подлинные, как адвокаты из бывших сотрудников правоохранительных органов “заносят” своим бывшим сослуживцам за ту или иную помощь в деле, как сверху заказываются приговоры, как неуправляемые судьи становятся неугодны. Не знают этого лишь находящиеся в многолетней коме, а сейчас не о медицине речь.
Дело дошло до того, что следователи откровенно говорят адвокатам: я бы дело прекратил, но есть заказ сверху. Им вторят судьи: ваш доверитель не виноват, но оправдать его я не могу, у меня будут неприятности — и будут, и все знают какие. Подделываются документы, переписываются протоколы, внезапно появляются и так же внезапно исчезают понятые, чьи паспортные данные очень кстати при проведении незаконных следственных действий. До блеска отшлифован новый профессиональный инструмент — подстава. Будь ты хоть семи пядей во лбу, будь ты хоть тысячу раз не виноват, но у тебя есть квартира, в которую легко проникнуть, когда тебя нет дома, а еще легче прийти к тебе домой с обыском; ручные понятые будут стоять там, где им прикажут, и пока ты, выпучив глаза, будешь смотреть, как в одной комнате выбрасывают вещи из шкафа, в другую зайдет благородный дон из рвущихся поцеловать руку начальника — и вот уже у тебя находят патрон. Или “чек”. Или и то и другое вместе. Ну? Как будешь оправдываться? Дамам, как правило, подбрасывают наркотики, а вот джентльменам можно подложить не только патрон и “чек”, но и ствол. А вот и понятые. И ты будешь стоять и глядеть им в глаза, а благородный дон между тем оформит постановление о выемке или как там это правильно называется. И все. И ты уже подозреваемый. Сколько стоит такая операция по пересадке органов? Правоохранительных, с одной грядки на другую... Сколько? А почем твоя фирма? Твоя машина? Твоя дочь или, на худой конец, твоя квартира?.. То-то же. И все довольны.
Работает сгнившее приспособление, ручку которого крутят начальники. Те, что, теряя сознание от преданности власти, рассказывают перед камерами, как благодаря их самоотверженным усилиям ушла в прошлое система “галочек”, процент раскрываемости преступлений. Теперь этого нет! Да. Теперь появился другой отчетный показатель: дела, ушедшие в суд. Теперь в суд загоняют все, что шевелится. Раньше дела, сляпанные на скорую руку, разваливались в судах. Судьи предварительно читали дела, адвокаты спорили с представителями государственного обвинения. Теперь все заинтересованы в том, чтобы был вынесен приговор, причем обвинительный. Судей за оправдательный приговор могут сильно “прищемить”, поэтому они благосклонно закрывают глаза, когда их надо закрыть, — для чего же тогда выпрыгивать из штанов, для чего проводить следствие по закону? Там подделал, тут приписал, там не пустил адвоката, здесь три раза дал по почкам — и вперед.
А ты — ты смотри телевизор. Люди в масках придут, вышибут, сломают, и у тебя на пять минут возникнет ощущение, что ты находишься под охраной государства.
n n n
Но быстро пройдет.
А как пройдет, тебе скажут: так это новый УПК виноват. Он такой нехороший, что и не хочешь — станешь нарушать закон. Серьезно? Так ведь подбрасывать патроны, стволы и наркотики начали не в день выхода нового УПК, а гораздо раньше. И сколько люди ни жаловались, сколько ни рыдали, сколько ни записывались на прием к первым лицам — все шло своим чередом. И дело вовсе не в УПК, старом или новом, а в том, что закон, оказывается, написан не для всех. И все очарование ситуации, в которой мы пребываем, придает именно эта маленькая разница. Для тебя он есть, а для меня — нету. А ты, глупенький, тужишься, платишь налоги... Зачем? Это же из другой сказки. А сядешь ты в тюрьму по моей книжке с моими любимыми картинками. И пока ты все поймешь — или жизнь твоя кончится, или силы.
Меня, признаться, вот что удивило. Обычно те же муровцы всегда говорили: вот тебе подробности, было так и эдак, но писать про это пока нельзя. Вот уйдет дело в суд, вот будет приговор — пиши, а сейчас рано. Потому что прочтут обвиняемые и свидетели твою писанину, а потом скажут: это я в газете прочитал, это не я вам сказал, это вы мне сказали. Что ж, это правильно. Зачем мешать следствию? Но тогда как понять выступление министра внутренних дел, который, пока шли обыски и вышибали дверь, уже прямо назвал подозреваемых бандитами и оборотнями? К чему такая спешка? Уж не спектакль ли нам показан? А если так — к какому событию приурочен?..
Бледный от гнева министр сказал: “Мы объявляем войну оргпреступности, неприкасаемых у нас нет”. Но мы-то знаем, что никакой войны с преступностью нет, а неприкасаемые — есть. И он знает, что мы знаем. Зачем говорит? А как тогда играть в казаки-разбойники? Они убегают, а мы догоняем. Они прячутся, а мы ищем. Но это понарошку, это игра.
Потому что если бы все было по-настоящему, как могли бы эти люди, двое из которых взяты под стражу прямо на рабочем месте, в МУРе, — как они могли бы четыре года грабить, “крышевать” и, говорят, убивать, никем не замеченные? Это в Московском-то уголовном розыске?.. Обнаружено три миллиона долларов, много оружия, в операции принимали участие шестьсот следователей и оперативных сотрудников, один из руководителей банды — генерал МЧС. Верите своим ушам?..
Может, ключевые слова были произнесены к вечеру? Председатель Комитета по обороне, если не ошибаюсь, сказал: “Высокопрофессиональная работа по задержанию, я так это оцениваю... А причиной всему — недостатки работы с кадрами, общественная атмосфера, социальная незащищенность милиции...” Хоть святых выноси. Кто-нибудь за это еще и орден получит.
В советское время, продолжал тот же чиновник, в милиции тоже были проблемы, но мы об этом просто не знали. И органы МВД, как показали недавние опросы общественного мнения, совсем не на первом месте по коррумпированности. И жесткую разборку проводить не надо!
Это и есть главное.
Нормальной милиции в стране нет потому, что нет социального заказа. Она не нужна тем, кто нами управляет, — нужна ручная и грязная. С милицией, которая должна нас охранять, и с прокуратурой, которая должна следить за соблюдением закона, не договориться. Для нечистой на руку власти это не подходит. Кому же тогда звонить, с кем регулировать проблемы, с кем утрясать вопросы?
В развалившемся Советском Союзе был НИИ судебной экспертизы — один из лучших в мире. Первое, что сделала новая власть, — начала уничтожать этот тончайший инструмент правосудия. Он практически уничтожен. Мы объявляем войну оргпреступности, но воевать-то нечем. И некому. Настоящие следователи, сыщики, эксперты, судьи из правоохранительной системы выдавлены. Это им объявлена война.
То, что произошло, не могло не произойти, потому что разница между милицией и теми, от кого она должна защищать, видна только министру внутренних дел. Это специально для министров изображена граница между бандитами и защитниками от них. Граница изображена на картинке, специально выполненной для тех же министров. Нам различия между бандитами в форме и без формы не видны, но нас никто не спрашивает.
Муровцы сколотили банду, потому что они социально не защищены? Тогда почему они не остановились на мелком воровстве, как это случается с людьми, уставшими от нищеты? Банда сколочена именно из-за пуленепробиваемой, бронированной защиты системы государственного разбоя. И нам так страшно жить не потому, что нет денег на новые башмаки, а потому что эти, в форме, в любой момент могут вмешаться в нашу жизнь, и так как их никто не останавливает — нас ничто не спасет.
Прощай, МУР.
Прощай, Петровка, 38, где работали совсем другие люди. Не те, которые в восемнадцать ноль-ноль уже вдевали ноги в домашние тапочки, а те, что могли не спать и не есть, не ездить в отпуск, не видеть жен и детей, жить в коммуналках и драться с подонками, и главное: победить их в честном бою. На той, прежней Петровке не марали рук, не подбрасывали “вещдоки”. Старые “петры” умели то, что умеют немногие: брать на себя ответственность и рисковать собой. На себя и собой — вот в чем был их секрет. Они действительно умели делать то, что редко кто умеет. Их нельзя было купить. Их можно было только убить. Это были другие люди.
На той Петровке вдоль старой чугунной ограды не стояли дорогие иномарки. И сыщики, выкованные из драгоценных металлов, не носили золотых ошейников, кашемировых пальто и не строили особняки за кольцевой дорогой. Они не продавались. Там работали люди, которых уважали даже те, с кем они боролись.
Прощай, Петровка.
Черная кошка сказала: “мур”...
P.S. Пока не стихли аплодисменты, хочется спросить: какая участь постигла жалобы, в которых подробно рассказывалось, как, кому и когда были подброшены наркотики и оружие теми самыми людьми, которых только что триумфально взяли под стражу? Жалобы были направлены во все существующие в государстве инстанции. Кто из сотрудников окружных, Московской и Генеральной прокуратуры рассматривал их? Кто конкретно? Не увидеть системы подбрасывания вещдоков было невозможно — почему ее не увидели? Фамилии “слепых”?
Ведь может оказаться, что взятые под стражу работники кола и топора причастны к расследованиям самых громких уголовных дел последних лет...
