«Первый раз мне позвонили 12 сентября. Это была оперуполномоченная Екатерина Шалимова из УВД Приморского района, — вспоминает Инна. — Я в это момент работала в храме, и мне по телефону наговорили массу неприятных вещей про отца Глеба. Оперуполномоченная спросила, знаю ли я потерпевшую - Марию К., я ответила, что не знаю, мы не были на острове Кос, а были лишь в лагере Коневце.
Тем не менее, Шалимову это не остановило. По словам Инны, оперуполномоченная стала убеждать, чтобы она поговорила со своей 12-летней дочкой на предмет их «отношений» с отцом Глебом и привела ребенка в отделение для дачи показаний.
«А с чего вы взяли, что и с моим ребенком что-то произошло?» — возмутилась Инна. А следователь твердила: «Ваша девочка пострадала, она просто не все вам говорит».
- Я не работающая мама. И не работаю специально, чтоб уделять много времени воспитанию детей, — объяснила «МК» Инна, — у меня очень доверительные отношения и с дочкой, и сыном. Я все о них знаю, дочка с трех лет поверяет мне все свои тайны, даже сны эротические рассказывает. Но Шалимову это не успокоило, она настаивала на том, что надо вести к нам девочку.
В те же выходные Инна поехала на службу к отцу Глебу. И в очередной раз убедилась, что дети рады видеть священника, и нисколько его не боятся. Она рассказала батюшке, что ей несколько раз звонили и выспрашивали о нем.
«Но отец Глеб лишь отмахнулся, он вообще не придал этому значения, — продолжает Инна, — отнесся он к новости как к «бабьему трепу»».
А тем временем, тучи над головой священника сгущались. По делу работали серьезно: обзванивали всех родителей, сьи дети ездили с батюшкой в лагерь. По словам Инны, несколько мам рассказали ей о похожих ситуациях давления, кого-то прессовали еще более бесцеремонно, к Светлане Некрасовой пришли прямо домой. Из уст «стражей порядка» звучали такие слова: отец Глеб «маньяк в рясе», «вы прикрываете педофила». Но Светлана не стала подписывать заявление. Другая мама говорит, что с ней разговаривали немного вежливее. Но это случилось после того, как Инна написала жалобу в прокуратуру, что на нее оказывают давление. Из прокуратуры пришло несколько отчетов о том, как они контролируют ситуацию с давлением на свидетелей. Действительно, прессинг на других родителей сейчас ослаб. На вопрос, зачем надо было писать заявления мамам тех девочек, которые его не забирают, Инна высказала предположение:
«Это только мои мысли, но мамы, которые живут в бешеном ритме, много работают, не совсем понимают, что их дети – уже не те «ангелочки» трех лет, которые не умеют врать. Девочки повзрослели, у них началось половое созревание и в голове появились «тараканы». А мамы воспринимают эти фантазии за чистую монету, всему верят. Еще момент: вполне вероятно, что пострадавшей кто-то мог пользоваться. И девочка кого-то покрывает, указав на отца Глеба».
Тем временем отец Глеб продолжает пребывать в Израиле. На своей странице в социальных сетях он вывесил обращение ко всем, кто следит за этим делом:
«Пред Богом, перед людьми, перед Правящим Архиереем своим, перед собратьями священнослужителями, перед своей семьей, перед здравствующей мамой и покойным отцом, протоиереем Виктором Грозовским, перед друзьями и врагами своими я абсолютно искренне, по совести, со всей ответственностью вновь и вновь свидетельствую: я не повинен в тех гнусных преступлениях, которые мне приписывают недобросовестные клеветники и введенные ими в заблуждение доверчивые люди».
Между тем, депутат Виталий Милонов, являющимся активным борцом с детской порнографией и растлением малолетних, предложил свою помощь в оплате адвоката священнику. Почему слуга народа занял такую позицию, «МК» выяснил у него лично.
— Вы заявили, что готовы оплатить адвоката отцу Глебу Грозовскому. Почему?
— Мне позвонили журналисты и сообщили, что ФК «Зенит» не согласился оплачивать отцу Глебу адвокатов. А потом спросили – готов ли я это сделать? Естественно, я готов. Потому что адвокат – это не тот, кто оправдывает виновного. Напротив, он помогает защититься, если человек не может сделать этого сам. Да и объективным приговор без присутствия на процессе адвоката вряд ли может быть. Я не хочу вдаваться в детали, хотя считаю: обвинять отца Глеба в преступлении - это нонсенс. Конечно, и я могу ошибаться, ни в ком нельзя быть уверенным на 100 %. Но я точно знаю: без качественной защиты Грозовскому будет очень тяжело. И судя по тому, какие письма присылают мне мамы девочек, бывших со священником на острове Коневец (а они предлагают свою помощь в его защите), никаких непристойных действий родители не замечали. Хотя сами были там с детьми 14-15 лет.
— Значит, дети могли просто соврать?
— В юридической практике дела о сексуальных домогательствах являются самыми сложно доказуемыми. В советское время примерно четверть заключенных, сидевших в «Крестах», была по делу об изнасилованиях. Но одно дело - изнасилование, когда механизм доказательств понятен. А другое, когда спустя несколько месяцев после поездки в лагерь, ни с того, ни с сего (а вернее, потому, что у девочки оказались какие-то болячки) вдруг родителями заявляется о домогательствах. Детская психология в этом возрасте очень сложная, и она может нарисовать человеку (даже без его вины) неправильные образы. Ребенок не может нести ответственности за свои слова, и законодательство не считает возможным привлекать детей даже за лжесвидетельство. Я не знаю, кто написал на Грозовского заявление. Но я знаю отца Глеба. И как христианин, не могу поверить. Я молюсь о том, чтобы доказательства свидетельствовали в его пользу.
— Я правильно понимаю, что если родители сейчас заберут свои заявления, то их не привлекут к ответственности за клевету?
— Конечно, ведь они писали их со слов детей. А родители – это законные представители несовершеннолетнего, и если показания давал несовершеннолетний, он не подлежит уголовной ответственности. То есть преследовать, даже административно, их никто не будет.
— Вы – активный борец с педофилией и детским порно. Не считаете ли вы, что из-за этой «волны» за решетку попадают и невинные люди?
— Считаю, и невинные люди порой попадают. Жаль только, что усердия в этой борьбе практически нет. До сих пор не разработана законодательная база, по которой можно привлечь педофила. Я вот смотрю по ТВ на мерзкую рожу мужчины, который прирезал 13-летнего пацана, и ужасаюсь… И они – поверьте – все несут на себе печать этого зла. Отец Глеб не такой. Просто сейчас есть очень модная тема: наезд на священников. Она родилась в католических странах, где священники целибаты (то есть дали обет безбрачия), и где чаще бывают всякие отклонения. Но отец Глеб женат, у него двое своих детей и двое приемных. Для меня этот вопрос очевиден, и очень странно слушать заявления Следственного Комитета, что он не позволит вмешиваться в дело. Никто и не вмешивается! Но у обвиняемого тоже есть права. Их надо уважать.
— Вы хорошо знаете отца Глеба?
— Встречался с ним всего несколько раз. И пока не вижу доказательств его вины. По такому принципу любой мужчина может быть обвиненным в педофилии. Завтра придет ко мне какая-то школьница на экскурсию, я с ней поговорю, а она потом напишет: «Я приходила к Милонову, а он меня обнял, поцеловал и изнасиловал». Вы прекрасно знаете дело Майкла Джексона, последние годы жизни которого были отравлены судами за якобы домогательства к детям. А потом этот малолетний подонок, который на него заявил, сознался, что хотел выколотить из певца деньги. Хотя тот его обогрел, накормил и пустил к себе жить.
Еще я свято убежден в том, что не надо публично обсуждать такие дела. Зачем вокруг Грозовского подняли шумиху?! А если обвиняемого вообще оправдают? Как он будет потом жить с этим пятном? Уже сейчас в адрес отца Глеба раздаются реплики: «Ну, понятно, откупится, попы отмажут». И потом тоже будут косые взгляды.
В СССР дела о маньяках и половых преступлениях всегда засекречивали. Чтобы не было истерии, и поводов для действий у многочисленных подражателей, психически больных людей. Я тоже хочу внести такую поправку в законодательство. Понимаю, что, скорее всего, мою инициативу завернут, но я ее обнародую. Человек, ставший жертвой оговора, должен иметь право на презумпцию невиновности.
