— Александр, куда вы пропали? О вас ничего не слышно. Где вы, чем занимаетесь?
— Хотя я родился и вырос в Москве, тем не менее уехал из нее и живу с большим удовольствием в Подмосковье. А в Москву мне приходится ездить в любом случае, потому что я преподаю журналистское мастерство в Московском институте телевидения и радиовещания. Я вдруг осознал, что чего-то знаю. Но здесь возникла другая интересная вещь: все-таки пришло целое поколение, которое вообще представления не имеет о той журналистике, которой я занимался. Теперь-то телевидением руководят биологи, проктологи, бывшие комсомольцы, кагэбэшники, поэтому мы имеем, к сожалению, сегодня такое ТВ. Мне же интересно стало придумывать новую систему воспитания и образования эффективного репортера. К счастью, это удается, из моей мастерской выходят очень интересные люди, которые сейчас работают на разных каналах. Пока они еще не успели крепко встать на ноги, но я надеюсь, что, после того как сегодняшний кошмар в России закончится и журналистика вновь станет не сервильной профессией, мне удастся сохранить традиции одной из самых лучших школ в нашей профессии. А сейчас даже очень хорошо, что меня не слышно... Если говорить про мою дату, то я уезжаю в Петербург. Поеду в Мариинку на балет. Так свой юбилей и отмечу.
— То есть сегодня вы абсолютно не принимаете то, что делается на нашем телевидении с точки зрения репортерства?
— Нет, выбор все-таки существует. Есть замечательные репортеры, просто мы их редко видим. Но уровень профессионализма упал, сегодня на ТВ работают очень много детей высокопоставленных чиновников, которые ничего не умеют. Самый большой кошмар — это те, кто руководит каналами. Они оказались еще хуже, чем те, что были при социализме, еще более сервильны и продажны.
— Слушайте, а может, вы просто обижены на то, что так и не вписались в нынешний телевизор? Или на этих условиях не можете там существовать?
— Я себя не вижу на современном телевидении, поскольку я не тот человек, который будет прославлять Пупкина или Топтыжкина. Когда-то обида, безусловно, была, в те времена, когда отключали «Взгляд». Но сегодня я состоявшийся мальчик, взрослый человек и прекрасно понимаю, что я и современное телевидение — вещи несовместимые.
— В молодости вы были спортивным комментатором, учились у Николая Озерова. Так вот вам пример из футбола. В советское время, да и в 90-е, там не было больших денег, и люди, оставаясь вне игры, становились нищими. Сейчас в футбол пришли большие деньги, но лучше-то играть не стали. На ТВ точно так же? Большие деньги съедают телевидение или я преувеличиваю?
— Нет, вы совершенно правы. Практически все генеральные продюсеры на каналах имеют свои карманные студии. Сейчас, чтобы продолжать существовать, надо быть обласканным властью. Нет остроты, пропускания через свое «я». Деньги действительно сжирают. Журналист в какой-то степени как поэт: он должен быть немножко голожопым, чтобы быть хорошим журналистом. Возьмите наших рок-музыкантов — Шевчука, Макаревича, Розенбаума, они все свои песни написали уже, они все боровы, перепевают теперь только то, что было написано тогда, когда они были нищими.
— По-моему, все-таки с Шевчуком вы погорячились.
— Да, соглашусь с вами, хотя последняя моя встреча с ним была не очень приятной. Но мы-то раньше делали свои репортажи не ради каких-то денег, а ради правды. Я показывал своим ученикам репортажи, которые вел прямо с 4-го блока Чернобыльской АЭС, и видел, что они меня не понимают. Когда-то я пробрался на Камчатку, полуостров Рыбачий, где наши лодки подводные стоят. Потом я туда взял с собой Аню, и она написала об этом в своей книге «Путинская Россия». Главное другое: первое лицо государства теперь ежегодно туда ездит. В результате люди сейчас там живут лучше, это и была цель наших репортажей.
— Вы сказали об Анне Политковской. Как вы смотрите на процесс по делу о ее убийстве, сильно затянувшийся, не очень понятный? Есть ли у вас собственная версия? Может быть, вы сами ведете независимое расследование? Как вы поддерживаете в этой связи отношения с детьми — Ильей и Верой?
— Илья и Вера в большей степени в теме, нежели я, потому что они представляют потерпевшую сторону. Мы, безусловно, в контакте с Ильей и Верой, они часто приезжают ко мне в гости. Сам процесс уже предопределен. Я понимаю прекрасно, что часть работы сделана. Но для меня и для моих детей… для наших с Аней детей… она сделана не до конца. Неустановленное лицо, пишет следствие, передало какому-то человеку 150 тысяч долларов на Украине для того, чтобы организовать слежку за Аней. «Неустановленное лицо» — кто это? Нас, конечно, всех, и меня в первую очередь, интересует заказчик. И мы уже начинаем догадываться. Кто сделал такой подарок Владимиру Путину на его день рождения, у кого хватило ума?
— Как вы думаете, кто это может быть?
— Я думаю, это руководители той республики, которую она все время защищала. Исполнители и заказчики — все из одной республики.
— Но там есть фээсбэшники и с нечеченскими фамилиями.
— Да, конечно. Аня и писала о сращивании бандитов с властью, это уже общее место. Все уже смешалось, и непонятно — мент он или бандит.
