Пять лет назад она бросила все в Москве, собрала своих семерых детей и уехала жить в глухую деревню в Калужской области. Променяла квартиру в столице на маленький деревенский домик, элитную гимназию — на простую деревенскую школу. А иномарку — на лошадь по кличке Дейзи. «Приезжайте, — предложила мне Юля, — посмотрите, как мы готовимся к школе. Заодно увидите, что и за МКАДом есть жизнь».
От Москвы всего 250 км, а кажется, что все пятьсот: сначала четыре часа на автобусе. Потом на деревенском «пазике». Затем на случайной попутке до последней ближайшей обжитой деревни. Потом по указанному рукой направлению через три поля и два леса по проселочной дороге. И вот я на месте: глухая деревня в 10 домов отрезана от внешнего мира небольшой речушкой. Перебираюсь на другой берег по перекинутому на ту сторону бревну, а там меня уже встречает Полинка — дочь Юли. Всего у нее их семеро — старшие две дочери уже имеют свои семьи и живут отдельно. Средний сын Коля в прошлом году, получив школьный аттестат, тоже вернулся в Москву. Ну а четверо младших — 17-летний Арсений, 14-летние Полина и Давид и 8-летний Олежка — живут с мамой здесь, в деревне Куновка, на своем клочке земли, который они называют «поместье Милое».
— Весной наверняка река разливается. Как вы перебираетесь?
— Да, река сильно поднимается, у нас на этот случай есть лодка, — объясняет Полинка. — Но на веслах сидеть умеет только Арсений. Так что иногда и дома по неделям сидим, пока половодье не сойдет, дома учебники читаем. И в школу не ходим. Школа у нас в Беляеве — это четыре километра пешком через лес, а потом на автобусе нас еще везут. В общем-то мы, наверное, мост построим потом. Мама у нас в институте мостостроению училась, очень хочет подвесной. Пока некогда просто.
— Ты по Москве не скучаешь?
— Нет. Я даже рада, что мама нас сюда увезла. Теперь у меня есть все, о чем я мечтала: лошадь, жеребенок, своя комната. В Москву иногда езжу на выставки, в музеи, на роликах покататься. Недавно была на Эльбрусе. В Краснодар ездила. Так за разговорами подходим к Милому. Первый, кого я вижу, — улыбающийся крепкий парень с длинным самурайским хвостом на голове. На руках у него — трехлетний мальчуган.
— Здравствуйте, я Арсений. А это мой племянник, прибыл на лето к бабушке погостить.
У порога встречают черноволосый Давид и круглощекий одуванчик Олег.
Дом — маленькая избушка. Выглядит довольно сказочно: с одной стороны крутая крыша поднимается от самой земли метров на семь, с другой — обычным образом открывает бревенчатую стену и светящуюся окнами веранду. Самое интересное сзади, на втором этаже, — экспериментальная лепная саманная стена с тремя видами штукатурки и 12 окошками разных размеров.
— Очень красиво ночью смотрится, — хвастается хозяйка Юля. — Хотелось построить больше саманных стен, но оказалось, что это довольно тяжело и небыстро. Пришлось пока одной ограничиться. Коля, когда в школе задали сочинение про свой дом, так и написал, что в его комнате 12 окон. Меня потом учителя спрашивали, правда ли это.
Внутри тесно, но уютно. Крошечная кухонька с большим столом и гирляндами на потолке. Вкусно пахнет домашним хлебом. На столе обычная деревенская еда: суп из грибов, свое молоко, сметана, чай с травами, варенье. За занавеской комната мальчиков: Давида с Арсением. На мансарде обитает мама с Полиной и младшим Олежкой.
— Я раньше тут жил, — поправляет маму Арсений, — сейчас я в своем доме обитаю. Он вот — напротив стоит. Я потом покажу.
Смотрю в окошко — действительно! Небольшой одноэтажный домишко, больше похожий на хозблок или гараж, но весь увитый плющом. К нему пристроены веранда и загон для кроликов.
— Там у него холостяцкий рай, — смеется Юля. — С этим домом Арсюхи у нас интересная история связана. Он пару лет назад увидел по телевизору, как президент дома раздает погорельцам. Вот и написал ему в Твиттере: так, мол, и так, мы — семья, переехали из города деревню поднимать, своими силами справились. А я уже вырос и хочу свой дом. Я все способен сам построить, только на материалы деньги нужны, а еще квадроцикл старый сломался, мне бы новый. Стали ждать ответа. Месяц проходит, два, три, полгода... Потом сын приходит из школы и говорит: «Мама, я чувствую, скоро получу ответ: у нас в классе повесили плакат Медведева — и там написано ДАМ». И точно, через несколько дней явилась соцопека, и сына моего вызывают «на ковер». Ах, ты квадроцикл водишь — эта такая-то статья, дом строили вы своими силами — это эксплуатация детского труда, и так далее. Сейчас мы твою маму родительских прав лишим, и папу лишим. А ты, мальчик, еще что-нибудь будешь просить — в интернат поедешь. Ну мы посмеялись, и я выкроила для Арсения 20 тысяч на стройматериалы, вот он и построил.
— Когда я своим друзьям в Москве рассказал, что у меня свой дом, они даже не поверили, — с гордостью заявляет Арсений.
* * *
Поместье Милое — это один гектар земли и несколько построек на нем. Помимо жилья библиотека, конюшня «3Д» (там живут лошадь Дейзи, жеребенок Джули и корова Дольче), дом-библиотека имени Карла Густава Юнга, ибо Юля — практикующий психоаналитик.
— Мои друзья шутят, что нас уже раскулачивать пора, — смеется хозяйка. — А когда мы только сюда переехали, то вообще в юрте жили. Она вон под тем деревом стояла. Однако войлочные дома, как оказалось, очень боятся нашей сырости.
— А не трудно после городской-то жизни: колодец, печки, дрова?
— Меня все об этом спрашивают. Нет, не трудно, а весело. Печку я здесь очень полюбила. Приходишь домой после дел всяких, магазинов, огородов — холодно, промозгло. Растопишь печку, и через 15–20 минут — тепло, и чай, и жизнь прекрасна. Не могу вспомнить ничего, что могло бы мне в прошлой городской жизни так быстро снимать стресс и поднимать настроение... Дрова еле нашли где покупать неколотые. Мальчишки колоть их любят — крутой фитнес. Вы еще спросите, не страшно ли, — все любят это вопрос.
— Ну не страшно?
— Страшно интересно. Про волков… надоели уже все пугать... Волк — дикий зверь. Живет в лесу. Вероятность, что он полезет к человеческому жилью или нападет, небольшая. Больше шансов, что в Москве вас покусает бешеная собака, или крыса, или наркоман пришибет. Вот в Москве у Арсения одноклассник еле выжил, после того как ему голову из-за мобильника пробили. Это реально. Обычно на вопрос «а как с волками» я коротко отвечаю: договариваемся.
Еще очень часто спрашивают: не холодно? Не боитесь замерзнуть? Страшно в городе, где ты зависишь от всяких там коммунальных служб, подстанций, бесчисленных соседей, делающих ремонт, от лифтов, электросетей и т.п. Здесь сам от себя зависишь, от семьи. Мне не страшно.
— А на какие средства существуете, если не секрет?
— Мои скромные заработки (Юлия Жемчужникова — психоаналитик, член МААП, автор книг и статей. — Д.К.), поддержка старших дочерей, брата, друзей, детские пособия, деньги от сдачи комнат в нашей московской квартире. Как сказал один наш друг: у вас тут нет гнета добавленной стоимости. И это действительно так. Затраты здесь совсем другие. Не покупаем всякую чушь. Еда без химии — много дешевле. Одежды и прочего у нас немерено — очень многое отдают друзья. Главные статьи расходов — стройматериалы, хотя и тут удается выкрутиться. Вот корову купили, лошадь. Со всем справились. А вообще от меня, когда я выбивала у местных властей землю, просили бизнес-план, я там первой строчкой доходов написала «Божья помощь» — честно написала, как есть.
* * *
— Дети — мои главные помощники. Вот сейчас учеба начнется, и они большую часть дня будут в школе. Так что многое надо успеть. А потом я сяду книжки писать — у меня много идей накопилось тут за лето.
— А книжки и тетрадки вы уже купили? Сколько обошлась подготовка к школе у вас здесь, в деревне?
— Ой, да в 3000 рублей, не больше.
— На всех?!
— Ну да! Так, канцтовары подкупили, кое-какие вещи. Цветы на первое сентября у нас свои в огороде выросли, подарки учителям на праздники считаются просто чем-то непозволительным. Здесь особое отношение к родителям и к детям. Нет поборов, нет всего этого пафоса.
Школа для семьи — особая тема. Когда пять лет назад они в Куновку из Москвы переехали, то школа — первая официальная организация, которая их вообще признала (до этого по всей округе ходили слухи, что они секта, местные «этих сумасшедших», променявших столицу на деревню, вообще обходили стороной).
— Директор нашей беляевской школы Инесса Николаевна Пузыревская — потрясающая женщина. Она мне потом рассказывала, что ее все спрашивали: ну как там сектанты? А она отвечала: всем бы в такую секту вступить... Вообще школа чудесная. В ней всего 20 человек сейчас учится. То есть в классе по четыре ученика — практически индивидуальное обучение. Учителя — потрясающие! Настоящая сельская интеллигенция.
— Да, это правда, — подтверждает Арсений. — Мне в Москве друзья-одноклассники нравились, а учителя — нет. А здесь наоборот.
— Очень надеюсь, что у района хватит сил эту школу не закрывать, хотя уже несколько лет собираются — учеников-то мало. Но мы своим количеством — я привезла сюда сразу четырех учеников — вдохнули в нее жизнь. Школьная столовая, представляете, свое варенье варит, для учеников. Сами выращивают овощи на пришкольном дворе, делают заготовки, представляете? Все вкусное, домашнее. Вот как они решают вопрос с питанием, а не требуют деньги. Они оплату за еду охотно берут картошкой и капустой, если семья небогатая. Здесь вообще к родителям особое отношение, совсем не такое, как в Москве. Это там, в городе, регулярные родительские собрания, сборы денег на охрану, на книжки, на питание, на шторы! У меня 23 года школьно-родительского стажа, и, поверьте, про школьные поборы я знаю все. А здесь же практически наоборот. Здесь, в деревне, где основная масса родителей не работают и пьют, их не особенно-то любят привечать в школе.
Семья Жемчужниковых — вегетарианцы. Когда Юля заикнулась на собрании, что хватит, мол, оправдываться учителям за нехватку сосисок в школьной столовой, а, наоборот, мяса можно еще и поменьше давать, то другие родители набросились на нее, как голодные волки.
— Кричали на меня страшно, что я детей голодом морю, мяса им не даю. А я говорю: неправда! Я им фирменную колбасу привожу из Москвы, как раньше во времена дефицита. Правда, не уточняю, что она соевая. Одним словом — смешно.
— Но ходить до школы далековато. Шутка ли, 8 километров в день!
— Вам для справки: Ломоносов прошел около 1500 км пешком из Архангельска в Москву. Мои за год нахаживают столько же. Долгая пешая дорога в школу и реальная деятельность способствуют возникновению вопросов у детей, а класс с 2–3 учениками — настоящему общению и учению. А главная функция учителей и школы, по-моему, отвечать на вопросы. Но эти вопросы должны возникать у детей — а с этим сейчас везде тотальная проблема. Мои дети в сельской школе чемпионы по задаванию вопросов. И учителя здесь от этого в восторге.
— А что это за реальная деятельность?
— Люди, живущие в городе и оторванные от природы, не могут многое применить на практике и осознать. Живя на земле, это сделать проще. В какую сторону крутится Земля? Наблюдай за солнцем и поймешь — в городе его практически не видно. Зачем нужна теорема Пифагора? Попробуй спроектировать и построить крышу — узнаешь. Ботаника — это вообще каждый день в огороде и в лесу и везде. И так далее.
— Но все-таки качество образования в Москве получше. Да и Полина ваша сказала, что когда сюда переехала, то опережала весь класс на полгода-год. Не побоялись за детей решать?
— А вы за своих не решаете? Все родители решают за детей. Просто самое стандартное решение «как есть и как у всех» и выглядит вроде как не решение и усилий много не надо. Я детям всегда стараюсь больше вариантов показать. Где и как жить можно. Брат меня периодически строго спрашивает: недовольные в команде есть? Меня многие доставали этим: вот, ты решила, а детям, может, хуже, они, может, не хотят. Это только те так могут ляпнуть, кто моих детей не знает. Фиг их чего заставишь, если они не хотят.
— А что муж? Не тяжело ли одной с детьми в деревне?
— Мужья-то, конечно, нужны. Но не такие вот городские принцы, которые только распределением ресурсов занимаются. А настоящие, работящие крестьяне. Таких пока нет. Дочки привозили мне из города разных женихов. Но все мужчины пугаются: сама с детьми столько понастроила, а я за свою жизнь что сделал? Они чувствуют свою неполноценность, видимо. Что тут поделать? Но мои сыновья — настоящие мужчины. Они все мои желания исполняют. Сказала: тут хочу беседку. Пожалуйста! Хочу качели — не вопрос. Буквально любой каприз.
— Значит, вы некая самостоятельная программа «доступное жилье»?
— Ну да. Во мне постоянно живет немного политики. Так уж получается, что я всегда откликаюсь на призывы президентов. Малый бизнес — пожалуйста, возрождение производства — пожалуйста (это раньше), демография — пожалуйста, усыновлять детей — давайте (двое моих не биологические), село поднимать — я! Доступное жилье каждой семье — отличная идея. Только во что ее превратили?! В очередную социальную халяву и денежную игру. Строят безликие коттеджи с газом, асфальтом и т.п., а потом их начинают перепродавать. Я, по-моему, своим примером показала, что, если дружной семье дать кусок земли и не мешать, она сама его обживет. И брошенные деревни легко восстановить можно было бы. Мы вот когда приехали сюда сначала с палаткой, нам один добрый сосед говорит: вот дом старый, разваливающийся, в котором старички уже жить не будут, — живите пока. Мы его подлатали немного, туалет, сарай поставили, двор почистили и, пока строились, лето жили.
Юля рассказала мне, как много психологических открытий она тут сделала. И что все ее наблюдения и рассуждения ложатся в основу ее книг по психологии.
— Например «Мышление пастуха». Эта книга родилась, когда я козу пасла. Или «закон коровьего хвоста»: случайно для себя вывод сделала, что, оказывается, это умное животное, и пока ее доят, она не просто так хвостом хлещет. Я раньше из-за этого злилась на Дольче. Оказывается, все наоборот. Я для нее теленок, и она от меня мух отгоняет. Закон таков — как можно рассуждать о поступках других, если трудно понять даже коровий хвост. Но самое главное правило, которое я для себя тут открыла, — «делай то, что изволишь». Это не значит, что надо балдеть, как многие подумали. Корень-то у этого слова — ВОЛЯ. Значит, надо проявлять волю и себя заставлять. Причем здесь нет тебе суровых начальников. Ты сам с собой наедине. И вот эта встреча с самим собой и своей волей крайне интересна. Поэтому-то, думаю, Лев Толстой и уехал в конечном итоге жить в деревню. Так правильнее и понятней существование твое. А то, что общения здесь нет, — ерунда. Я со своими детьми в сто раз больше общаться стала. И темы для разговоров у нас не иссякают.
Так за разговорами пролетел день, и мне было пора уже ехать обратно. Я так до конца и не поняла, как и чем живет эта семья. И почему они постоянно улыбаются. Может, меня рады видеть, а может, действительно счастливы здесь, в своей глуши, куда даже машина-то проехать не может...
