Новость о том, что Борю внезапно сразил тяжелейший недуг, всколыхнула и шоу-бизнес, и публику. И даже те, кто когда-либо раньше высказывался об артисте пренебрежительно, прикусили языки. Ведь перед Господом все равны.
Болезнь нанесла здоровью Моисеева, казалось, непоправимый урон, она же сделала его из легковесной, порой карикатурной фигуры по-настоящему драматическую. Бог написал артисту судьбу как мировой литературный шедевр, где шут — зачастую самый сложный и многогранный персонаж. Потому что только под маской шутовства можно по-настоящему скрыть боль и трагизм своей личности.
За борьбой артиста с болезнью следили все. Переживали за Моисеева, желали ему скорейшего выздоровления, даже заказывали молебны. И он выкарабкался и, более того, вернулся в профессию.
На протяжении нескольких летних месяцев Моисеев, пожалуй, единственный среди всех артистов, успел принять участие сразу в четырех музыкальных фестивалях: «Cлавянский базар», «Новая волна» в Юрмале, «Детская новая волна» и «Крым мюзик фест». Недавно Моисеев дал очередной аншлаговый концерт в ходе своего гастрольного тура. Чего ему это стоило — вернуться почти с того света на большую сцену, — Борис откровенно рассказал в эксклюзивном интервью «МК».
— Борис, в первую очередь хочу отдать должное вашему концерту. Вы показали прекрасное шоу, и публика оценила его по достоинству: и овации, и цветы, и «бисы» — всего было в избытке. Но по силам ли вам такая нагрузка?
— Я же выдержал, значит, по силам.
— Часто приходится слышать: зачем он работает, небедный же человек, мог бы просто жить в свое удовольствие!
— А как это: жить в свое удовольствие? Если главное удовольствие в жизни для меня — это моя работа, сцена, зрители.
— Не можете без аплодисментов?
— Не могу.
— Снились ночами полные зрителями залы, цветы, овации?
— Да, именно так. Пока не работал, снились.
— А теперь?
— Теперь нет. Ведь все это снова есть в реальности.
— Нет ничего на свете, что бы заменило сцену?
— Что, например?
— Скажем, путешествия.
— Путешествия? Нет. Я достаточно поездил по миру. Смотреть достопримечательности, разные там камни истории, конечно, интересно в любом возрасте, но все-таки это больше прельщает молодых. С годами осознаешь, что многие, во всяком случае, европейские исторические места, похожи друг на друга. А лазить по горам Тибета мне, наверное, не очень сейчас будет комфортно.
— Просто отдых, созерцание красот где-нибудь на берегу океана...
— Это хорошо, пока не восстановишь силы, а потом уже становится в тягость.
— Значит, вы восстановили силы?
— Ну в достаточной степени. Я же гастролирую. Быть может, не так активно, как раньше, но тем не менее... Я так рассчитываю свой гастрольный график, чтобы не переутомляться, но не из жалости к себе, а из уважения к публике: зрители должны увидеть полноценное шоу, а для этого артист должен быть в хорошей физической форме.
— У вас есть за рубежом жилье, где бы вы могли провести время, отдохнуть, где-то, быть может, в Испании?
— У меня есть квартира в Прибалтике, мне местный климат сейчас больше подходит.
— Вы сказали про необходимость поддерживать физическую форму. Неужели даже занимаетесь спортом?
— Ну как... Спортом это назвать нельзя. Мне можно делать легкую зарядку, немного плавать. Я сейчас не качаюсь на тренажерах, но растягивать мышцы, делать массаж необходимо. Я должен ходить на свежем воздухе, чтобы продышаться. И диета. Я, как видите, даже похудел. Чем горжусь.
— У вас и раньше было прекрасное шоу, но вы сделали совсем новое представление: изменилась концепция, поставлены заново танцы. Стоило ли еще и в это вкладывать силы, ведь раньше вы тоже собирали залы?
— Мне казалось, что если я не внесу что-то новое в свое шоу, то я как бы остановлюсь в своем развитии, начну топтаться на месте. А это уже первый шаг назад. И поэтому для меня было так важно все переделать, перестроить, перекроить. Я как бы сам обновился с новой программой. И зритель принял ее, что меня, конечно, несказанно радует.
— Вы по-прежнему ставите все танцы сами?
— Конечно, у балета имеется хореограф. Но я не могу не участвовать, прийти на готовенькое, я танцор не по профессии, это вся моя жизнь.
— Борис, первое мое воспоминание о вас: «Олимпийский комплекс», Пугачева в своей программе «Пришла и говорю» сотрясает «Олимпийский» своим: «Вы говорили, ты рыжая, толстая кошка, а ему нужно серую, вы говорили мне», — а сзади беснуется потусторонняя троица, состоящая из двух извивающихся женщин и эпатажного молодого человека со стильной щетинкой на лице и рыжим хвостом сзади. Таким в моей памяти навсегда осталось трио «Экспрессия»...
— Это было славное время молодости, первого успеха, думаю, такое есть у каждого человека, просто выраженное в большей или меньшей степени.
— Сегодня вы вернули в свое шоу трио «Экспрессия».
— Да, внесли нотку ностальгии.
— Только стильный молодой человек уже другой...
— Да и девушки иные. Но та же концепция танца, то же желание добиться успеха, тот же азарт, как было у нас 20 с лишним лет назад.
— Пугачева первая поддержала вас во время болезни, приходила, заботилась...
— Вкусности приносила, курицу, она сама очень хорошо готовит. Алла Борисовна — прекрасный друг и человек, что немаловажно, не ревнивый к чужому успеху. Она помогла мне и по жизни вообще, и в этот тяжелый момент. Ее поддержка придала сил. Ведь только в несчастье осознаешь, насколько ты действительно один в этой жизни.
— Неревнивая к чужому успеху — это вы серьезно?
— Те люди, которые работали с ней, навсегда оставались ее друзьями и потом пользовались поддержкой. Даже когда уходили, начинали делать свою карьеру. Она никогда не ставила условия, как, знаете, случается: или ты работаешь со мной, или пожалеешь о своем уходе. Тот же Игорь Николаев, которому она дала дорогу в творческую жизнь, ведь Алла Борисовна никогда не требовала, чтобы он работал только с ней. Так же было и со мной.
— Вы сказали, что в момент болезни особенно осознали свое одиночество...
— Ну конечно, я и есть одинокий человек, у меня же нет семьи.
— У вас есть братья, другая родня...
— Мы давно не поддерживали отношений, я не посчитал возможным обременять их своими проблемами.
— А как же Адель — женщина, на которой вы хотели жениться?
— Я же хотел жениться на ней не для того, чтобы усложнить ей жизнь. Я хотел жениться, когда был вполне здоров, хотел составить ее счастье.
— Как же можно составить счастье женщины, если не дарить ей любовь в самом прямом, физическом смысле этого слова?
— Мы давние друзья, и Адель принимает меня таким, какой я есть. А счастье заключается не только в физиологии, да скорее даже и не в ней. Ведь есть еще и забота о женщине, и внимание к ней, романтика совместного времяпрепровождения, взаимная симпатия, утонченные какие-то отношения... Прекрасный пол нуждается в первую очередь в романтике отношений, а потом уже в более вульгарной стороне этого вопроса.
— Борис, а вы, оказывается, любитель женщин...
— Конечно. Ведь именно от женщин я получаю ту эмоциональную отдачу, которую жду, выкладываясь на сцене. Это они мне сочувствуют, сопереживают, благодарят, признаются в любви, в конце концов. Как я могу не любить их в ответ? Женщины — прекраснейшие создания на земле, и у меня с ними нет ни малейшей конфронтации. И люблю, и ценю, и дорожу.
— Боюсь спросить, но все-таки решусь: в тот тяжелый момент жизни, который пришлось пережить, как повели себя близкие вам мужчины?
— Думаю, если я скажу, что мне не очень хочется про это говорить, ответ будет понятен.
— Вы сегодня совсем одиноки?
— Да, я живу один.
— Помнится, вы собирались несколько лет назад усыновлять детей. Но потом к этой мысли уже не вернулись...
— Собирался. И это не было пиаром, поверьте. Мне же тоже хочется иметь близких, хочется детей, любви, тепла. Но... Учитывая мою позицию и отношение к ней в нашей стране, я решил, что усыновленным мной детям будет слишком непросто жить. Быть может, тяжелее, чем в детском доме. Я не решился.
— Когда произошло несчастье, вы не сталкивались со злобой, ехидными фразами типа «так ему и надо», «это за его грехи»...
— Нет, этого не было. Быть может, кто-то где-то так и говорил, но мне в лицо — нет, никогда. Все-таки люди понимают, что это не их удел — измерять чужие грехи — и что это, быть может, еще больший грех. Все ведь знают притчу про Христа и падшую женщину: «кто без греха, брось в нее камень...» А кто без греха? И еще неизвестно, какой тяжелее. Вот я, скажем, никогда ничего ни у кого не крал: ни творческие идеи, ни чужой успех. Ни один человек не может сказать, что я его унизил, оскорбил, обозвал, оболгал. Я никогда не шел к успеху по чужим головам. Я все сделал в своей карьере сам. Не могу сказать, что чувствую себя таким уж греховным. Я, быть может, не белее, но и не чернее других. У каждого свое, и каждый за свое будет отвечать перед Создателем.
— Вы верующий человек?
— Всегда был верующим, но не хочу делать из этого шоу. Чтобы вот так прийти, под телекамерами упасть на колени перед иконами: «Спасибо, Господи!» Нет, я так не могу. Мои отношения с Богом пусть останутся закрытыми от посторонних. Что я ему там говорю, о чем прошу, это все между нами. Не для других ушей.
— Ваша песня «Юродивый», которую вы действительно исполняете блестяще, и раньше-то придавала концерту нотку трагичности, а теперь звучит просто как некий реквием. Вы действительно чувствуете себя юродивым?
— Когда исполняю эту песню, то да, конечно. Я полностью перевоплощаюсь в этот образ. А когда не пою, просто по жизни? Ну если честно, то, наверное, бывает. Хотя я в жизни человек легкий. Я стараюсь никого из более-менее близких мне людей не грузить своими бедами, стараюсь быть в хорошем настроении. У меня не бывает нервных срывов, истерик... А если что когда и случается, я стараюсь переживать это в себе, не выплескивая негатив на окружающих.
— И, наверное, именно поэтому у вас так много легких, веселых песен в программе, ваш концерт не оставляет ни малейшего тягостного ощущения, один позитив: много хороших танцев, много тонкого вкуса в выборе костюмов, в постановке номеров, песни с хорошей музыкой, стихами...
— А что грустить? Надо петь, пока поется, и танцевать, пока танцуется.
— Как вы думаете, Борис, счастье еще будет?
— Счастье есть! Ведь главное, что я вернулся в профессию, снова стою на этой сцене. У меня аншлаг. У меня цветы и аплодисменты...
— Но ведь жизнь одна. Не слишком ли велика цена сегодняшнего успеха?
— Да, жизнь одна. И я проживаю ее на сцене. Здесь все мои радости и печали. У меня больше в жизни ничего нет. Значит...
— Значит?
— Говорят, любой настоящий мужик мечтает умереть на женщине. А любой настоящий артист мечтает умереть на сцене. И если Бог даст мне такую судьбу, пусть так оно и будет. Я буду выходить к своей публике, пока меня будут носить ноги. Потому что только там я живой и настоящий. Прежний Борис Моисеев.
— Ну что же, позвольте тогда пожелать вам здоровья...
— И счастья в личной жизни, пожалуйста, тоже!
