— В школьной постановке Сеня Слепаков играл роль Кентервильского привидения. И какой был костюм?
— Простыня, которую учительница литературы, руководившая театральным кружком, принесла из дому.
— А сейчас вы часто меняете сценический имидж...
— Имидж?!
— То шапку надеваете... Может, ушей стесняетесь?
— Не стесняюсь!
— ... То у вас борода длинная, то совсем короткая...
— Ленюсь бриться. А она не ленится расти. Поэтому она меняется, и я ее периодически сбриваю, срезаю.
— А еще вы то худой, то не очень. Боретесь с лишним весом?
— Конечно. В основном угрызениями совести. Я ем, а потом себя виню и корю, и мне кажется, что из-за этого немного чахну. А потом к вечеру опять разъедаюсь.
— На ночь прямо едите?
— Бывает, ем. Я обычно холодильник пытаюсь не заполнять. Чтобы там ничего не было. А потом ночью пойду да куплю чего-нибудь. Килограмм оливье.
«Дедушка сказал: отстану, когда защитишь кандидатскую»
— Нам рассказывали, что когда резиденты «Comedy Club» готовятся к выходу, то вы по полчаса репетируете с гитарой перед зеркалом, оглядывая себя в разных ракурсах...
— В разных ракурсах не оглядываю, но репетирую действительно. А стою перед зеркалом потому, что видишь, как будешь выглядеть на сцене.
— Заметно, что нервничаете иногда.
— Всегда! Для меня выход на сцену — большой стресс. Сильнее всего нервничаю из-за того, чтобы текст не забыть. Мне все время кажется, что я строчку вспоминаю за десятую долю секунды до того, как ее произношу. Даже пару раз забывал слова.
— Ничего страшного, Семен, мы вас настолько любим, что даже прочитали автореферат вашей кандидатской диссертации по экономике. (Называется она «Рыночная адаптация воспроизводственного комплекса рекреационного региона». — «МК»). Вы ее зачем, кстати, написали?
— Это было дедушкино желание. Дедушка был видный экономист, и он сказал: я от тебя отстану, если защитишь кандидатскую. Поэтому пришлось защитить.
— Вы приходите к выводу, что нужно развивать туризм в Кавказских Минеральных Водах и даже поменять их политико-правовой статус. Вы за сепаратизм?
— Да не сепаратизм это. Просто тогда два совершенно разных региона были объединены. Принцип лебедя, рака и щуки. Ставропольский край — место, где выращивают пшеницу, скотину и прочее, а у нас Кавминводы — курорт, а все это функционировало как единый механизм. Совершенно идиотский, по-моему.
— В диссертации вы ссылаетесь на опыт французской провинции Овернь. С ней что-то личное связано?
— Я вообще хотел во Франции жить и работать, мне нравилось разговаривать по-французски. Сейчас уже ничего не помню...
— Ву парле бьен франсе?
— Ан ту пти пе. В Оверни — воды Виши, косметика производится. Примерно так могли бы выглядеть Кавминводы, если бы они развивались правильно в течение лет двухсот.
— Жили, значит, там, пили целебные воды Виши...
— Да ничего я там не пил, кроме алкоголя. Я в Оверни оказался на практике на месяц. Устроился даже в аспирантуру, хотел там написать диссертацию. Но потом начался КВН, и все это заглохло.
— Вот мама ругалась, наверное.
— Никто не ругался...
— У вас кроме диссертации аж два красных диплома — по французскому языку и госуправлению. Как это далось?
— Это все в одном университете, просто параллельно закончил два факультета. А КВН серьезно начался после окончания института. Когда мы оказались в высшей лиге, мне было уже 23 года.
— После двух красных дипломов комплекс отличника-префекциониста остался? Чтобы все доводить до блеска?
— У меня комплекс перфекциониста появился, наверное, в процессе игры в КВН. Когда надо было все время выигрывать, мы были не уверены в том, что делаем, хотелось делать лучше и лучше. Я таким ответственным тогда стал, а раньше было на все наплевать.
— Как вы решили в
— Гарик Мартиросян. Он предложил создать конгломерат авторов, которые должны были монополизировать все авторство в КВН. Туда входили Гарик, Джавид Курбанов, Серега Светлаков, я, Сережа Ершов, который в «Реальных пацанах» сейчас играет. И мы все переехали.
— Ютились в одной квартире, как гастарбайтеры...
— Да нет! Мы концертировали, у нас были деньги на жизнь. Естественно, это было непонятное время, никакой стабильности. А что делать, в Пятигорске же нечем было заниматься. И я с удовольствием переехал. А через полгода начался «Comedy Club», вообще все изменилось.
«Вот тебе за отца Онуфрия!»
— Мы нон-стоп слушаем ваши песни. Раньше вы писали грустные...
— О несчастной любви...
— А потом перешли к такой веселухе, э-ге-гей. Вам нынешние песни душу греют? Или подспудно вы себя ощущаете таким Дмитрием Быковым, гражданином, поэтом, который пишет «для себя» серьезные вещи, а на широкую публику выходит с другими?
— Я себя никогда не ощущал Дмитрием Быковым. Не знаю даже, каково это. Среди моих веселых песен есть те, которые получились и не получились. Так же точно и с творчеством из прошлого.
— Но серьезные стихи пишете?
— Не-а. Мне кажется, все зарифмовано уже в этом мире.
— Семен, вы нас пугаете.
— Поэзии больше нет, это точно.
— И на ком закончилась российская поэзия?
— На Иосифе Бродском.
— «Спокойной ночи, мой ласковый друг» и «Круглосуточно красивая женщина» — как раз то, что вы раньше написали?
— Это все оттуда, да.
— В них нет сюжетности, они просто лирические. А теперь у вас жесткие сюжеты, которые держат публику от начала до конца. Вы изначально так задумывали?
— Не во всех песнях, которые я сейчас пишу, есть сюжет. Например, «Я не такой, я не такой, я не такой» — это просто одна шутка. Но, конечно, когда выходишь на сцену петь, надо понимать, что ты должен держать аудиторию в течение этих четырех минут. Даже если смешной припев поешь второй раз, людям он уже не интересен. Надо новую шутку добавить. И в результате получается история с поворотами.
— Вы говорили в интервью одному журналу, что пишете песни, расхаживая в трусах по квартире. У вас для этих случаев особенные, вдохновляющие трусы?
— Женские, ага. Я пишу песни с Джавидом Курбановым. Это мой друг, соавтор, приехавший к нам из ближнего зарубежья. Азербайджана. Мы оба взрослые мужчины, и если бы мы друг перед другом ходили во время написания в трусах, это выглядело бы несколько неловко. Мы пишем в одежде. А в журнале, наверное, я наврал.
— На церемонии «Ники» вы спели великолепную и правдивую, на наш взгляд, песню о российском кино. Как реагировал зал, где сидели главные кинобоссы?
— В моей жизни более страшного выступления, чем на «Нике», не было. Я написал эту песню по просьбе Юлия Соломоновича Гусмана. И был собой доволен. Но в тот момент, когда я понял, что сейчас пойду на сцену и кто сидит в зале — а там сидели мастодонты, зубры, вепри, лоси, олени и прочая живность нашего кинематографа, — я осознал, что просто не могу выйти. Это был кошмарный сон.
Группами где-то смеялись люди. На «Нике» вообще зал достаточно сдержанно реагирует на то, что происходит. Я бы назвал это «сдержанным позитивом».
СЛОВО ИЗ ПЕСНИ
«Где российское кино?
Там, где тесно и темно,
Там, куда идут, когда говорят идти туда.
Там снимают фильмы, но
Нету новых „Мимино“,
И российское кино плотно там уже давно»
— Что вам Гусман потом сказал?
— Похвалил. И я ему за это очень благодарен.
— А Иван Охлобыстин на вас не обиделся за «Отца Онуфрия»?
— Не обиделся, посмеялся. Недавно мы вместе летали в командировку, и он мне сказал, что у самолета двигатель отключился. А когда я испугался, говорит: «Вот тебе за отца Онуфрия!». И эту историю опубликовал в Твиттере.
СЛОВО ИЗ ПЕСНИ
«Сегодня отец Онуфрий освятил Бугатти Вейрон,
Такой офигительной тачки в жизни не видел он.
Он освящал Мазерати, он освящал Порше,
Но только при виде Бугатти почувствовал что-то в душе...».
— Про песню «Встала баба на весы» вы рассказывали, что она родилась, когда вы сами взвесились и поняли — пора песню писать... А остальные как — из жизни тоже рождаются?
— Некоторые из жизни, некоторые просто в творческом процессе. Бывает, слово смешное, строчка родится. «Каждую пятницу я в г..но» получилась, когда мы действительно в пятницу вечером ехали писать песню и увидели в окно: у ночных клубов ходят толпы. Я сказал Джавиду (Курбанову. — «МК»): посмотри — каждую пятницу все в г..но, а в понедельник все огурцом. Просто начал петь это. И когда мы доехали до дома, уже придумали полпесни. Не знаю, в «Московском комсомольце» слово «г..но» пишут или нет?
— Что-нибудь придумаем.
«Песни могут снимать напряжение в семье»
— Вы знаете, что стали кумиром женских сайтов?
— Каких это?! Там, где проституция?!
— Нет же, там приличные дамы. Они приходят обсудить мужчин, косметику и прочая. И вас обсуждают: «Слепаков правда не женат?». — «Ах, он в интервью сказал, что у него нет девушки, даже никакой личной жизни». — «Надо срочно идти на концерт и поймать его у выхода!» У вас девушки действительно нету?
— У меня есть девушка.
— Ну вот, а мы уже хотели вас сравнить с Прохоровым — дескать, вы тоже длинный и тоже никак не можете сделать свой выбор. Но раз у вас все в порядке, тогда...
— У меня все в порядке. Да и у Прохорова, по-моему, тоже все в порядке.
— Вообще образ женщины из ваших песен вырисовывается своеобразный. И ж..па у нее растет, и механизм фаллический готова отрезать... Какая-то жестокая особа!
— Мы всегда берем крайности. Какой смысл петь прекрасные и добрые слова со сцены «Comedy Club»? Все мои песни, посвященные женщинам, кстати, хорошо заканчиваются. В итоге женщина в плохом свете не предстает. Наоборот, она воспета! И еще я считаю, что эти песни могут снимать напряжение в семье. Если какая-то ситуация возникает, можно просто фразу, цитату сказать, вспомнить и дружно посмеяться.
— Ваша девушка может вас побить скалкой?
— Нет. Но она может сделать очень недовольное лицо. Это еще хуже.
— У вас правда в телефоне есть список идиотских планов, которые вы хотели бы осуществить? Или вы опять наврали журналистам?
— Не наврал. Года два назад я сел завтракать в кафе и начал писать все, о чем я бы мечтал. Научиться скакать на лошади, выучить итальянский, иврит. Иврит не потому, что хочу в Израиль уехать, а просто интересно. Фехтование еще было в списке.
— За два года что-то удалось осуществить?
— Вообще ничего.
— Не чувствуете ли себя замотанным во всей нынешней текучке? Вам надо сценарии писать, песни, у вас совещания и т.д. ...
— Я себя чувствую очень замотанным. Не могу быстро перестраиваться. В течение дня могу, например, заниматься одним проектом и потом каким-то другим. А когда их четыре или пять, то уже начинается, как в мультике про шапки, когда они сшили из одной овчины много маленьких шапок.
— Сколько у вас сейчас проектов?
— У нас с моим другом, коллегой, братом и... мужем нельзя сказать, Славой Дусмухаметовым, проектов, наверное, десять-одиннадцать.
«Звонили из Тагила и спрашивали: «За что?!»
— Какие западные сериалы вам нравятся?
— Я уже год новые сериалы не смотрел. «Босс» вышел, говорят, интересный, «Война престолов»... Но я их не видел. А так — и «Отчаянные домохозяйки» нравятся, и «Секс в большом городе», и «Во все тяжкие — Breaking Bad».
— А «Теория большого взрыва»?
— Он хороший, но я больше люблю, когда история интересная. «Теория большого взрыва» — классический ситком, где в принципе жизнь героев не меняется.
— Это все ваша глубина, два красных диплома из вас вылезают.
— Да ну. Просто мы сами уже много ситкомовских серий написали, и, наверное, когда смотришь, все-таки интереснее, если события развиваются.
— Что будет дальше с «Нашей Рашей»? Какие планы?
— Не знаю. Может, будет продолжаться, а может, не будет.
— Не от вас зависит?
— В чем-то и от меня, конечно. В той же степени, как и от всех остальных людей, которые принимают участие в этом проекте.
— Крик «Тагил!» в «Нашей Раше» вы придумали?
— Я придумал, чтобы они орали «Чита!». Но Светлаков сказал: пусть будут из Тагила.
— Почему это?
— Крик «Чита!», как ему показалось, не передает всего российского разгульного настроения. Я сразу согласился. «Тагил!» — то, что надо.
— Мама одной из журналисток «МК» оттуда родом, и каждый раз, когда это кричат, она, насупясь, уходит в другую комнату.
— Мне даже звонили из Тагила с радио и спрашивали: «За что?!» Я сказал: «Ребята, расслабьтесь, мы любим всех, кто живет в Тагиле и других российских городах, это просто собирательный образ. Вам повезло, имя вашего города теперь будет звучать в разных местах страны. И радуйтесь».
— Маме так и передадим. А вот родной бабушке другая журналистка «МК» поставила вашу песню «День Победы». И бабушка очень переживала до финального момента. Не страшно было писать на такую сложную тему?
— А что тут страшного? Мы просто рассказываем историю, а история была придумана, как мне кажется, правильная. Никаких морально-этических нарушений, ничего чернушного. Это, кстати, моя самая любимая песня из всего, что мы написали. Она заставляет людей до самого конца переживать, а потом вызывает бурю положительных эмоций.
«Квартира прирастет»
— Вы уже купили квартиру в 150 метров в Москве?
— Нет. Где-то написано, что я к этому стремлюсь?
— Да. Про квартиру в центре.
— Что за идиотское стремление. Нет! Я стремлюсь нести людям добро и счастье, а это все фигня. Прирастет.
— Вы практичный человек? Предположим, можете купить ненужную дорогущую вещь, а потом не есть два месяца?
— Совершенно непрактичный, не умею выбирать, и поэтому у меня дома иногда накапливается куча ненужных вещей. Я порывистый, эмоциональный и из-за этого страдаю часто. Не могу определиться и мотивировать все свои поступки.
— Никогда не было мысли создать собственную партию?
— Вообще никогда.
— За отделение Кавказских Минеральных Вод, например...
— Не было. Я, честно говоря, далек от политики, потому что еще не нашел для себя правильных ответов на те вопросы, которые у меня есть. Мне нечего сказать избирателям. Потенциальным.
— Вы на пенсии хотели бы жить в Пятигорске или на Женевском озере?
— На Женевском озере, конечно же.
— Как все-таки жалко, что у вас есть девушка...
— Не согласен. Вот если бы у меня был парень, тогда было бы жалко.
