«Мать Пороховщикова придумала биографию своему сыну»
Дом Виталия Барабадзе — полная чаша. Мудрая жена, дочь-красавица. На столе — элитный коньяк из Франции, шоколадный торт, грушевое варенье, турецкий кофе. Чисто грузинское гостеприимство.
— С вами еще моя жена хотела поговорить, она многое знает про нашу семью, порой даже больше меня, — предупредил меня накануне встречи Виталий.
Перед тем как переступить порог дома Барабадзе, я ознакомилась с биографией Александра Пороховщикова, вернее, попыталась найти информацию о его семье со стороны отца. Поиски оказались тщетны. Родного отца он попросту вычеркнул из своей жизни. Почему? Да просто потому, что так хотела мать...
Из интервью Александра Пороховщикова: «В 1941 году моего дедушку, известного конструктора (он сконструировал первый в мире танк), расстреляли как „врага народа“. Родной папа убежал из семьи. Он грузин по фамилии Барабадзе. Замечательный, говорят, был дядька, хирург начинающий. Но струсил. Отца мне заменил отчим Михаил Дудин, я любил его, как родного. Дудин был военный архитектор, пришел в нашу семью в самый тяжелый момент, за что я буду вечно ему благодарен. Из Москвы в 1946 году мы уехали в Магнитогорск, где его назначили главным архитектором. Я стал Дудиным, бабушка и мама твердили: „Забудь свою фамилию“. (Уже взрослым я вернул себе фамилию деда, маминого отца)».
Виталий: Отец Пороховщикова Шалва женился на его матери Галине, будучи студентом. Предки Барабадзе — из знатного дворянского рода. В 1941 году Шалва добровольцем ушел на фронт, где его назначили начальником санитарной службы мотострелковой дивизии. Тогда его сыну Александру стукнуло всего 2 года. Шалва считался хирургом от Бога. На фронте он получил тяжелое ранение в голову. Но даже после такой серьезной травмы вернулся на фронт начальником эвакогоспиталя. Прошел всю войну, был награжден орденом Красного Знамени и многочисленными боевыми наградами. Но когда Шалва вернулся с фронта к жене, Галина уже жила с другим мужчиной. Грузинские мужчины гордые — вот и Шалва не мог простить измену. Он молча развернулся и ушел. Галина вышла замуж за Михаила Дудина, который позже усыновил Пороховщикова. Так что родной отец Александра никогда не бросал семью! Шалву предала мать Пороховщикова. Но женщина рассказала сыну другую историю — не хотела выглядеть перед мальчишкой в неприглядном свете.
В доказательство своих слов Виталий показывает мне бумагу, заверенную нотариусом, где подробно расписана вся жизнь Шалвы Барабадзе.
Виталий: Отец Пороховщикова и моя мать — родные брат и сестра. Выходит, Александр Пороховщиков приходится мне двоюродным братом. Вот только сам актер ничего не хотел слышать о своей грузинской родне.
— Почему Пороховщиков взял фамилию матери?
В разговор вступает жена Виталия Наталья:
— Мать Пороховщикова всегда гордилась фамилией своего отца и бравировала дворянским происхождением — это была излюбленная тема в семье. Именно по ее настоянию Александр взял фамилию деда. Все это время мать тщательно корректировала биографию и выбивала из головы сына мысли о грузинской родне. Галина придумала, что родной отец Александра был репрессирован, бросил семью и отказался воспитывать сына. Хотя на самом деле Шалва пытался возобновить отношения с сыном, но ему не давали общаться с ребенком. Вероятно, он думал, что пройдут годы и ситуация сама собой прояснится. Но этого не случилось.
— Как сложилась жизнь Шалвы Барабадзе?
Виталий: С 1948 года Шалва работал в Москве начальником медицинской службы Министерства электропромышленности Советского Союза. С 1950 года возглавлял медслужбу грузинского территориального управления гражданской авиации. Занимал пост главврача Первой сухумской больницы. Он женился на русской женщине, которая работала научным сотрудником в Сухумском обезьяньем питомнике. В
— Когда умер отец Пороховщикова?
Виталий: В
«Никаких родственников Ирина близко к мужу не подпускала»
— Кто-то из грузинской родни пытался донести до Александра Пороховщикова историю его рода?
Наталья: Когда мы переехали из Грузии в Москву, то я подружилась здесь с одной женщиной, которая три года жила с Пороховщиковым. Не хочу называть ее имени — она категорически против. Когда эта особа впервые увидела моего мужа, то была в шоке: ведь мой Виталий — точная копия Александра. Она всегда говорила: «Как увижу твоего супруга, мне становится дурно». Ее не отпустили отношения с Пороховщиковым. Хотя она давно замужем, у нее двое детей... Так вот, когда моя подруга узнала историю нашей семьи, то сама позвонила Пороховщикову и сообщила, что у него есть двоюродный брат, точная его копия. Это был 1995 год. Александр Шалвович был настолько ошарашен этим известием, что побоялся встретиться с Виталием. А может, просто не поверил. Мать настолько забила ему мозги, что он запутался, кто на самом деле является его отцом. Но тем не менее позже он перезвонил моей знакомой: «Ну скажи, как он похож? Как незнакомый мне человек может быть на меня похож?». Она не растерялась: «Когда я прихожу к ним в гости, то всякий раз вздрагиваю, когда вижу его. Вот так похож!».
— Зачем вам нужно было общение с Пороховщиковым?
Наталья: Поймите, у нас в столице совсем не было родственников, а муж часто повторял: «Нет никого из близких, с кем можно было бы перемолвиться словечком». Возможно, Пороховщиков думал, что мы хотим от него денег, но это не так. На тот период времени мы считались даже более обеспеченными, чем он. Нам просто не хватало человеческого общения.
— Вы сами пытались связаться с Александром Шалвовичем?
Наталья: Моя подруга оставила его номер телефона. Мой муж отказался звонить: «Сам я не смогу с ним побеседовать — перенервничаю и не смогу двух слов связать. Звони, когда меня не будет». Трясущейся рукой я набрала номер Александра. Когда он ответил, я представилась. Чувствую, сейчас скажет: «До свидания». Нет, тишина. Я начала рассказывать про его двоюродного брата Виталия, про его отца. Он меня выслушал. И задал вопрос: «Вы считаете, ваш супруг действительно на меня похож?» Я почти кричала в трубку: «Вас поставишь рядом — вы одно лицо, только он младше, вы старше. Поймите, Виталий очень хочет с вами встретиться. А еще я хочу заметить: нам ничего от вас не надо, у нас хорошая квартира, машина, у нас все есть». Я так нервничала во время беседы, что рассказала ему про всю нашу жизнь, даже описала наш дом в Краснодаре. Болтала без умолку, только чтобы он не бросил трубку. В какой-то момент Александр Шалвович прервал меня: «А чей Виталий сын?». Я опять начала подробно рассказывать историю семьи Барабадзе. Он ведь ничего не знал о своем роде. Под конец разговора Пороховщиков вымолвил: «Хорошо, я вам перезвоню. Мне нужно подумать».
— Перезвонил?
Наталья: Через неделю он позвонил: «У меня есть близкий человек, которому я доверяю. Я бы хотел, чтобы этот человек встретился, как вы говорите, с моим братом. Мне передадут ваш разговор, и, когда я буду более свободен, мы увидимся все вместе. А сейчас мне некогда». Фразу «я готов встретиться» Пороховщиков повторил несколько раз. И я поняла, он созрел!
— Кто был тем доверенным лицом актера?
Наталья: Его жена Ирина. Мы с ней встретились в кафе. Мой Виталий тоже не смог приехать на встречу. Наша беседа с Ирой больше походила на допрос с пристрастием. Я чувствовала себя кочаном капусты, который по листку отрывали, чтобы докопаться до самой сердцевины. Ирина пыталась меня буквально просканировать, выведать, чем мы дышим, что собой представляем. Она спрашивала о наших заработках, о квартире, даче. Кто кому родственником приходится — этот вопрос ее не волновал. Я раскрыла перед ней душу, но ей это оказалось не нужно. В тот день я сразу поняла — никаких родственников она к мужу близко не подпустит. От нее веяло некой ревностью, она не хотела, чтобы еще какие-то люди мешались под ногами.
— Как вы расстались с Ириной?
Наталья: Очень вежливо. Она сказала: «Я все Саше передам. Уверена, что вы встретитесь». Но я уже наперед знала, чувствовала, что Пороховщикову она преподнесет нашу беседу совсем в ином ракурсе. Вечером я прямо сказала мужу: «Общения между вами не будет!». Виталий страшно переживал, ведь он так хотел познакомиться с братом. Я убеждала супруга: «Ты пойми, для него известие о брате — как гром среди ясного неба, который его оглушил». И оказалась права — Пороховщиков больше не звонил нам ни разу.
Виталий: Я корил себя, что испугался сам поговорить с Александром, встретиться. Мы бы наверняка нашли общий язык. И в 2005 году я предпринял еще одну попытку. Однажды я услышал в новостях, что у Александра проблемы с деньгами — это было связано с дорогостоящей реставрацией особняка в Староконюшенном переулке. Ему катастрофически не хватало денег даже на лекарства, потому что все сбережения он вкладывал в этот дом. Вот я и решил ему помочь. На тот момент у меня при себе имелась довольно приличная сумма денег. Я взял все средства и отправился на Старый Арбат, чтобы передать эту сумму Пороховщикову. Подошел к двери родового поместья, но не успел нажать на звонок, как из дома выскочил Александр. Он выглядел взволнованным, лицо его горело. Заметив меня, он шарахнулся в сторону как от огня. «Саша, не пугайся, я твой двоюродный брат», — начал я. Он лишь бросил в мою сторону: «Мне не до тебя, потом, потом». И убежал. Наверное, в тот день он поругался с Ириной. Но разве так можно поступать с братом? Я думал, мы посидим в кафе, поговорим, я ему все расскажу — ведь я так долго готовился к встрече... Когда я вернулся домой, то сказал жене: «Наташа, я больше не хочу его видеть».
Наталья: Еще Виталий добавил: «Если будет звонок Пороховщикова, скажи, что меня нет, и сама не общайся с ним». Тем не менее Виталий не мог успокоиться еще долго. Ночи не спал.
Виталий: Знаете, тем не менее обида на брата с годами прошла. В прошлом году я решил устроить Пороховщикову сюрприз. Заказал в одной турфирме турне по Европе для всех своих грузинских братьев с семьями. Перелет, путевки — все оплатил. Мои братья страшно обрадовались, давно хотели меня увидеть, познакомиться с Сашей. И тогда бы он узнал, кто его родственники. Сотруднице турфирмы я оставил телефон Пороховщикова — нужно было узнать номера паспортов. Девушка из турагентства позвонила Александру, но трубку взяла Ирина. После чего мне сообщили: встречи с двоюродным братом не получится. А потом в семье Саши начались совсем другие проблемы...
«Дом в Староконюшенном мы не потянем...»
— Выходит, Пороховщиков ушел из жизни, но так и не узнал историю своего рода?
Наталья: Выходит так. После смерти Александра Шалвовича мой муж совсем потерял покой, у него до сих пор болит душа. Даже когда мы были на кладбище, где прощались с Пороховщиковым, нам нечего было сказать народу — мы ведь даже не смогли пообщаться с ним. А виновата в этом только мать актера, которая с детства внушала сыну, что отец предатель, а в Грузии тебе делать нечего. Моя подруга, которая прожила с Пороховщиковым несколько лет, как-то призналась мне: «Мать на Сашу имела такое влияние, что он подчиняется ей беспрекословно. И даже если он не соглашался с ее мнением, то никогда не шел против ее воли».
— Но почему жена актера выступала против вашего общения?
Наталья: Я думаю, Ирина боялась, что мы попытаемся что-то плохое сказать в ее адрес Пороховщикову. У нас же было много общих знакомых, о чем я и поведала Ирине. Люди рассказывали мне ужасные вещи про нее. Я точно знаю, все разговоры о неземной любви — полный бред! Просто Ира однажды поставила себе цель — выйти замуж за известного человека и в конечном итоге добилась своего. Она всю жизнь была при нем. Знала всех женщин, с которыми Пороховщиков общался, жил. Мать актера постоянно гнала Иру. Но девушка не унималась. А когда лучшие годы остались позади, Александр Шалвович обернулся — и что? Ни жены, ни детей, рядом одна Ира. А ведь он мог стать счастливым человеком, иметь хорошую семью, если бы не властная мать, которая отвадила от сына всех женщин... В 1995 году они поженились. Свекровь еще долгое время унижала Ирину, и однажды невестка не сдержалась. Когда Галина Александровна была уже плоха, Ира ей сказала: «Я все сделала, как хотела. Теперь все будет моим. Сегодня ты кичишься своим домом, дворянка, а подохнешь, все достанется мне!». Эту историю мать Пороховщикова рассказала одной нашей общей знакомой. Пожилая женщина пребывала в шоке от услышанного, но сыну не обмолвилась об этой беседе. В последние годы Галина, возможно, чувствовала свою вину перед сыном и старалась избегать конфликтов.
— Если Ирина мечтала о наследстве, тогда почему повесилась?
Наталья: Она не собиралась уходить из жизни. Своим поступком она хотела доказать, что любит Пороховщикова. Потому и позвонила подруге, оставила записку, написанную ровным почерком. И когда к ее дому подъехали полицейские, она залезла в петлю в надежде, что ее спасут. Она просчиталась, что дверь взламывать не станут. А еще Ирина постоянно ходила к целителям, к колдунам — об этом знали все. Возможно, общение с такими людьми и подорвало ее психику.
— Когда вся страна узнала о проблемах семьи Пороховщиковых — вы тоже как-то отреагировали?
Виталий: Когда Александр попал в больницу, я забыл про свою гордость и отправился к нему. Доктора перешептывались, но к брату не пускали. К Пороховщикову в палату мог проходить только их семейный адвокат Сергей Жорин. Охранники мне так и сказали: «Мы даже жену к актеру не пускаем». А когда Пороховщикова не стало, я, не раздумывая, принял решение пойти на похороны. Мне не хотелось, чтобы вся страна считала Пороховщикова сиротой. Я хотел донести до людей историю его отца Шалвы Барабадзе. Ради его имени я пришел на прощание. Жена моя тогда сильно заболела. Поддержать меня взялась крестница. Во сколько будет прощание, я не знал. Накануне вечером явился в Театр Пушкина. Бабушка-вахтерша как увидела меня, чуть в обморок не грохнулась. Думала, Пороховщиков воскрес. На следующий день в 10 утра я уже был в театре. Поднялся на сцену, оглянулся, а подойти-то мне не к кому, никого не знаю. Со мной тоже знакомиться не торопились, только недобро косились в мою сторону. На сцене рядом с гробом сидела Алла, двоюродная сестра покойного по матери, и ее дочь. Рядом с ними стоял какой-то мужчина и все время нашептывал им: «Посмотри, как на Сашу похож». Уже на поминках слово взял адвокат Жорин: «Все хорошо, все ясно, но я не могу понять, кто этот человек? Мы знали, что у Александра Шалвовича никого из близких родственников нет, а тут перед нами копия Пороховщикова. Может, он два слова скажет?». Честно говоря, мне было так неудобно, что я не нашелся, что сказать. Лишь вымолвил, что по отцу у нас с Александром одна кровь. Ситуацию спасла крестница, которая рассказала нашу биографию и пояснила, что отец Александра никогда не бросал семью. На тех поминках меня удивило, что вместо фотографии брата была выставлена совместная карточка Александра Шалвовича с женой, рядом стояли две рюмки водки, накрытые одним хлебом.
— А потом было 9 дней...
Виталий: Накануне этой даты я связался с двоюродной сестрой Пороховщикова по матери, Аллой. Спросил, за что я буду отвечать и сколько потребуется денег от меня. На 9 дней мы с женой Натальей приехали на кладбище.
Наталья: В какой-то момент ко мне подошла Алла: «Мы решили, что дом в Староконюшенном не потянем, там дорогая аренда». Я ошалела. Она со мной торговалась за наследство, хотя я никакого отношения к нему не имею. А потом все дружно рванули на дачу Пороховщикова, вероятно, узлы собирать.
Виталий: На кладбище ко мне подходили с одним вопросом: «Вы дом под музей отдадите?» И больше ни о чем не спрашивали. Я чувствовал себя неловко — ведь об этом можно позже поговорить, не на поминках! Хотя на поминки нас не позвали. Кто-то бросил в нашу сторону: «Спасибо, что пришли. Мы поехали». Но разве это по-человечески? Тогда мы решили, что, возможно, будем отстаивать свои права на наследство Пороховщикова, хотя ранее даже не думали об этом. Дело в том, что у Александра Шалвовича есть родной брат по отцу Шалва Шалвович. По закону все наследство должно принадлежать ему. В этой ситуации он считается родственником «первой линии». Затем идет «вторая линия» — двоюродные братья, сестры — это я, мой брат и Алла — со стороны матери Пороховщикова.
— Из вашего разговора следует, что, по сути, Пороховщиков умер одиноким человеком?
Виталий: Да, ведь Александр так и не узнал о нашем существовании, не узнал правду про своего отца. Хотя сам часто говорил друзьям, коллегами: «Я так хочу семью, хочу разыскать всех родственников. Не бывает такого, что у человека не было бы родни...». Об этом рассказала мне его коллега по ГИТИСу. Но меня не отпускает по сей день один вопрос: почему же ты не искал нас? Почему боялся встречи? Ведь мы так много друг другу не сказали...
