Получив это письмо, я решила посмотреть — кого у нас сажают и за что. И за короткое время мне удалось познакомиться с пятью наркобаронессами (если судить по их тюремным срокам).
Одна из самых нашумевших историй — дело Таисии Осиповой из Смоленска.
Таисия Осипова, 25 лет. Смоленск. Осуждена на 10 лет.
Про нее знает даже Дмитрий Медведев.
Четыре раза в течение осени 2010 года крутые мужчины из Центра по противодействию экстремизму (ЦПЭ) и УФСКН по Смоленской области изымали героин у двух засекреченных покупательниц. Девушки утверждали, что покупали наркотики у Таисии Осиповой. Свидетели продажи тоже были — еще две девушки, по словам которых Осипова выходила на крылечко и открыто передавала свертки покупательницам.
Потом в доме Осиповой прошел обыск, в результате которого в ее комоде были обнаружены 5 свертков с неизвестным веществом (суммарно 9 граммов героина) и меченая
Но по какому-то необъяснимому совпадению и свидетелями при закупках, и понятыми при обыске проходят две одни и те же молодые красивые девушки: Света Семенистова из «Наших» и Мария Шерстнева — активист «Молодой гвардии «Единой России». Я раньше думала, что такое невозможно... Нет, бывает.
Правда, и Таисия — девушка не просто так, а жена Сергея Фомченкова, члена партии «Другая Россия». Сама Таисия и ее защитники сразу сказали, что это — провокация, направленная именно против Фомченкова. По словам Таисии, в СИЗО к ней несколько раз приезжали сотрудники ЦПЭ. Они принуждали ее дать показания, что деньги, которые ее муж переводил на содержание их дочери Катрины, якобы на самом деле предназначались на закупку наркотиков. А прибыль от их продажи, в свою очередь, шла на финансирование партии и всякие «Стратегии-31».
Начался суд, пошли предсказуемые вещи. Анализ телефонных соединений свидетельниц-«нашисток» показал, что их не было на месте закупок. Появились сомнения, что закупки вообще были. Эксперты брянской лаборатории Минюста не опознали в телефонной прослушке голос Таисии. Выяснилось, что при обыске понятые «смотрели только в протокол», пока опера ходили по квартире и «находили» героин. Потом в деле появились документы с фальшивыми подписями.
И совершенно прелестно выступила понятая Маша Шерстнева (представитель «МГЕР»). Она рассказала, что с опером ЦПЭ Савченко, который ведет дело Осиповой, она познакомилась в своем вузе, где он ее отобрал для... выявления политически неблагонадежных студентов, сочувствующих оппозиции.
Но судья бился как лев. Он отказывал во всех ходатайствах — о проведении экспертиз, о вызове свидетелей, о проведении следственного эксперимента. И 29 декабря 2011 года Заднепровский районный суд Смоленска приговорил Осипову к 10 годам тюрьмы за приготовление к сбыту крупного количества героина (9 граммов).
У Таисии Осиповой — сахарный диабет. В СИЗО ей не разрешают иметь глюкометр, ей физически плохо. Но ни состояние здоровья, ни наличие маленького ребенка на приговор не повлияли. Там есть фраза: «...суду не представлено доказательств, подтверждающих нуждаемость Катрины по состоянию ее здоровья в неотлучном постоянном уходе со стороны какого-либо взрослого родственника, а тем более со стороны именно матери ребенка». А Катрине — всего 6 лет...
Дело сдвинулось, когда на встрече со студентами МГУ Дмитрия Медведева спросили, знает ли он об этом деле. Тот ответил: «Реально хранила она наркотики или нет, нужно разобраться». И добавил, что десятилетний срок тюремного заключения для матери с маленьким ребенком, по его мнению, является излишне суровым приговором.
После этих слов приговор отменили. У нас это легко.
— Да, отменили, но с 13 марта процесс возобновился, — сказал мне Сергей Фомченков. — И все может вернуться к тому же сроку. Дело было полностью сфабриковано, оно основывается только на показаниях оперативников. Ни срезов ногтей, ни отпечатков пальцев — ничего в деле нет и не требовалось. И мы думали, что это только Таисии коснулось. Но она сейчас посидела в СИЗО, посмотрела, говорит, что это — конвейер. Дела по наркотикам просто штампуют, приговоры по
— Страшно, что в такой ситуации, какая случилась у Таисии Осиповой, может оказаться каждый человек, — говорит адвокат Светлана Сидоркина. — И тут дело не столько в политической составляющей, а в том, какие методы используются для привлечения к уголовной ответственности. Дела по наркотикам очень распространены, они используются в разных ситуациях, схемы по ним отработаны, и оперативники, принимающие участие в этих схемах, чувствуют себя безнаказанными...
И если приговор оставят в силе, Светлана Осипова будет считаться нашим российским наркобароном. Дали ей «десятку»? Дали. За особо крупное количество? Точно. Ну и все, в статистику борьбы с наркоторговлей вошла. Следующий!
ОПГ «роддомовское»
Вот жаль, не спросили Медведева в МГУ про Марию Г. (фамилию родственники просили в газете не называть).
Мария Г., 24 года, Владивосток. Осуждена на 10 лет.
Следствие по ее делу началось, когда она лежала в роддоме на сохранении. Ее обвинили в создании ОПГ. Когда Маша родила, ее не стали задерживать. Но когда дочери исполнился 1 год и 7 месяцев, следствие закончилось, меру пресечения изменили и Марию забрали в СИЗО. Она была беременна вторым ребенком.
Больше Марию не выпустили. Там же на сроке 12 недель ей сделали аборт. Через месяц, в феврале 2011 она была, как и Осипова, приговорена к 10 годам лишения свободы. Ее гражданский муж — к 9 годам, дочь передали органам опеки и попечительства
А осудили Марию за создание ОПГ типа «тамбовских». Следователи рассказывали, что у них был и общак, и тетрадь для записи доходов, и отлаженная схема распространения. В общем — страшное дело, банда. Но никто на суде так не смог доказать: а кто вообще видел ту тетрадь, была ли общая касса, и откуда вообще такие сведения всплыли. Потому что на самом деле там было просто пятеро наркозависимых людей: две супружеские пары и еще одна девушка, у которых при себе было обнаружено гашишное масло. Из них склеили преступную группировку, а глубоко беременную женщину назначили главарем.
В тюрьме Мария написала жалобу. И приговор также отменили! Но ничего хорошего в этом она, как и Сергей Фомченков, не видит.
— Мне приписали то, чего я не делала, — говорит Мария. — Я даже к контрольным закупкам никакого отношения не имела. Я на сохранении лежала! Нигде нет моих отпечатков, на суде никто не смог ничего определенного сказать. Сейчас я в СИЗО жду пересмотра приговора, но знаю, что его не отменят. Я сижу уже второй год, и сколько вижу — никому не отменили. Потому что статья тяжелая, приравнивается к терроризму...
Написать жалобу Маше помогла ее подруга Анна:
— Долбиться в эту структуру, это как стучаться в закрытые двери. Очень много времени потребовалось, чтобы даже эту жалобу приняли к сведению. ...А ведь самое большое наказание в жизни Марии было тогда, когда в день приговора привели ее маленькую дочь, и дочь ее просто не узнала...
Может, Марии 10 лет — это тоже много? За это время в тюрьме уже умер от туберкулеза один из осужденных по этому делу...
А вот еще история. Тоже про «наркобаронессу».
Юлия Никанорова, 26 лет. Чувашия. Осуждена на 8 лет.
Юлию задержали с 0,2 грамма «спайса». Это маленькая щепотка. У ее приятеля Илхама нашли 0,4. В два раза больше.
Это был результат «разработки канала продажи»: за ними следили, прослушивали и вообще, все было очень по-взрослому. Оперативникам поступила информация, что Юлия и Илхам, вступив в преступный сговор, собираются продать все это добро двум свидетелям. Но как назло все не продавали и не продавали.
И, что интересно, так и не продали. Поэтому в приговоре их преступление обозначили как «покушение на сбыт». И вот на протяжении 19 страниц приговора судья рассказывает, как бы Юля и Илхам все продали, дай им волю. Да это они просто не успели, а не то — о-го-го как бы они развернулись! В доказательство приводятся распечатки телефонных разговоров Юлии и Илхама. Мое любимое место в приговоре: «Она созвонилась с Илхамом и спросила у него „Как дела?“, имея в виду наркотик».
Суд признал смягчающим обстоятельством беременность Юлии (на момент суда у нее было 8 недель) и наличие двух малолетних детей у Илхама. Судья учла их личности, то, что они ранее не судимы, к ответственности не привлекались, имеют только положительные характеристики с места работы и учебы. Но экспертиза пришла к выводу, что раз 0,2 грамма классифицируется как особо крупный размер, то их преступление «относится к категории особо тяжких и имеет высокую степень общественной опасности».
И поэтому эти два матерых наркоторговца уехали в исправительную колонию каждый на 8 лет. Илхаму дали вообще — строгого режима.
Двое детей без отца. Еще один — родится в заключении и попадет в детдом.
Ой, только не надо говорить — сколько детей наркотики оставляют сиротами! Это совсем из другой оперы.
— Я в шоке, что женщина-судья могла приговорить ранее не судимую беременную женщину к восьми годам, — говорит адвокат Ирина Хрунова.
«Девушка на вид 21–24 часов»
На их фоне Лене Левченко «повезло» — ей дали меньше 7 лет.
Елена Левченко, 21 год, Самара. Осуждена на 6 лет 8 месяцев.
Студентка 4-го курса Поволжского государственного университета сервиса. По словам ее матери, Елена ехала по личным делам в машине, которую вел некий Марат. Кроме них, в машине ехал еще один человек — Сергей.
— Лена ехала в машине вечером к мальчику, — рассказывает ее мама Наталья Левченко. — В 18.30 машину остановила милиция. Ее вывели, ударили по лицу, взяли сумку, а из сумки «достали» сверток. Потом ее увезли в ОРЧ, давили на нее, и уже поздно вечером повезли обратно на место преступления с понятыми. Было это в десять вечера. А протокол подписан понятыми в семь вечера!
Дальше все как у всех. Опера работали без перчаток — знали, что отпечатков пальцев никто брать не будет. Нет ни смывов с рук, ни срезов, ни детализации звонков. В документах полно ляпов, примеры которых приводит адвокат в надзорной жалобе: «Приехали по «указанному» адресу, «держали» ее, девушку «на вид 21–24 часов», «03.05.11, примерно».
Суд не искал и не вызывал Сергея и Марата в качестве свидетелей. Не стали искать и человека, к которому Лена ехала.
— И Сергей, и Марат — штатные сотрудники! — говорит Наталья Левченко. — Они не одну девочку так посадили. Первоначально Лена признала вину, но потом отказалась — ее же наручниками приковывали, угрожали. Она подписывала всё. Потому что страшно. Потому что кругом менты, а ей 20 лет...
Другой «штатный сажатель» отправил в тюрьму Марию Власову.
Мария Власова, 29 лет, Владимир. Осуждена на 8 лет.
У нее — тоже сбыт в особо крупном. В деле фигурируют 1,23 г и 0,69 г.
У Марии и ее жениха Артема был друг Станислав. Стас был наркозависимым человеком, и когда наркополицейские его задержали, он начал с ними сотрудничать. В 2008 году он заявил, что покупает наркотики в таблетках у Марии.
— Маша считала его другом, жалела его, — говорит Елена Завьялова, ее несостоявшаяся свекровь, мать Артема. — Помогала деньгами, когда очень просил. Однажды Стас позвонил Маше и сказал: «Я тебе верну деньги». Это было в первый раз такое, потому что ему деньги давались — как в пропасть. Маша с Артемом приехали к нему на машине, он подсел, отдал деньги, вышел. Второй раз — то же самое. Но он выходил из машины и отдавал операм свои наркотики, говоря, что купил их только что у Маши! Что происходило в машине, известно только со слов Стаса. Машу задержали уже после. Стас в суде, когда заседания ждали, чуть не на коленях прощения у нее просил за то, что оговорил, плакал...
Следствие длилось полтора года! На момент его начала Маше было 25 лет.
— Машу очень мучали в СИЗО, я это знаю, но она вину не признала, — говорит Елена. — Ей не в чем признаваться. Ее не брали с поличным! Ее с мечеными деньгами не задерживали! Стас просто выходил из ее машины! Там все держится на показаниях оперов и понятых. А понятые и на обыске, и на закупках — мальчишки-курсанты с юридического...
То ли женщина, то ли «палка»
— В СИЗО из 10 женщин 7 сидят по 228-й статье («наркотики»), — рассказывает только что освободившаяся Ольга. — Когда я была в тюрьме, по ней сидело 15 камер по 6 человек. Я долго ездила по этапам — везде 228-я...
— Дают по 17–19 лет, беременным, с маленькими детьми — это обычное дело. Женщинам дают даже больше, — так мне сказала Маша из Владивостока.
О том, кто и зачем «штампует наркобаронесс», рассказывает Павел Чиков, председатель правозащитной ассоциации «АГОРА»:
— Все эти девочки — жертвы сложившейся ситуации. У двух воюющих между собой ведомств — ФСКН и МВД — идет многолетнее соревнование за бюджеты и лидирующую роль в «борьбе с наркоугрозой». А борьба эта оценивается только числом раскрытых уголовных дел. И никакие серьезные изменения в Уголовном кодексе в отношении наркотиков ни к чему не приведут. Вот были заявления, что «мы теперь не караем за хранение, мы караем за сбыт». И что? Теперь каждый наркоман, который хранит наркотик, получает уголовное преследование за «приготовление к сбыту». То же самое, но уже с большим сроком!
Два ведомства ищут «палки». И легче всего их «срубить» на наркозависимых и женщинах. А с женщин — совсем просто. Потому что с ними не надо прибегать к жестокому насилию, засовывать бутылки. Достаточно просто словесных угроз и описания возможных физических воздействий. И получаем готового клиента для оперативников и следователей. Ведь все эти молодые девочки физически и психологически не способны противостоять системе, они совершенно не подкованы юридически. А дальше все идет по абсолютно накатанной схеме! Если есть в том или ином виде статья «сбыт», то сколько бы этого наркотика там ни было, это автоматом означает от 6 до 12 лет лишения свободы не глядя, не рассматривая обстоятельств в уголовном деле.
И третий момент — это то, что в России считается «крупным размером». А им считается то, чего не видно невооруженным глазом. За такое количество в других странах не будут даже привлекать к административной ответственности. А у нас дадут 10 лет лишения свободы по статье «крупный размер с приготовлением к сбыту». Мы — как на другой планете по сравнению с Европой.
— Да, было бы отлично, если бы сажали реальных наркоторговцев, которые везут тонны...
— А кто такой крупный наркоторговец в России? Когда говорят про мексиканский наркокартель, там понятно, как они выглядят — головорезы с пистолетами. У нас такого нет с 90-х годов, этим давно занимаются другие структуры. Конечно, наркомиграция есть, существуют все эти трафики, когда азиаты все это везут и так далее. Но организованными поставками сегодня по стране практически везде занимаются правоохранительные органы. Спроси любого человека, близкого к наркоманским кругам, — кто у вас торгует? — все будут тыкать в людей в форме!
— И дико читать, как в суде дела рассматриваются. Судопроизводства просто нет! Никакие доказательства не требуются и не собираются.
— По наркоделам суды не обращают внимания ни на что. Потому что это конвейер. Огромный массив однотипных дел, по которым отлажен механизм. Если некоторые формальности соблюдены, то судье этого достаточно. И правоохранительная, и судебная система — все работают на одну задачу — как можно больше выявить и посадить. А надо — как можно меньше допустить поступления наркотиков в страну.
У нас в следующем году ФСКН 10 лет будет. И что они делали эти 10 лет? Снижали наркопоступление? Или людей сажали? Достаточно зайти на сайт ФСИН и посмотреть структуру спецконтингента. В 2001 году сидело около миллиона осужденных и из них 60 тысяч — по делам, связанным с наркотиками. А вот в 2012 сидело уже 747 тысяч — гораздо меньше. При этом из них за наркотики сидело уже 124 тысячи! 6% превратилось в 20%!
А если учесть, что большая часть имущественных преступлений — кражи, грабежи, разбои — совершаются именно наркозависимыми людьми с целью получения денег для дозы, то понятно, что не меньше половины всех осужденных сидит за преступления, связанные с наркотиками!
Но ситуация с этими девочками совсем запредельна. Отправлять молодых девушек, ранее не отбывавших наказание в местах лишения свободы, в тюрьму на 7–10 лет — мне это совершенно непонятно...
Десять лет спустя...
Я не думаю, что мои героини вызвали у вас какое-то огромное сочувствие. Как правило, общество одобряет любые меры наказания там, где речь идет о наркотиках. «Чтобы неповадно было», «сам виноват». Даже если наркотики подбросили, это считается «профилактической мерой». Ведь «абы кому не подбросят»... Мол, кто его знает, как там было...
Да никак там не было! Но одновременно с подбросами и изъятиями микродоз у нас идет и другой процесс. В самом начале я сказала, что за продажу килограмма дают меньше. Вот первое попавшееся сообщение с новостной ленты:
НИЖНИЙ НОВГОРОД, 13 марта, РИА Новости. Дзержинский городской суд признал двух уроженцев Таджикистана виновными в перевозке 28 килограммов героина и приговорил их к пяти и шести годам лишения свободы, сообщает во вторник Федеральная служба РФ по контролю за оборотом наркотиков по Нижегородской области.
Вот это я понимаю — «пресекли поставку». И это была настоящая торговля. Видно, что люди везли именно продавать и заработать на этом денег. (Правда, им дали «ниже низкого», ну да это это уж профессиональное судейское косоглазие).
А мои героини ушли на зону на 7–10 лет. Одна с абортом, вторая беременная, третья — с механическими повреждениями половых органов после СИЗО. И это прикрыли борьбой с наркоугрозой. И под это ФСКН требует все больше и больше денег.
За деньги, выделенные из федерального бюджета, сажают на нереальное количество лет женщин с детьми, которые не имеют никакого отношения к наркоторговле. За них обставляют все такой жестокостью и обосновывают это «необходимостью исправления». А-то судьи не знают — куда они их отправляют...
Потому что ненужные, неценные, преданные своим государством девчонки. Вас вычеркнули. Мы можем только топтать.
