— Расскажите немного о своей работе.
— Я являюсь экологическим консультантом, основателем компании «Чистый проект» (Pur Projet). Двенадцать лет назад я организовал первый проект по защите и восстановлению леса: объединение, куда вошли неравнодушные некоммерческие организации, жители и экологи, затем рассказали о ней мировым компаниям, которые беспокоятся об изменении климата и хотят внести свой вклад в защиту окружающей среды. Компании перечислили на счет объединения средства, которые расходовались на поддержание леса, а мы ежегодно отчитывались, куда идут их средства. В этом и заключается моя постоянная работа — таким образом, за последние три года мы посадили 2 миллиона деревьев в Перу, Бразилии, в Индонезии, Таиланде, Гондурасе.
Под наши проекты перечисляют средства такие компании, как «Нестле», «Ив Роше», «Хуго Босс», «Виттель» и так далее.
— Как и когда Vinci пригласила вас приехать в Химки?
— Мы подписали контракт в сентябре, в ноябре я приехал в Россию первый раз. Вы знаете, я привлекаю средства компаний, но никогда не работаю на них. Наша организация в основном сотрудничает с ООН: по их просьбе мы ездим в довольно конфликтные места, связанные с наркотрафиком, например. Так что случай с Vinci можно назвать исключительным. Я решил поработать с ними, так как в свое время мы высадили для них 190 000 деревьев.
— Как вас встретили в Химках?
— Поначалу никто не хотел со мной разговаривать, они все время твердили, что не хотят эту дорогу, и помочь изменить проект — единственное, что я могу для них сделать. Это политические требования, но я не политик, я эколог. Я не собираюсь убеждать их уходить из леса: если хотите бороться дальше, боритесь, но параллельно давайте обсудим, что мы вместе можем сделать для леса с помощью денег иностранных компаний, той же Vinci например. Я сказал об этом Евгении Чириковой, а она обвинила меня в попытке подкупа.
— Защитники Химкинского леса считают Vinci главным врагом, поэтому им трудно поверить в ваши бескорыстные намерения.
Да, Евгения Чирикова воспринимает мои предложения в штыки. Но, честно говоря, я не думаю, что ваше правительство изменит проект трассы, ведь все деревья, кроме дубов, уже вырублены. Так что Евгения может отказаться от участия лично, но она не может говорить за всех защитников Химкинского леса. Потому что, когда я ездил в лес в ноябре некоторые защитники сказали, что хотели бы поучаствовать в проекте.
— Что вы можете предложить?
— Мы могли бы создать объединение по защите Химкинского леса, куда вошли бы все заинтересованные стороны. И затем привлечь средства мировых компаний на восстановление и защиту Химкинского лесопарка. В ноябре я встречался с представителями экологических организаций и спрашивал стороны, чего они ждут от этого проекта. Кто-то хотел бы заниматься в лесу научной работой, кто-то — прибраться, потому что он не в лучшем состоянии сейчас: там много нелегальных свалок, есть мертвые деревья, которые падают, мало тропинок. Сейчас я второй раз в России, у меня в планах — около 15 встреч с теми же людьми, где мы продолжаем это обсуждение. Как минимум мы могли бы создать научный комитет и правовую платформу в рамках проекта. Некоторые молодые люди, с которыми я общался в лесу, рассказывали мне о том, что в вашей стране закон никак не защищает их права. Можно организовать конференцию или публичные дебаты, с помощью которых они могли бы добиться каких-то изменений в законодательстве. Но сейчас пока рано говорить, каким именно будет проект, потому что мы пока даже не договорились о его создании. Если все получится, мы будем работать с этим объединением минимум 40 лет: за один год лесу помочь невозможно.
— Это был бы первый подобный проект в России?
— Да, первый. Я думаю, Химкинский лес мог бы стать хорошим началом для «лесной благотворительности» в России, потому что у вас есть и другие проблемные вырубки, а компенсаций закон не предусматривает. Между тем, когда Vinci строит трассу во Франции, она по закону обязана перечислять средства местным организациям, которые следили бы за животными и ухаживали за лесом. И поэтому мне жаль, что Евгения говорит, будто я хотел ее подкупить: она, таким образом, ставит крест на будущем таких проектов в России. Лично обо мне можно говорить все что угодно: что я дурак, плохой, негодяй — мне все равно. Но нельзя без доказательств обвинять мою организацию в коррупции: компании, которые могли бы помочь Химкинскому лесу, просто не дадут денег под такой проект. И уверятся, что в России эта схема не работает.
— По-вашему, проект все-таки получится организовать?
— Я не знаю. И даже не хочу говорить однозначно ни да ни нет, чтобы лишний раз не влиять на чье-то мнение. Возможно, получится — потому что многие организации в этом заинтересованы. Возможно, нет, потому что у вас сложная политическая ситуация и защитники леса категорически не идут на контакт. На моем счету множество проектов, но иногда мы не могли договориться с местным населением. Потому что в некоторых местах и правда тяжелые политические конфликты — и там просто не время сажать деревья.
