Но удивительное дело, так получается, что известный на весь мир «сердечный хирург» Акчурин в своих ответах на вопросы «МК» значительно опережает время, что касается российской медицинской практики. Говорит о технологиях, применяемых в кардиохирургии передовых стран мира, каких в России еще и в помине нет. Но через какое-то время «вдруг» о них начинают говорить с самых высоких трибун, и дело сдвигается с мертвой точки. Так было, например, с внедрением в российскую медицину так называемых гибридных операций, спасающих безнадежных пожилых пациентов с массой сопутствующих заболеваний. Сегодня и в России такие операции, можно сказать, на потоке, наши хирурги выполняют их на сердце даже 90-летних! Или взять имплантацию аортального биоклапана... Ренат Сулейманович начал это делать одним из первых в России. Мне удалось даже присутствовать на такой операции: впечатлил крошечный «зонтик» — чудо инженерной мысли, спасающий от смерти тяжелых сердечников. Я уж не говорю о самой операции, мастер-классе, проведенном тогда доктором Акчуриным в присутствии иностранных хирургов.
Но стали ли более доступными эти дорогостоящие новинки «простым россиянам»? В частности, такое спасительное ноу-хау, как гибридные операции на сердце у пожилых людей? И какие еще современные технологии на подходе?
На эти и многие другие вопросы редакции и наших читателей патриарх в медицине Акчурин ответил в режиме онлайн-конференции.
«Достаточно было президенту Путину появиться в одной из лабораторий Пензы, как она тут же получила финансовый толчок»
— Ренат Сулейманович, клеточные технологии, биомедицина, генная инженерия, реконструктивная медицина... Когда все эти новшества могут приблизиться к российской медицинской практике?
— К великому сожалению, все эти новые технологии требуют колоссальных финансовых затрат. Особенно клеточные. Даже если просто ставить себе цель сегодня изучить всю клетку — задача нереальная: эта тема безбрежна как мир. Современная наука ежедневно доказывает: каждый раз мы находим в ней что-то новое. Складывается впечатление, что клетка — это непознанная до конца материя. Даже терминология на этот счет пока несовершенна, а уж сама клетка точно неисчерпаема. Поэтому задача биологов — подойти к этой теме как можно ближе. Убежден: врачи находятся в полной зависимости от развития биологических наук. А задача ученых-биологов — не просто ходить вокруг этой проблемы, но и зайти вглубь. Хотя и зайти в глубь данной проблемы можно лишь тогда, когда вы будете владеть технологией секвенирования нового поколения (техника определения и выявления различий в той или иной РНК и ДНК, которые, как мы знаем, составляют основу любого живого организма), генетического и иммунного анализа, умением изучить тонкие механизмы взаимодействия различных элементов внутри клетки. Причем настолько, чтобы иметь возможность прижизненного анализа всех аспектов деятельности внутриклеточных структур.
(Пауза.)
— И в клетку тоже надо зайти, а кардиограф (прибор, измеряющий биоэлектрическую активность сердца), в этом случае должен быть на уровне атома, — продолжил Ренат Сулейманович. — Российским правительством сегодня правильно ставится задача развития новых технологий. Но достаточно ли для этого отпускается финансовых средств? Так что вопрос о новых технологиях скорее не к нам, а к организаторам исследований в этой области, к правительству, обеспечивающему их финансами.
— Но вы — известный (не только в России, но и в мире) хирург — формируете общественное мнение. Кому, как не вам, определять, что сегодня наиболее важно для практической медицины?
— Готов показывать, как продвинуться в этом направлении. Убежден: необходимо заниматься развитием биотканей, выращиванием органов, созданием биолабораторий при федеральных кардиоцентрах. Что, несомненно, даст свой результат. По крайней мере необходимо советоваться, но выступать с этой идеей, как с флагом, и устраивать «революцию роз» — совершенно бесперспективная затея.
— Хотелось, чтобы имеющиеся новые технологии были доступны рядовым гражданам с заболеваниями сердца. Если есть таковые, расскажите о них.
— Это хороший вопрос. Наш кардиоцентр уже четвертый год занимается так называемой гибридной хирургией. О ней не один раз говорилось со страниц «МК». Речь об оказании медицинской помощи тем пациентам, кому хирурги в клиниках отказывают в операциях в связи с чрезвычайно высоким риском — с большим количеством сопутствующих заболеваний. Эти больные будут обречены, если их не оперировать, скажем, на аортальном и митральном клапанах. Технологии позволяют спасать их примерно в 97% случаев. Это небывалое достижение современной медицины, которое требует поддержки правительства и науки. Россия сегодня из всех стран мира наиболее толерантна к возникшему мировому финансовому кризису. Мне кажется, сегодня у нашей страны есть все возможности, чтобы в социальном плане российские пенсионеры и пациенты (страждущие люди) не были ущемлены и не погибали от болезней из-за недостатка финансирования.
— Какие из сердечно-сосудистых технологий должны развиваться в первую очередь?
— В нашей стране есть большие наработки в создании биоматериалов и, к сожалению, очень плохое финансирование этих работ. Недостаточно и самих центров современной медицины. Актуальность проблемы налицо. Международные сообщества всем пациентам старше 60 лет с заболеваниями клапанного аппарата сердца рекомендуют биологические клапаны, выполненные из перикарда крупного рогатого скота или лошади. Но в нашей стране есть всего 2–3 лаборатории, которые этим занимаются. Но достаточно было президенту Путину появиться в лаборатории города Пензы, как она сразу же получила финансовый толчок. И губернатору Кемеровской области Аману Тулееву достаточно было помочь кардиоцентру Кемерова деньгами, как лаборатория по развитию этого важнейшего направления стала одной из лучших в нашей стране.
Выход здесь вижу один: либо просить руководство страны чаще посещать медицинские учреждения, либо финансировать их в достаточном объеме, либо делать и то и другое. И тогда мы действительно будем работать над тем, чтобы увеличивать продолжительность жизни россиян. Но это возможно только через академии наук — через РАН и РАМН, каждая из которых специализируется строго в своем направлении и каждая имеет колоссальное значение в развитии научной мысли в России.
— Раз уж вы заговорили об академиях, стоит ли их объединять?
— Мне кажется, специфичность работы большой Академии наук (РАН), где решаются актуальные проблемы современности, и специфичность Академии медицинских наук (РАМН), которая многопрофильна и очень специализированна, требуют того, чтобы эти учреждения работали раздельно и очень хорошо финансировались. Что же касается вопросов «хозяйствования» в академиях, я полностью поддерживаю необходимость создания ведомств, профессионально курирующих все вопросы организационно-управленческих функций.
«Минздрав должен подчинить себе все медицинские вузы России и не оставлять их никакому Минобру»
— Вы уже несколько раз повторили слово «финансирование», но сейчас активно идут разговоры об урезании социальных программ, куда можно отнести и медицину. На ваш взгляд, такое «урезание» возможно и насколько правильно?
— Лично я не знаю такого решения. Пока ни президент, ни премьер-министр страны открыто об этом не сказали. А вопрос экономии или перераспределения финансовых средств зависит исключительно от главных лиц государства. И если возникнет необходимость затянуть пояса, то это прежде всего должно касаться других, кроме социального и здравоохранения, министерств. Принятие чересчур радикальных мер в этих областях дает далеко идущие последствия. Сокращение финансирования здравоохранения в 90-м году, например, сказалось на заболеваемости граждан России через несколько лет, и это необходимо учитывать.
— Сегодня у всех на слуху искусственное сердце — мечта сердечников и всего человечества. Скоро ли может появиться этот искусственный мотор, чтобы можно было свое изношенное сердце выбросить, а поставить новенькое искусственное, которое будет работать долго и без перебоев, не напрягаться при физических и эмоциональных перегрузках, не болеть? В этой части в российской медицине, на ваш взгляд, что-то делается?
— К великому сожалению, мы повсеместно констатируем, что затраты на здравоохранение настолько лимитируют деятельность научных разработок, что их едва хватает на правильное лечение. Поэтому говорить о том, что мы могли бы свободно заняться разработкой различных экспериментальных моделей, в т.ч. и сердечных, которые можно моделировать сначала на животных, а потом применить к человеку, сегодня мы не можем. Я был участником и свидетелем процесса, когда пересаживали пальцы с ноги на руку. И сам это делал, есть же масса беспалых людей: обморожение, травмы, тяжелые патологические случаи. Если человек лишен пальца, он же сразу становится инвалидом на 50%. А если пальцы отсутствуют (хотя бы два на двух руках), то это инвалид на все 100%. Он не может за собой ухаживать, только подержать что-то двумя ладошками.
Однажды государство послало нас, хирургов, в Сухумский обезьяний заповедник, и мы в Сухумском институте выполнили ряд экспериментальных операций по пересадке пальцев обезьян со стопы на кисть, отработали техническую часть операции. И позже прооперировали около тысячи инвалидов, пересаживая пальцы стопы на кисть. Такая операция — божественный подарок для больных такого рода. И мы это делали еще в 1975 году, за что, кстати, получили Госпремию. Но… Прошло почти 40 лет, и вдруг такую операцию, проведенную в какой-то горбольнице, подают как выполненную впервые в России. Мне стыдно за этих врачей. Стыдно за нашу медицинскую общественность, которая, на мой взгляд, выглядит как Иваны, не помнящие родства.
А если говорить о сегодняшнем дне, Минздрав должен иметь достаточно средств, чтобы финансировать производство научно-технических разработок, связанных с долголетием человека. В различных направлениях. Второе: Минздрав должен подчинить себе все существующие в России медицинские вузы и не подчинять их никакому Минобру. Это тоже совершенно очевидно, поскольку в здравоохранении есть свои специфические черты воспитания нового поколения врачей, медсестер, фельдшеров и других медработников. Разработанная в течение веков российская идеология создания медицинских кадров вполне соответствовала уровню, которого мы достигли к тем годам. Другое дело, что и тогда не было достаточного финансирования. Теперь с финансами в России дело обстоит гораздо лучше. Скажем, будучи министром здравоохранения, Евгений Чазов поднял бюджет на медицину в 4 раза. Правда, сегодня финансовое обеспечение медицины в десятки раз выше, чем раньше. И мы видим: если раньше в 10 городах России выполнялись операции на сердце, то сегодня уже в 40 городах это делают. А хочется, чтобы так было во всех регионах с населением более 500 000 человек.
— Но финансирование сегодня увеличено где-то до 3,8% от ВВП…
— Эту цифру можно спокойно поделить пополам. И у американцев, которые говорят, что тратят 15% от ВВП, считаю тоже враньем. У них 15% — это не помощь национальным меньшинствам, не помощь периферии, это помощь только тем, у кого есть страховка по-американски. А это те, кто имеет деньги, чтобы купить страховку. В Америке она не охватывает даже трети населения. Там тоже огромное количество больных не имеет никакой медицинской помощи.
— Развитие технологий в Европе и Америке идет более быстрыми темпами, чем у нас, согласитесь. Поэтому имеющие деньги едут лечиться туда.
— Да, конечно. Я был в Калифорнийском университете на медицинском факультете: там бюджет одной лаборатории по раковой клетке составляет 52 млн долларов! У нас в МГУ тоже есть прекрасная биологическая лаборатория и работают талантливые люди, но я могу только предположить, при каких мизерных деньгах и за какую зарплату они работают. Правда, каждая лаборатория сегодня сама заинтересована, чтобы ее продукция была выведена на рынок. Например, кемеровская лаборатория, выпускающая клапаны сердца, предлагает на рынок свою продукцию, кстати, в два раза дешевле, чем итальянские и американские, но такого же хорошего качества.
...Но кто об этом знает? Нужна государственная политика по отношению к новым идеям, разработкам. Ведь они есть и в институтах, и в лабораториях, но еще на уровне изобретений часто уходят за границу. А в Россию возвращаются в качестве готовой продукции, крайне дорогостоящей.
«Надо культивировать в себе оптимизм, это я вам говорю как врач»
— Ренат Сулейманович, давайте все же спустимся на грешную землю. На дворе осень, а вместе с ней начнутся колебания и атмосферного давления, и артериального у сердечников. Ваши рекомендации: как уберечь сердце в это время года?
— Самое главное — эмоциональный настрой человека в любую погоду. Люди, занятые работой, как правило, на пути к ней перебирают, что предстоит сделать за день. Но человек должен научиться адаптировать себя к рабочему дню — это очень важное подспорье вообще в жизни. Поделить весь рабочий день по важным участкам ответственности. И после выполнения того или иного дела обязательно устроить перерыв. Нельзя пытаться закончить абсолютно все, например, до обеда. Есть же вопросы, которые нужно решить обязательно сегодня, а есть те, которые можно отложить на завтра.
— Но это в идеале. Многие вынуждены задерживаться на работе, чтобы успеть все доделать...
— И у меня бывает, что домой приезжаю за полночь. После операции очень тяжелого больного нужно, как говорится, высидеть, чтобы понять: послеоперационный период идет нормально. Но если у вас не получается распланировать весь рабочий день, то для начала для себя, любимого, сделайте какую-нибудь хорошую гимнастику. Например, рано утром за час до работы выйдите на улицу, погуляйте, подышите воздухом, найдите что-то приятное, красивое, что порадует глаз. Признаюсь: тяжело, но я каждый день очень рано выхожу на улицу. И когда вижу какую-нибудь синичку, для меня это удовольствие. Она, эта синичка-зараза, сидит и ест груши, которые я сам вырастил, и радуется этому. И я на нее посмотрел, посидел и тоже порадовался. Сказал ей «на здоровье» и поехал на работу. Надо культивировать в себе оптимизм, к плохой погоде в том числе, как бы противно ни было на душе. Не огорчаться, что в деревне Гадюкино идут дожди. Оптимизм должен быть в каждом человеке — это я говорю вам как врач.
— Что вы сами делаете, чтобы по-прежнему по нескольку часов стоять у операционного стола?
— У меня есть проблемы, связанные со здоровьем. В частности, с позвоночником — от долгого стояния на ногах во время операций. Есть и другие болячки, которые бывают у интенсивно работающего человека. Я стараюсь их перетерпеть, хотя и не могу это советовать своим больным. Но в определенном подходе к этому вопросу и заключается твой оптимизм. Если ты теряешь это умение, то начинаешь катиться вниз, причем постепенно и даже для себя незаметно.
— При лечении заболеваний, а особенно их профилактики, многое зависит от самого человека. На ваш взгляд, профессионала, что делать тем, кто предрасположен к сердечным заболеваниям? А если заболел, чтобы болезнь не прогрессировала?
— Все очень просто: первое — строго следовать рекомендациям врача. Второе: если вам врач говорит, что противопоказаны курение и злоупотребление алкоголем, это, поверьте, делается не потому, что мы хотим ухудшить качество вашей жизни, а хотим продлить вам жизнь. Третье: обязательны вечерние прогулки, нормальное питание (с исключением из диеты ночных приемов пищи), активная физическая нагрузка с ходьбой. Наконец, правильный отдых в субботу и воскресенье. Что может быть приятнее, чем побыть на природе, покататься на велосипеде, поиграть в мяч. Все это дорогого стоит, гораздо дороже, чем потом вы потратите времени и денег на собственное лечение.
— Правда ли, если понемногу ежедневно употреблять красное вино, это поможет сердцу? (Вопрос читателя).
— Вопрос очень актуален и дискутабелен. Все люди имеют свойство увлекаться чем-то. Но когда человек начинает увлекаться тем, что ему рекомендует врач (пить понемногу красного вина или в малых дозах крепкого алкоголя)... Это все от лукавого. Как в анекдоте: «Пить алкоголь надо в малых дозах в любых количествах». Тут-то и возникают проблемы со здоровьем. И таких больных мы вынуждены лечить уже совсем от другого...
