— Иван Сократович, расскажите, как вы пришли в медицину.
— С онкоцентром меня связывает более тридцати лет жизни. Я пришел сюда, когда мне было всего 17 лет. Меня буквально за ручку привел академик Николай Николаевич Трапезников. Работал я санитаром операционного блока. Я наблюдал за операциями, которые проводил Николай Николаевич, иногда он позволял мне даже ассистировать, и это было огромным стимулом для поступления в мединститут.
Мне довелось пообщаться и с Николаем Николаевичем Блохиным — общение было коротким, но очень запоминающимся. Я видел, как он оперирует, это было настоящее волшебство! Через год я поступил во 2-й медицинский институт, но продолжал работать медбратом. А окончив институт по специальности «лечебное дело», вернулся в онкоцентр на ставку врача-хирурга.
— В каком отделении вы работали?
— Конечно, мой наставник академик Трапезников ждал, что я приду в отделение общей онкологии, которое он возглавлял. Ко времени моего окончания института он позвал меня к себе в кабинет и спросил, где я хочу работать. И я понял: нужно делать выбор. Это был очень ответственный момент — ведь уже тогда я бредил торакальной хирургией. И если бы я смалодушничал и пошел наперекор своему желанию, мучился бы всю жизнь. Я сказал, что хочу в торакальное отделение к Давыдову, ибо считаю его высшим пилотажем в хирургии. Николай Николаевич был удивлен, но благословил меня. Так я попал в отделение, к руководству которым приступил тогда Михаил Иванович Давыдов, бывший глава нашего онкоцентра, мой учитель.
— Как вам с ним работалось?
— Михаил Иванович — удивительный человек, в высшей степени талантливый клиницист и выдающийся хирург современности, который возвел хирургию, по сути, ремесло, в ранг искусства. Он произвел на меня сильное впечатление при первой же встрече — молодой, активный, энергичный, обаятельный, с пружинящей походкой. Я наблюдал за его операциями, ассистировал ему. Мне нравилось, как он работает ножницами, создает атмосферу доброжелательности в операционной. Уже тогда было ясно, что Михаил Иванович никогда не паникует, даже в «аварийной» ситуации, которые у хирургов, увы, случаются. Я фактически жил на работе — настолько мне все было интересно. Михаил Иванович учил меня всем тонкостям нашей профессии. Он вырастил меня.
— А как складывалась ваша научная карьера?
— За время работы я защитил кандидатскую диссертацию на тему «Экстренные повторные операции в онкологической торакальной практике». Это очень интересная и важная тема. Мы разработали алгоритм действий на случай послеоперационных осложнений, требующих хирургических вмешательств. В 29 лет я стал старшим научным сотрудником. Моя деятельность была посвящена проблемам хирургического лечения больных раком пищевода. Я защитил докторскую диссертацию на тему «Стратегия хирургии рака пищевода». Михаил Иванович обучал меня хирургическому мастерству по принципу «из рук в руки». В основном хирургов учат мастерству «глазами» — начинающий врач стоит за спиной маститого хирурга и наблюдает за ходом операции. Есть лишь ограниченное количество хирургов, которым удается учиться профессии, перенимая опыт руками в буквальном смысле слова. Ты начинаешь операцию, а твой наставник ассистирует и заставляет тебя повторять свои движения. Именно так он учил меня.
— Сегодня очень модная тема — обучать студентов-хирургов на специальных роботах-симуляторах, которые не только полностью копируют человеческое тело, но и способны даже на эмоции. Как вы считаете, это может заменить описанный вами подход?
— Я считаю, что на современном этапе развития медицины такое оборудование просто необходимо. Оно должно усиливать прогресс обучения специальности, которую мы рассматриваем как базовую. Но личное общение с наставником-хирургом высокого мастерства исключительно важно и необходимо. Причем не только «у станка», но даже и вне стен клиники. У меня с учителем такого общения было довольно много. И даже совместный отдых с ним, выезды на охоту и долгие разговоры у костра формировали мое мировоззрение.
— Вы всю жизнь проработали на одном месте. На ваших глазах в онкологии происходили революционные перемены — в диагностике, лечении. Можете сравнить онкологию вчера и сегодня?
— Конечно, за это время произошли колоссальные изменения в медицине — и в онкологии в частности. Тот объем помощи, который мы оказывали пациентам раньше, и тот, что сейчас, — совершенно разные вещи! Вектор сохранился, но благодаря техническому прогрессу и серьезной исследовательской работе (что в хирургии, что в лучевой терапии), достижениям в лекарственном лечении (появлению таргетных и иммунопрепаратов) мы уже пришли к тому, что немалая группа наших пациентов лечится многие годы с хорошим качеством жизни. Серьезные открытия сделаны в молекулярной генетике.
Все это, основываясь на принципах доказательной медицины, дает возможность индивидуализировать лечение. Будущее за персонализированным подходом в лечении.
— Что такое онкоцентр сегодня?
— Это крупнейшее онкологическое научно-практическое учреждение Европы, которое вобрало в себя все лучшие традиции советской медицинской школы. Где применяются самые современные научные знания для решения практических задач. Пять научно-исследовательских институтов с коечным фондом 1250 коек, включая Институт детской онкологии, с мощным современным диагностическим лечебным блоком. На базе центра расположены более 30 лабораторий, призванных решать проблемы фундаментальной онкологии.
Наши главные задачи — оказание высококвалифицированной помощи; экспериментальная и клиническая разработка новых технологий в области хирургического лечения злокачественных опухолей; разработка новых методов диагностики, лекарственного, лучевого и комбинированного лечения; подготовка научных и медицинских кадров через ординатуру, аспирантуру, докторантуру и в системе дополнительного профобразования.
И сегодня благодаря всем аспектам нашей деятельности у определенных групп пациентов нам удается увеличить продолжительность жизни. И не только. Современное лечение становится все более безопасным. И еще оно направлено на повышение качества жизни.
— В этой связи нередко говорят о важности онкоскрининга. Что бы вы в него добавили?
— Да, эта тема в нашей стране еще не очень развита, разумеется, объемы и структуру онкоскрининга надо расширять. Необходимо активное внедрение скрининга рака шейки матки, толстой кишки, молочной железы с обязательным контролем качества этих программ. Это является приоритетным направлением в организации федеральной противораковой службы.
— Что самое главное в онкологии сегодня?
— Онкология — чрезвычайно сложный и наукоемкий раздел медицины. Клиническая онкология сегодня — это наука кооперации. Врачи должны работать сообща — терапевты, химиотерапевты, хирурги, радиологи и пр. Отдельно друг от друга мы существовать не можем. И не можем достигать прорывных результатов в лечении.
— Говорят, хирургам всегда нужен адреналин, даже на отдыхе. Как вы отдыхаете?
— Увлекаюсь конным спортом, играю в бильярд, люблю охоту, рыбалку. В моей жизни был период, когда я поглощал в огромных количествах специальную литературу. Сейчас вот люблю больше почитать исторические произведения, Валентина Пикуля например. Очень люблю Чехова, Германа Гессе.
— Каковы будут ваши первые шаги на новом месте?
— Руководить в здравоохранении очень непросто. Руководить приходится не просто подчиненными, а коллективом твоих коллег. Но «руководитель поневоле», я считаю, — идеальная формула успеха. Слишком амбициозные лидеры способны чрезмерно политизировать организацию.
Конечно, я постараюсь сделать все, чтобы сберечь то наследие, которое оставили нам наши выдающиеся ученые, которые работали в этих стенах. Необходимо более тесное взаимопроникновение фундаментальной науки и клинической онкологии. Иными словами, я за развитие фундаментальных научных исследований мирового уровня и трансформации их результатов в практические клинические разработки.
Отсутствие элементов бизнеса в медучреждении усиливает доверие пациентов и родственников к диагнозу и проводимому лечению. Я планирую сделать ясной и открытой финансовую политику — сотрудники должны знать о доходах и расходах, о средствах, выделяемых нам по бюджету и поступающих из других источников.
И что касается подбора персонала и врачей для работы в нашем центре — это должны быть личности, чьи внутренние ценности совпадают с главным принципом: нужды пациентов превыше всего. Компетентность специалиста не будет иметь решающего значения, если у нас с ним не окажется общих духовных ценностей. Не обладая добротой и гуманностью, работать в онкологии добросовестно и честно невозможно.
Еще я постоянно вспоминаю цитату академика Алексея Ремовича Хохлова — «ресурсы и полномочия достигаются активной позицией».
— Как вы считаете, медицина — это искусство или наука?
— Я позволю себе процитировать Николая Николаевича Блохина, который сказал, что клиническая медицина — это смесь науки и искусства. Если хирург работает в операционной и делает это красиво — значит, он делает правильно. Если некрасиво — то неправильно. Я учу этому своих учеников.
СПРАВКА "МК"
В структуру онкоцентра входят Научно-исследовательский институт клинической онкологии для взрослых больных, рассчитанный на 850 коек; Научно-исследовательский институт детской онкологии и гематологии (150 коек); Научно-исследовательский институт канцерогенеза, в составе которого 16 лабораторий; Научно-исследовательский институт экспериментальной диагностики и терапии опухолей (15 лабораторий). В структуру учреждения входят также три филиала (в Барнауле, Республике Татарстан и Москве). На базе центра работают 8 кафедр медицинских академий и университетов. Сегодня в центре работают более 3500 человек.
