Светила китайской Академии инженерных наук съезжались на встречу в роскошных лимузинах. Их российские коллеги таких, как правило, не имеют. Зато в конференц-зале наушники синхронного перевода практически никому не понадобились. Подавляющее большинство научной элиты получало образование в России и свободно владеет русским.
Встреча началась с доклада спикера Совфеда Сергея Миронова: “Россия прочно встала на путь инновационного развития, — сообщил он китайским товарищам. — Поэтому теперь мы хотим сотрудничать не только в сырьевой области, но и в сфере высоких технологий. И очень важно перейти от простого обмена опытом к совместным проектам”.
Никто не спорил, однако у ученых возникли вопросы. “Между нашей академией и Российской академией наук уже подписаны соглашения. Почему они не выполняются как следует?” — поинтересовался выпускник МИФИ Ду Хуандван. “У нас часто так бывает, что подписали бумаги, порадовались и забыли, — пояснил Миронов, вызвав сдержанное хихиканье академиков. — Согласен с вами, что декларации нужно наполнить реальным содержанием”.
“Мы уже 10 лет сотрудничаем в области новых материалов, — напомнил россиянам Ванг Дианцуо. — Но дальше конференций дело не идет. Нужно коммерциализировать эту деятельность, внедрять совместные разработки и получать от них прибыль”. “Именно!” — обрадовался Миронов. Однако механизмы такого перехода количества обмена опыта в качество называть не стал.
С ностальгическими словами выступил ученый Чен Гуафанг. “Я закончил в 1956 году ленинградскую лесопилку (Лесотехническую академию. — Авт.). Я дружил с русскими парнями и девушками. Все они меня считали своим, я был как дома. Сейчас отношения между молодыми людьми из наших стран уже не те. Русские опасаются наших и наоборот, — констатировал академик и спросил у Миронова: — Прочему так происходит?”
“Проблема глубже, чем кажется, — признался спикер Совфеда. — Наша молодежь с опаской относится не только к китайцам, но и друг к другу. Потому что из школ ушел процесс воспитания, там теперь только дают набор знаний. А именно воспитание дает людям толерантность. Кроме того, у молодых нет возможности собираться в клубах и кружках, как раньше, потому что теперь все стало платным. У кого нет денег — растут на улице. А улица хорошим манерам и правильному отношению к людям не учит”.
Чтобы наладить взаимопонимание хотя бы между молодыми учеными, Миронов предложил устроить обмен: “Нужно постараться, чтобы как можно больше наших приехали к вам и увидели ваши достижения. А ваши молодые ученые побывали в России и оценили ее природные богатства”.
Кому общение между российскими и китайскими учеными приносит больше пользы? Этот вопрос я задал президенту китайской Академии наук Джоу Дзи, и он ответил откровенно: “Конечно, нам, китайцам. Мы у вас учились и учимся, берем все самое лучшее. У нас нет языкового барьера — мы понимаем вашу техничную и научную документацию. А вот русские ученые по-китайски не понимают, поэтому не могут многого у нас взять. Даже того, что плохо лежит. (Смеется.) Чтобы решить вашу проблему, нужно, чтобы китайский изучали не только русские переводчики — они не могут осилить технические документы. Язык должны освоить именно инженеры и ученые. А без этой китайской грамоты вам будет трудно делать модернизацию”.
Пекин
