Участок, на котором Василий Михайлович построил дом для сына, тоже принадлежит ему. И надо же такому случиться, что сосед Романа, Александр Владимирович Беседин, взял да и отхватил два метра урываевской земли. Дело в том, что соседка Беседина оттяпала у него два метра и посадила там крыжовник. Ну а Беседин крыжовник не любит, поэтому, похоже, он и залез на участок Урываева.
Урываев пошел к соседу: мол, не по-соседски получается, передвинь фундамент забора. Тот ответил: встретимся в суде. А где еще и встречаться, если Беседин был судьей Липецкого областного суда. Однако Урываев в суд не пошел, а взял да и выгрузил на спорный клочок земли бетонные блоки.
Тут-то все и началось.
Явились сотрудники милиции, жена Беседина написала заявление о хулиганской выходке Урываева. Дело возбуждать не стали, но Урываев, которого поразил поступок соседа, обратился с жалобами к председателю областного суда и в квалификационную коллегию судей. На все жалобы ответили отказом.
А в это время в Липецке разразился скандал. Стало известно, что заместитель прокурора Правобережного района Андрей Асташов, который скоропостижно уволился по собственному желанию, лишился должности из-за причастности к игорному бизнесу.
Урываев узнал о том, что Асташов — родной брат Беседина. И он написал в Генеральную прокуратуру РФ и в Администрацию Президента. С этого момента, по мнению Урываева-старшего, вся правоохранительная система Липецкой области вступила в войну с семейством Урываевым.
■ ■ ■
В августе 2010 года мама 10-летней Веры Гудиной (фамилии всех несовершеннолетних изменены. — О.Б.) обратила внимание на то, что джинсы девочки испачканы травой. Она спросила у нее, в чем дело, Вера неожиданно испугалась и рассказала маме о встречах с взрослым мужчиной по имени Сергей. Выяснилось, что ее подруга Маша Уланцева предложила ей заработать и отвела к Сергею, который за 500 рублей трогал ее где хотел и совершал то, что в Уголовном кодексе называется развратными действиями. Вера сказала, что она и ее подруги встречались с Сергеем несколько раз.
Потрясенная мама обратилась в милицию. И там решили организовать охоту на живца. 9 августа 2010 года Машу привезли к стадиону, возле которого гуляли девочки. Маша должна была позвонить Сергею и пригласить на очередную встречу. Вдоль всей улицы выставили оперов. Сигналом к началу задержания Сергея должен был стать ее условный знак.
■ ■ ■
А в этот же день сын Василия Михайловича, Роман Урываев, с утра поехал выбирать детский сад для своих малышей. Он побывал в нескольких детских садах, поговорил с заведующими, а на обратном пути решил заехать в магазин на улице Космонавтов, чтобы купить оборудование для колодца.
Урываев припарковал машину напротив магазина. Когда он вышел из автомобиля, ему позвонили с работы. И вот во время разговора к нему подлетают сотрудники милиции, сбивают с ног, женщина на другом конце провода слышит мат и звук падения телефона, а потом связь обрывается.
Так получилось, что Роман поставил машину неподалеку от того места, где проводился оперативный эксперимент. И в то время, когда Маша позвонила Сергею, один из оперов увидел Романа, говорившего по телефону, и решил, что это тот самый человек, которого они ждут.
Романа повалили на землю и начали избивать ногами. Когда его привезли в ИВС, сотрудники потребовали провести освидетельствование Романа, чтобы зафиксировать телесные повреждения, полученные до помещения в изолятор. Выяснилось, что у Урываева переломы ребер и сотрясение мозга.
■ ■ ■
Спустя год и восемь месяцев дело по обвинению Романа Урываева в совершении насильственных действий сексуального характера в отношении несовершеннолетних (ч. 2 ст. 132 УК РФ) направили в суд.
Какие же доказательства виновности Урываева удалось добыть следствию?
Вещдоки?
Ни одного.
Обыски в квартире обвиняемого?
Ничего не дали. Ничего даже отдаленно похожего на одежду, в которой, со слов потерпевших, был преступник, так и не нашли.
Не обнаружили также ни порнографических фотографий, ни видеофильмов, которые обычно «коллекционируют» педофилы.
Не провели ни одной биологической экспертизы.
Отсутствуют и экспертизы вещественных доказательств на предмет обнаружения микрочастиц одежды преступника на одежде потерпевших.
Места совершения предполагаемых преступлений изобилуют камерами видеонаблюдения. Казалось бы, превосходная возможность установить личность педофила. Невозможно объяснить, почему следствие не изъяло эти видеозаписи.
Как мы помним, Маша набрала номер телефона Сергея. Логично предположить, что на SIM-карте телефона Урываева — если это ему звонила Маша — зафиксировался этот входящий звонок.
Никакого входящего звонка с ее SIM-карты не было. Так кому же она звонила? Ответа на этот вопрос нет. При этом известно, что Романа задержали спустя полторы минуты после ее звонка Сергею. Выбросить телефон Роман успеть не мог, проглотить — тоже.
Не укладывается в голове и то, что следствие и оперативники, располагая номерами телефонов предполагаемого преступника, не удосужились получить разрешения на контроль и запись его телефонных переговоров.
Спрашивается, а что же тогда легло в основу обвинения?
Опознания преступника.
Наши граждане смотрят так много сериалов о работе полиции, что всем давно известно, как проводится опознание предполагаемого преступника. А если остались люди, которым это неизвестно, напомню: статисты должны быть того же роста, телосложения, возраста, с тем же цветом волос, и опознаваемый не должен выделяться на их фоне.
А если статисты отличаются от опознаваемого как негр от китайца, грош цена такому мероприятию, потому что так потерпевшим или свидетелям указывают на того, кого надо опознать.
О том, как были проведены опознания — единственный костыль, на котором держалось обвинение, — стало известно в суде.
■ ■ ■
Начнем с того, что потерпевшими по делу были признаны 12 человек. Однако в ходе судебного заседания 7 подростков — Гарина, Балыкова, Майсурадзе, Фирсанова, Гудонская, Буренок и Вельских — сообщили суду, что Урываева они никогда не видели, а развратных действий с ними вообще никто не совершал. И показаний следователю они не давали, а только подписали протоколы, которые он напечатал сам. Почему подписали? Потому что одних уговорили «помочь найти маньяка, который насилует и закапывает 5-летних детей», а другим пригрозили колонией и проблемами с родителями.
Остались Гудина, Зачатьева, Федун, Слесаренко и Ветров.
Воспитанник детского дома Ветров сообщил следователю, что сможет опознать развратника Сергея по цвету волос, телосложению и голосу. Следователь продемонстрировал чудеса профессионализма: предъявил Ветрову черно-белую фотографию лица Урываева, и тот по голосу и телосложению тут же опознал преступника.
При проведении опознания Лене Зачатьевой показали трех человек. Один был на 17 лет младше предполагаемого преступника, а у второго в это время зазвонил телефон, поэтому Лена «опознала» третьего, Урываева.
Анна Федун рассказала следователю, что запомнила преступника по светлым волосам — других примет не назвала. Тут бы следователю постараться выяснить, не было ли каких-нибудь индивидуальных примет (татуировки, шрамы и т.п.), потому что только по цвету волос идентифицировать человека невозможно. Но утруждать себя следователь не стал и притащил в качестве статистов двух жгучих брюнетов.
Потерпевшая Наташа Слесаренко появилась в поле зрения следствия спустя год. Осенью 2010 года липецкие СМИ опубликовали более 40 материалов с фото Урываева, личными данными и рассказом о том, что пойман опасный маньяк. Так что «опознать» педофила мог даже человек, который его никогда не видел. Вот Наташа и «опознала» его по фотографии.
А Вера Гудина на опознании уверенно заявила, что преступления были совершены только в июле. Это решительно выпадает из версии следствия о преступлениях, имевших место в августе. С этим июлем пришлось бы перекраивать все обвинение. При этом она тоже запомнила только светлые волосы. И суду ничего не оставалось, как признать этот протокол опознания недопустимым доказательством.
Свидетель Уланцева на предварительном следствии первоначально дала показания о том, что водила к Сергею несовершеннолетних, что и послужило основанием для удовлетворения ходатайства Урываева о проведении очной ставки с Уланцевой.
Спустя год руководитель отдела по расследованию особо важных дел отменил постановление о проведении этой очной ставки, поскольку выяснилось, что Уланцева не знакома с Урываевым. В суде она это подтвердила.
Изумительная история произошла со свидетелем Резовой.
Она была знакома с несколькими фигурантами дела, и поэтому ей тоже предложили дать показания против Урываева. В 10-м томе есть показания Резовой о том, что она якобы несколько раз ходила к Сергею с подругами. Подруги уединялись с ним, а она ждала их в подъезде.
По непонятной причине эту девушку засекретили как чрезвычайно важного свидетеля. И в суд ее доставили закутанной в покрывало. Но там она заявила, что хочет выступить открыто, и сказала, что протокол допроса подписала по просьбе следователя, то есть свои показания не подтвердила. Тогда же выяснилась и еще одна изумительная подробность. Резова сообщила суду, что очная ставка между ней и свидетелем Литвиной на самом деле не проводилась, а следователь Сергей Торозов просто позвонил ей и задал несколько вопросов, а потом попросил приехать и расписаться в протоколе очной ставки.
Позже из-за фальсификации этого доказательства рассматривался вопрос о необходимости возбуждения уголовного дела.
29 декабря 2012 года приговором Липецкого областного суда Роман Урываев был признан виновным в совершении насильственных действий сексуального характера по 14 эпизодам и приговорен к 19 годам лишения свободы.
18 декабря 2013 года Президиум Верховного суда России отменил этот приговор и направил дело на новое рассмотрение в Ростовский областной суд, тем самым признав, что Липецким судом это дело объективно рассмотрено быть не может.
■ ■ ■
Может возникнуть ощущение, что милиция специально устроила охоту на маньяка именно там, где 9 августа 2010 года Урываев припарковал машину. Может, но это не так. Просто Роман оказался в ненужном месте в ненужное время. Так бывает.
При других обстоятельствах, убедившись в том, что взяли не того человека, милиция отпустила бы Романа восвояси. Но на фоне военных действий между судьей липецкого областного суда Александром Бесединым и Василием Михайловичем Урываевым из-за клочка земли шансов доказать ошибку у Романа, конечно, не было.
Косвенным доказательством сего утверждения служит то, что после ареста Романа судья Беседин сразу поставил вожделенный забор именно в том месте, из-за которого началась эта неусобица.
Да, борьба с педофилами — дело чрезвычайной важности и требует самых серьезных усилий. Это действительно колоссальная проблема, но, похоже, российские правоохранительные органы оказались к ней не готовы. В первую очередь потому, что она требует серьезной, истинно ювелирной работы. Охота на педофилов по большей части осуществляется в Интернете, а это десятки часов поисков, продуманная тактика и т.п.
Ничего подобного ожидать от нашей полиции сегодня не приходится. При сохраняющейся погоне за «палками» и тотальном развале следствия, когда на работу берут людей без специального образования, но готовых или вынужденных выполнять пожелания руководства, ни о какой более или менее осмысленной правоохранительной деятельности и речи быть не может. Возможно поэтому раз за разом по ошибочному или ложному обвинению в педофилии за решеткой оказываются первые попавшиеся под руку люди.
Но и это еще не все.
Положить предел убийственной некомпетентности и недобросовестности сотрудников правоохранительных органов мог бы суд. Мог бы, но не может, потому что это часть мясорубки, ручка которой не вращается в обратную сторону. Обратное движение заблокировано. Двадцать три года после распада СССР СМИ писали о том, как разваливался этот механизм, — и вот это, наконец, произошло.
Но механизм не развалился — он превратился в нечто не имеющее названия.
Дело Романа Урываева со всей беспощадностью свидетельствует о том, что человек, однажды взятый под стражу, ни при каких обстоятельствах выйти на свободу не сможет.
Все говорят: ну не может же быть, чтобы арестовывали просто так. Конечно, не может. Так ведь и я не об этом — я о том, что нет дороги назад. Ее завалило насмерть.
В материалах дела нет доказательств вины Романа Урываева. Одежду не нашли, биологических следов нет, разговоры по телефону не проверялись, опознания проведены с дикими нарушениями. Оно в этом смысле абсолютно стерильно.
Мало того, по ходу расследования отвалились огромные куски, от 26 эпизодов пришлось отказаться, потому что там стерильность, то есть отсутствие каких бы то ни было доказательств вины Урываева, была космической. Но и в оставшихся эпизодах доказательств ровно столько же, то есть их нет.
И при таких вопиющих обстоятельствах суд приговаривает человека к 19 годам лишения свободы. То есть по сути дела к пожизненному заключению.
Даже не к 4 годам — по отбытому сроку, что было бы слабым утешением, но могло бы хоть как-то свидетельствовать о том, что следствие признало свое поражение, — а к 19 годам, иначе говоря, к медленной смерти.
Но почему, почему происходит то, чего не может быть?
Ответ очень простой и смертельно страшный.
Освободить Романа — это значит признать, что предварительное следствие не справилось с работой и настоящий маньяк-педофил по-прежнему на свободе.
Это значит, нужно наказывать следователя, его начальника, прокурора, утвердившего обвинительное заключение. Это значит, кто-то не получит премию, а кто-то лишится места.
И еще это значит, что придется искать настоящего педофила, то есть рвать жилы.
Все эти лишения представляются системе непереносимыми. Сегодня слетит один, завтра другой, так недолго и до того, что заставят работать как положено.
Но этому не бывать: все люди в погонах и в мантиях понимают, что стоит на кону. А на кону в худшем случае стоит безбедное и беззаботное существование, а в лучшем случае — полное сладостное благоденствие, никак не зависящее от бед, происходящих вокруг. За это стоит сражаться. За это можно пожертвовать не только каким-то Романом Урываевым — в этой схватке ничто не слишком.
Но люди, которые сшили дело и держат Урываева за решеткой, прекрасно знают, что происходит.
А вот мы, обыватели, не знаем. Мы просто не отдаем себе отчета в том, что система пошла вразнос. И происходить это будет до тех пор, пока мы этого не поймем.
Вы спросите: а что будет, если поймем?
А некому будет подносить снаряды. И пушка замолчит. Перестанут стрелять. И мы перестанем бояться и начнем жить.
Но до этого…
Сейчас дело по обвинению Романа Урываева начинает слушаться в Ростовском суде.
