О судьбе еще двух православных митрополитов, похищенных в Сирии больше года назад якобы боевиками из Чечни, до сих пор мало что известно.
Это просто чудо, что их спасли! В Дамаск, в странноприимный дом при Патриархии, куда поселили матушку Пелагею с сестрами сейчас, прибывают важные посетители, чтобы поздравить их с возвращением из плена. Это митрополиты, архиепископы, епископы, настоятели монастырей, самые близкие и родные люди. Одна из них, Валентина Алексеевна Ланцева, глава Фонда «Духовное наследие святого Апостола Павла», работающего в воюющей Сирии, рассказала нам о встрече с настоятельницей и о том, что той довелось пережить.
«Глаза матушки Пелагеи, по прежнему бархатно-черные, стали еще больше, - говорит Ланцева. - Лицо осунулось. Она смотрит мягко и внимательно. И спрашивает обо всех русских друзьях. Всех помнит. «Катя? Чем занимается Катя? Она все еще мечется в поисках правды на земле?» - это она о тебе. Я обо всех дала Матушке полный отчет: все, слава Богу, хорошо. У нас ведь, слава Богу, нет войны».
… С настоятельницей монастыря Матушкой Пелагеей я познакомилась три с лишним года назад. Когда в Сирии тоже еще не было войны. И, казалось, что эта благословенная страна — воплотившийся рай на земле, где религиозные конфессии каким-то невероятным образом не ссорятся, а уживаются друг с другом, и всем хватает места, и можно бродить днем в светском коротком платьице, а ночью — заходить в магазинчики, в рестораны, гулять по спокойному Дамаску. Можно все.
Никто не тронет, не оскорбит, не убьет. Но кому-то этот мир, видимо, был не по нраву... И некогда великий Дамаск чужой волей очутилась на краю пропасти.
Дорога среди белых скал, узкая тропинка сквозь камни, а по земле — тоненькая ниточка родника, бегущая в самый первый основанный на нашей планете христианский монастырь. Семьдесят лет ученица Апостола Павла, Фекла (Текла), жила здесь отшельницей, после ее смерти на месте ее убежища возникло поселение женщин, назвавших себя «Христовыми невестами», монахинь. Недалеко от монастыря расположена крошечная деревенька Маалюля, последнее место на земле, где говорят на древнеарамейском языке, языке Христа.
Монастырем управляла Матушка Пелагея. Ей около 60 лет. Она одна из самых авторитетных и влиятельных персон в Антиохийской церкви, родственница президента Башара Асада. Асад с женой, кстати, не раз посещал этот монастырь, привозил подарки мальчикам и девочкам из детского приюта при обители. Фотография Матушки с президентом висела тут же, над дверью, что вела на кухню.
- А помнишь, как в трапезной монастыря Матушка угощала нас горячими лепешками и домашним сыром, - спрашивает у меня Валентина Ланцева. - Как она с гордостью показывала нам монастырские печи: и электрическую, и живую печь, отапливаемую дровами, еще - огромную газовую печь.
- Зачем так много?
Война, мало ли что, - ответила матушка и со скрипом переключила рычаг на одной из печей, та взорвалась черным гулом, затряслась жгучим пламенем, выплюнула на пол жаркие искры, заставив нас всех отскочить в испуге.
***
Это был уже 2013-й год. Сирию тоже раздирало на тысячи жарких искр. Убитые, плененные, беженцы — с разрешения командования и по просьбе Матушки мы с трудом проехали к ней в Маалюлю, тормозили и досматривали на всех блокпостах. Узнав, что русские, солдаты приветливо махали руками — это было не наигранно, нас в Сирии действительно искренне ждут и любят. Хоть где-то — любят...
Мы очень боялись, что попадем под очередную бомбежку. Натерпелись этого в Дамаске. Но о том, что в древний монастырь войдут боевики, изменив его тихий мир навсегда, даже и представить себе не могли.
В обители, казалось, все также спокойно, как и тысячелетия назад — только не было больше толп любопытствующих туристов, сметающих сувениры в местном магазинчике. Бутылки церковного кагора стояли в пыли. За два года войны мы оказались первыми иностранцами, добравшимися до этих мест.
В своем салоне Матушка показала нам посылки с гуманитарной помощью из России — их как раз разбирали послушницы. Попросила прочесть, что написано на этикетках. «Манка и гречка», - щи да каша. Матушка покачала головой: «Хорошо!»
Ночевать нас определили в каменные, выбитые две тысячи лет назад в скале кельи. Вставать к заутрене надо было в шесть утра, да еще и в шесть вечера снова в церковь. Я, как нормальная светская журналистка, проигнорировала сначала вечернюю, а потом и утреннюю службы. Только слышала сквозь здоровый и крепкий сон, то — раскаты далеких пушек, то — звон монастырских колоколов.
В конце-концов я проспала и завтрак. Коллеги мои, более дисциплинированные и вежливые, когда я все-таки заявилась в трапезную, высказали все, что думают по моему поводу.
Оставьте ее. Каждый человек — свободен и волен сам решать, что ему делать, - вдруг заступилась за меня Матушка, и это было так неожиданно, ни на что не похоже, — особенно, если знать, как выговаривают и учат непутевых прихожан наши русские священники.
Больше я не опаздывала... Три дня Матушка заботилась о нас как о своих детях. В самом поселке мы могли свободно перемещаться по лабиринтам в скале от одного Храма к другому, и лишь однажды по дороге из тоже древней католической церкви Сергия и Бахуса, добрые люди предупредили: участок дороги на спуске опасен! – он уже несколько дней обстреливается снайперами. Из самой деревеньки жители уезжали, опасаясь вторжения повстанцев. Но Матушка Пелагея и монахини решили не покидать свой монастырь ни при каких обстоятельствах. Воспитанников приюта и беженцев решено было отправить в более безопасный Дамаск. Последней монастырь покинула девочка Диана. Подросток, она призналась, что никак не могла заставить себя уйти из дома, где провела все детство. Ей было страшно оставить эти стены, крутые лестничные ступени, чистую келью, любимые иконы. Диана сказала, что от одной мысли уехать, у нее сжималось сердце. А каково было Матушке, отдавшей монастырю целую жизнь?
“В восемь лет, еще совсем ребенком, я заболела дифтерией, очень тяжело, родители даже боялись, что я умру, - рассказала мне как-то она о своем приходе в Церковь. - Я лежала в бреду и думала о близкой смерти. Вдруг я увидела в изголовье моей кровати одиннадцать девочек-призраков, они кружились в танце, на голове каждой был подвенечный флердоранж. Я чувствовала, они заберут меня с собой, в свой прекрасный хоровод — умереть в окружении такой всепоглощающей любви было бы счастьем. Но мне было сказано остаться, и я поняла, какова цель моей жизни», - Матушка не воевала и не агитировала за политиков, она просто молилась Богу, содержала детский приют, хозяйство, встречала гостей... Мирная, тихая, незлобивая. Неужели в глазах боевиков все это было преступлением? Или они элементарно хотели получить выкуп?
***
- Провожая нас в Дамаск, матушка вместе со священником Маттой долго стояла на верхней ступеньке монастырской лестницы. И вот уже когда все спустились, я оглянулась, - продолжает свой рассказ Валентина Ланцева. - Матушка и отец оставались на месте. Ее сложенные на груди руки встрепенулись в последнем прощальном взмахе и тут же правая начертала в воздухе большое крестное благословение. Матушка беспокоясь о нас, своих друзьях, ворвавшихся в войну для молитвы о мире.
...А через несколько месяцев 2 декабря 2013-го года в монастырь ворвались уже террористы. Это были радикальные исламисты. Они увезли монахинь в свое логово в город Ябруд. Ябруд - город недалеко от ливанской границы, за который в последнее время шла ожесточенная битва. Боевики чувствовали себя там полновластными хозяевами. Монахинь несколько раз перевозили с места на место, меняя квартиры на виллы и подвалы. Их не били, не мучили, не морили голодом, давали чистую воду. Их только призывали отречься от веры и публично откреститься от действующего президента. Они отказались наотрез.
- Три месяца и семь дней пленницы не знали, что с ними сделают похитители. Они говорят, что верили только, что Бог им поможет, знали, что Церковь активно действует на всех возможных и невозможных направлениях по их освобождению. Знали, что и власть, единственная легитимная, во главе с Асадом, борется за них, - рассказывает Валентина Ланцева, вылетевшая в Дамаск сразу же, как узнала об освобождении настоятельницы и монахинь. - И вот свершилось — это просто чудо какое-то! Матушка, тихая и очень уставшая, выходит из лифта в сопровождении монахинь- здоровается с близкими, прибывшими поприветствовать и поздравить ее с освобождением из плена. Мы стоим рядом с отцом Василием, родным братом Матушки. Вот она увидела меня – и лишь одно слово-звук вырывается из ее уст: «О-О-О!» В этом звуке все - и радость встречи, и боль, и все пережитые за три месяца в плену мучительные чувства, которые невозможно описать словами. Матушка подошла. Обняла. Мы на минуту застыли, спрятав на плече друг у друга свои слезы. Вот и встретились. Хамду лилля! Слава Богу!
