Черная среда
Только сухие факты. На исходе января 1944 года было принято постановление Государственного комитета обороны СССР №5073 об упразднении Чечено-Ингушской АССР и насильственной депортации ее населения в Среднюю Азию и Казахстан, официальная версия — «за пособничество фашистским оккупантам».
Депортация должна была начаться 23 февраля 1944 года и закончиться к 9 марта того же года. Контролировал операцию «Чечевица» лично нарком внутренних дел СССР Лаврентий Палыч Берия. По самым скромным подсчетам, переселению было подвергнуто свыше полумиллиона человек. Дети, женщины, старики.
Мужчины воевали на фронте...
...Последний защитник Брестской крепости — ингуш, старший лейтенант Барханоев Умат-Гирей Артаганович. Он вышел к немцам спустя почти месяц сопротивления, седой и слепой, в залитой кровью красноармейской гимнастерке, с пистолетом в правой руке. Фашистский генерал отдал честь советскому офицеру, за ним отдали честь и другие офицеры его дивизии. Лейтенант выстрелил себе в висок и упал.
Герой был погребен под оружейный салют. Пораженные мужеством этого человека, фашисты молчали. История Второй мировой войны не знает второго подобного случая, чтобы гитлеровцы так хоронили своих врагов.
...За массовое дезертирство, уклонение от службы в армии, прямое предательство и бандитизм тысяч чеченцев и ингушей, как сказал товарищ Сталин, ответят все остальные. Невинные, виноватые. За одного предателя — весь род.
Ну а сколько их было в реальности, предателей?
По официальным документам, подлинность которых не оспаривается, с 22 июня 1941 года по 23 февраля 1944 года было убито 3078 участников вооруженного сопротивления советской власти на Северном Кавказе, арестовано 1715 человек, изъято более 18 000 единиц огнестрельного оружия. Воевали поодиночке. На учете НКВД на территории Чечено-Ингушетии состояло 150–200 бандформирований, общей численностью в несколько сотен человек.
Меньше, чем 0,5 процента населения республики.
Предает не народ, а отдельные люди. В той же России были свои власовцы, на Украине — бендеровцы, но 45 миллионов украинцев просто некуда было переселить. Чеченцев и ингушей даже в совокупности было меньше в разы — с ними справились за две недели.
— На самом деле причины выселения наших народов в Казахстан лежат гораздо глубже, чем нам это пытаются представить, — рассказывает Лейла Арапханова, ингушский историк, политолог, краевед. — Мне кажется, что было бы неправильно изображать Сталина мстительным тираном. Депортацию малых народов можно назвать специфическим аспектом национальной политики советского государства. Я работала во многих архивах Казахстана, России, и уже тогда было понятно, что слухи о массовом дезертирстве кавказцев с фронта, мягко говоря, не соответствуют действительности. Депортация же задумывалась не во время Великой Отечественной войны, а гораздо раньше, и с практической целью — надо было осваивать целину, добывать полезные ископаемые, в рудниках, на золотодобыче, в 30-е годы в Казахстане было заложено около 100 крупных военно-стратегических объектов, но не хватало рабочих рук — кто поедет добровольно в необжитый край?
Народом больше, народом меньше — «ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать...» Ничего личного. Просто самая дешевая рабочая сила — это рабы.
К началу февраля во все чеченские и ингушские селения, в каждую семью определили на постой военных — якобы готовящихся к учениям. Это были переодетые сотрудники НКВД, в задачу которых входило максимально быстрое и бескровное, то есть без сопротивления гражданских, выселение народов.
Операция «Чечевица» началась 23 февраля по кодовому слову «Пантера», которое передали по радио. Около двух ночи в каждый дом вошли солдаты, которые отвели четверть часа женщинам, старикам и детям на то, чтобы они собрали вещи. Мне рассказывают об этом разные люди. Я пытаюсь запомнить их слова и лица, но уже через несколько минут понимаю, что это тщетно. Слишком много людей, слишком много воспоминаний.
— У бабушки на втором этаже дома сушилось вяленое мясо. У нас дома хранилась половина мешка кукурузной муки. Бабушка схватила все это, потеплее одев детей. Подгоняли прикладами автоматов. Надо было спешить.
— Стреляли с утра, вроде как в субботу, на свадьбах, но это была среда, черная среда. Помню, люди сидели около комендатуры, накрывшись одеялами, и ждали... ждали... Шел мокрый снег, настоящая пурга, и одеяла эти совсем не защищали от холода — тогда пятилетний мальчишка, я помню это так отчетливо, как будто бы было вчера.
— Мужчин, тех, кто не был на фронте, инвалидов и пожилых, опасаясь сопротивления, сгоняли в комендатуру, на общее собрание. Работников райкомов и обкомов приглашали отдельно. Им объясняли, что они должны всячески поспособствовать мирному отъезду населения — за это их оставляли дома, улаживать дела, еще на несколько месяцев. Они делали все, что им приказывали, заранее зная, что тоже обречены. Мой отец был секретарем райкома, и буквально днем раньше он послал 7 тысяч рублей помощи в действующую армию. «Все для фронта, все для победы» — так было принято тогда.
— Во время тяжелого переезда старшая сестренка умерла — и мне, новорожденной, достались ее документы, так как мои собственные выправлять было некогда и некому. Так я с тех пор и живу с чужим именем...
Некоторые из теплушек, в которые сгоняли народ, были «укомплектованы» буржуйками. Но тепла все равно не хватало. Люди грелись дыханием друг друга. В отдельных вагонах находилось до семидесяти человек. После длинных переездов на станциях переселенцам наливали кипяток с плавающей в нем мерзлой картошкой. Ребятишек выпускали на улицу, размяться на снегу — побегов не боялись. А куда бежать?
В полу вагона выдалбливали дырки — отхожие места, загораживали их тряпьем. Старейшина одного из тейпов, седой старик в величественной папахе, так и не смог преодолеть себя — умер от разрыва мочевого пузыря. Стыд, совесть — для того, чтобы выжить, об этих рудиментах человеческой природы приходилось забывать. Мертвецов выбрасывали из теплушек прямо в снег: «Мне казалось, что это черные шпалы лежат вдоль дороги, пригляделся — а это мертвые люди», — свидетельствует старик Ахмет, на момент депортации ему исполнилось пять лет.
Потом, уже в Казахстане, мальчишки научатся красить тела покойников белой известкой — белый саван, в котором обычно хоронят мусульман, взять было негде.
Иди и смотри
Такого просто не может быть, думала я. Слишком жутко и страшно.
В самой шикарной гостинице Грозного передо мной сидела старенькая бабушка в цветастом платочке. Она сидела и молчала, когнитивным диссонансом противопоставляя свой платок, ношеное, перелицованное пальтишко и запавший рот грандиозным зданиям вокруг, восстановленному после войны Грозному, благополучной мне — я не знала, что сказать в ответ на ее молчание... Бабушку зовут Залма Гаева. Ей 79. Первые девять лет своей жизни она провела в горном селении Хайбах в Галанчожском районе Чечни.
Аул этот давно нежилой, опустошенный, вымерший. Только кости покоятся в земле. С того самого 1944 года.
Из Википедии: «Предполагаемое массовое убийство жителей сотрудниками НКВД в горном ауле Хайбах (чеч. Хьайбах) Галанчожского района ЧИАССР произошло 27 февраля 1944 года во время массовых депортаций в Казахстан. Имеются свидетельства, что так же были расстреляны и сожжены жители других аулов».
— По горным дорогам зимой было не пройти, это затрудняло депортацию, — рассказывает Саламат Гаев, житель Хайбаха и автор одноименной книги. — Когда войска приказали нам собраться, очень много женщин, детей и калек физически не могли спуститься вниз. А приказ Берии необходимо было выполнить точно в срок. Тогда слабых и больных собрали в конюшне имени Берии, сказали, что это будет сборный пункт, пока за ними не подъедут машины. С собой людям наказали взять сено — для утепления. В ту ночь в моем тейпе у женщины родились мальчики-двойняшки Хусейн и Хасан. Им было один день от роду, когда они умерли... Все люди в той конюшне были убиты — сарай облили керосином и подожгли. Тех, кто пытался вырваться из дыма, добивали из автоматов.
Количество убитых в Хайбахе, включая жителей соседних сел, варьируется от 200 до 600 человек.
Муса — 9 лет. Иса — 7 лет. Аминат — 5 лет. Рукият — 3 года. Они не были ни в чем виноваты перед советской властью — кроме того, что не могли самостоятельно спуститься с гор.
Знали ли заранее сотрудники НКВД, против кого им доведется «воевать»? Если и да, то что они могли поделать? Есть свидетельства, что некоторые отказывались выполнять бесчеловечный приказ — по законам военного времени они были также расстреляны. Были и те, кто покончил жизнь самоубийством. Остальных, сотни исполнителей, по окончании операции наградили орденами и медалями.
О сожжении чеченского аула Хайбах Хрущев узнал еще в 1956 году. К генсеку с подробным письмом, как это все происходило, обратился один из очевидцев тех событий Дзияудин Мальсагов — он был тем, кто отказался выполнять приказ, но чудом уцелел.
По указанию тогдашнего ЦК создали целую комиссию Генпрокуратуры, которая выезжала на место предполагаемого массового убийства, однако никакого решения — предавать ли эти события огласке — в 60-е годы принято так и не было. «Слишком невозможной в те времена была эта история, только-только появилась правда о самой войне и количестве погибших на ней, большей правды, вероятно, вынести было невозможно, — говорит Магомед Музаев, начальник архивного управления правительства Чеченской Республики.
Второй раз тема Хайбаха всплыла во времена гласности. 31 августа 1990 года прокурор Урус-Мартановского района Руслан Цакаев возбудил уголовное дело №90610010 для расследования событий в Хайбахе. Созданная комиссия исследовала тамошние захоронения и приняла решение, что акт геноцида все-таки имел место быть.
Но кто за это мог ответить? Спустя сорок-то с лишним лет...
Безымянная Звезда Героя
Магас совсем новенький, с иголочки город. Хотя это и ингушская столица, от ренессанса кадыровского Грозного он отличается коренным образом. Прежде всего своими масштабами и скромностью, гранита-мрамора тут все-таки поменьше. Мы ищем дом, где живет подполковник Зеудин Джамагинович Гайтукиев, он же Николай Дмитриевич Гайтукиев, последний ингуш, который участвовал в Сталинградской битве. Ингуш, ставший русским по паспорту. Не ради своего спасения, а чтобы продолжать воевать.
После депортации 44-го всех мужчин, уроженцев Северного Кавказа, в срочном порядке отзывали из действующей армии и тоже отправляли в Казахстан. Опасались ли власти мести со стороны родных погибших по дороге спецпереселенцев?
— Меня вызвал к себе комполка, — рассказывает 92-летний Зеудин Гайтукиев. — Время на сборы он не дал — есть приказ, чтобы таких, как я, отозвали с фронта. Я попросил у командира всего несколько минут, дошел до писаря и уговорил, чтобы тот переписал мою красноармейскую книжку. Вы сейчас не поверите, но на войне страха перед властью не было... Писарь выправил мои документы. Обратно к командиру полка я вернулся уже «Николаем Дмитриевичем».
В том же 44-м Гайтукиева ранили в Польше. Комиссовали до выздоровления домой. Но вот куда? Его родные были в Казахстане.
Пришел в комендатуру, протянул бумаги, а они — на русского. «Вы не представляете, сколько кабинетов мне пришлось пройти, чтобы вернуть свою национальность обратно...»
После возвращения из ссылки в конце пятидесятых на родину Зеудин Гейтуков работал на стройке. На майские праздники надевал, как и положено, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». Навещал, пока была общая страна, могилы отца и братьев в Казахстане. А вот заслужить нормальную квартиру у себя в Ингушетии он так и не смог. По закону им с женой как ветеранам было положено новое жилье — но дали какую-то хибару на самой окраине. И Гайтукиев опять рванул в бой, нашел в Интернете сайт президента Путина, написал тому... письмо. Президент в ответ приказал властям разобраться за неделю.
...На новое место жительства переехали они с женой через несколько дней. Подтверждаю: квартира шикарная. На прощание Гайтукиев, в накинутом на плечи офицерском кителе, похвастался передо мной открытками к праздникам от Путина. Старик уверен, что Владимир Владимирович уважает его лично.
Четыре ингуша, представленные командованием к званию Героя Советского Союза, из-за того, что их родные были депортированы, так до сих пор и не получили свою награду. Абдула Цароев один из них. Второкурсник актерского отделения ГИТИСа, он попал в партизанский отряд Дмитрия Николаевича Медведева, легендарное партизанское соединение НКГБ СССР.
Абдула Цароев дружил со знаменитым разведчиком и тоже Героем Советского Союза Николаем Кузнецовым. Обеспечивал безопасность его операций. В 42-м году Цароев лично захватил оккупированный фашистами город Жиздра Калужской области, взял в плен резидента гитлеровской агентуры. Этот сюжет частично лег в основу знаменитого фильма «Подвиг разведчика», в котором фашистского генерала арестовывает как раз прототип Николая Кузнецова.
После этого командир соединения Дмитрий Медведев послал документы на Цароева, чтобы ему присвоили звание Героя. Но грянул февраль 44-го года — депортация, лишение всех гражданских и военных прав...
Во всех последующих, снятых уже в победившем Советском Союзе фильмах о партизанском движении Медведева, во всех написанных на эту тему книгах Цароев проходил как обычный русский парень Володя. «Папа не просил ни о наградах, ни о славе, — его дочь Зинаида Цароева бьется за возвращение доброго имени отца уже много лет. — За папу просили его боевые товарищи. Отправляли прошения Ельцину и другим нашим видным политикам, чтобы папе, которого давно уже нет с нами, вручили звание Героя хотя бы посмертно. Но раньше было нельзя, а теперь говорят, что время ушло и все документы потеряны, восстановить их нельзя... А как же память?»
■ ■ ■
А память человеческая — забавная штука. С годами она вытесняет все плохое, что случается с нами. Оставляя только хорошее. Неизвестного солдата, заслонившего собой маленькую чеченскую девочку Залму Гаеву в далеком горном селе Хайбах. Казахов, делившихся с приехавшими последним куском хлеба...
Память избирательна, но ее, если кто и захочет, не выжечь даже каленым железом.
Когда я спрашивала у постаревших девочек и мальчиков военной поры, которые пока еще живы, что больше запомнилось им о тех годах, — они долго молчали думая. А когда начинали говорить, уже по деталям я понимала, что рассказывают они не о депортации, не о той давно минувшей войне, а о всех последующих, бесконечных, нескончаемых годах и событиях, которые этим несчастным старикам довелось пережить на своем веку.
Осетино-ингушский конфликт, первая и вторая чеченские, Беслан... 1944-й, 1992-й, 1995-й, 1999-й, 2004-й.
Эти даты накатывают как волны о берег, от них уже не спрятаться, не убежать.
Но цифры помнят только историки — люди помнят людей.
Магас—Назрань—Грозный.
