Москва. Кремль. Красная площадь. Иосифу Виссарионовичу лично Сталину. Срочно.
«Уважаемый Иосиф Виссарионович! Простите меня за беспокойство, но я желаю с вами срочно говорить. Я буду ждать. Это пишет вам бывшая дочь Николая II, самая младшая Анастасия Николаевна Романова. Затем должна поставить вас в известность о том, что ко мне должен приехать мой родственник, бывший король Англии Эдуард Георгиевич. Я ему написала письмо и жду его приезда. Я вас, Иосиф Виссарионович, предупреждаю, что я арестована, страдаю 20 лет по тюрьмам, по концлагерям, ссылкам. Была в Соловках и в настоящее время нахожусь в спецкорпусе НКВД. Впрочем, всю свою жизнь, с 15 лет, девочкой, как была спасена из-под смерти красногвардейским командиром, раненая, с тех пор я страдаю только за одно свое происхождение. И поэтому я написала своим родственникам и хочу, чтобы был положен конец моему страданию и меня забрали из предела Советского Союза. Посылаю это письмо через жену Максима Горького Екатерину Павловну Пешкову. Уважающая вас А.Романова. 22 июня 1938 года, г. Казань».
Москва, Кузнецкий Мост, 24. Помощь политическим заключенным. Екатерине Павловне лично Пешковой.
«Здравствуйте, любимая, уважаемая Екатерина Павловна! Шлю вам свой сердечный привет. Простите меня за беспокойство, но я решила обратиться с небольшой просьбой. Прошу вас, не откажите, если сможете, помогите мне ввиду того, что у меня украли некоторые вещи на вещевом складе, где я нахожусь, и спрашивать не с кого... Когда я была в Москве в 1934 году, то я заграничные вещи получила через шведское посольство от своей подруги Гретти Янсон... Будьте добры, пошлите мне, если можете, пальто и чулок, как можно поскорей, за что буду сердечно благодарна и при первой возможности постараюсь вас отблагодарить...
Пишет вам дочь бывшего Николая II, 20 лет тому назад я была спасена из-под смерти, ранена, 15-летняя девочка... Теперь мне 36 лет. Я лично много страдала, ужас пережила. А теперь я рада, что мои родственники узнали обо мне, и мы должны быть вместе. Не знаю, отдадут меня или нет. Сижу я только за одно свое происхождение, больше я ни в чем не виновата. Был у меня поддельный паспорт на имя Ивановой-Васильевой, но за это я отбыла...
22 июня 1938 года, г. Казань».
Эти письма в архиве Помполита нашла Лия Должанская, историк, архивист, сотрудница научно-информационного и просветительского центра «Мемориал» и автор книги о жизни Екатерины Пешковой, первой жены Максима Горького.
Надежда Владимировна Иванова-Васильева написала десятки писем и прошений. Все они подшиты в ее историю болезни и, естественно, не вышли за пределы закрытого учреждения. Она, конечно, догадывалась, что пишет в никуда, потому что ни разу не получила ответа. Узница пыталась переправить свои письма через санитарок, о чем свидетельствует запись в истории болезни, и однажды это чудесным образом удалось. Нашелся человек, настолько поверивший в историю «царицы», что не побоялся нарушить строгие порядки спецкорпуса и вынести письма из режимного учреждения, а потом доставить их в Москву. Это был мужественный поступок, сопряженный с колоссальным риском. Исписанные летящим почерком листочки из застенков достигли адресата — Екатерины Пешковой. И легли в архив.
Странной больной, выделявшейся из окружающих подруг по несчастью и внешностью, и манерами, и рассказами о царской жизни, верили. Как, впрочем, и в короткий промежуток ее жизни вне тюремных и больничных стен, когда вокруг нее, по мнению следствия, сформировалась контрреволюционная группа монархически настроенных верующих.
Монахиня Валерия Макеева, которая делила палату с Ивановой-Васильевой, рассказала мне, что в больнице Надежду Владимировну не считали самозванкой, и каждый год в день ее именин, 4 января, в корпусе даже устраивался чай. Медсестры и нянечки приносили из дома выпечку со словами: «Сегодня царица празднует!» Главврач однажды спросил Валерию: «Как вы думаете, может быть, наша больная — великая княжна Анастасия Николаевна?»
Участница Великой Отечественной Антонина Михайловна Белова, которая попала в тюремную больницу за «крамольные записи в дневнике» и с 1952 по 1956 годы тоже находилась в одной палате с «царицей», написала в письме в редакцию: «Зная многое про «лечение», я молчала по выходе из больницы обо всем. Но, услышав про вашу статью, решилась рассказать о моей встрече лицом к лицу с Анастасией. Меня побудил долг христианки. Она была подлинной младшей дочерью царя Николая II. Она имела почти нерусское лицо: почти овальной формы, нос длиннее обычного, с легкой горбинкой. Темные брови сдвинуты к переносице, глаза крупные, острые. Сильнее всего меня изумила несовременная, красивая, высокая прическа... Анастасия рассказывала мне о своем чудесном спасении, о том, что у нее прямо из уха вырвали серьгу с бриллиантами. Она приподняла прядь волос: ухо ее снизу наполовину было уродливо оторвано... Я оцепенела. Во мне не осталось сомнения, что в отделении №9 находится великая узница».
Анастасия говорила: «Я потеряла сознание и дальше ничего не помню. Очнулась в каком-то подвале. Таким трагическим образом одна из всего Дома Романовых, на горе себе, я осталась в живых; не раз, завидуя членам казненной семьи, просила смерти».
...Москва, Кузнецкий Мост, 24, — адрес Помполита, как пароль, передавался из рук в руки. Это была последняя надежда для «врагов народа» и членов их семей.
Пятнадцать лет, вплоть до июля 1938 года, в СССР легально действовала служба, которая всеми возможными способами пыталась облегчить участь попавших под жернова репрессий людей! Конечно, в отличие от политического Красного Креста, просуществовавшего до 1922 года, Помполит не мог обеспечить юридическую защиту, но все равно его помощь была неоценимой. Он поддерживал заключенных и их семьи деньгами, продуктами, одеждой, лекарствами, ходатайствовал о пересмотре дела, сокращении срока заключения. Последние полгода организация практически не работала. В 1937 году помощнику Екатерины Павловны Михаилу Винаверу дали 25 лет, и Пешкова оказалась бессильна. Она уже никому не могла помочь.
На письме Ивановой-Васильевой — собственноручная пометка Екатерины Павловны: «Психически больная. Е.П.». Это означало, что письмам не будет дан ход, и они останутся под спудом. Но можно ли было вообще хоть что-нибудь предпринять в то время, не рискуя, в лучшем случае, прослыть сумасшедшей?
— Имя Ивановой-Васильевой я впервые встретила в следственном деле А.Ф.Иваньшина. Это дело подпольной церковно-монархической организации 1934 года, — говорит Лия Должанская. — В архиве Помполита обнаружены несколько писем Ивановой-Васильевой. Так, сохранилось письмо «Романовой Анастасии Николаевны» из Вишерского концлагеря (1933 г.), где она просит сообщить ее тете Ксении Александровне Долгоруковой, живущей в Германии, чтобы та оказала ей материальную поддержку. Почему Екатерина Павловна сделала пометку «психически больная»? Тут может быть два варианта. Возможно, ей казалось, и это весьма вероятно, что автор писем действительно страдает психическим заболеванием (ведь царскую семью расстреляли, и это известный факт). В то же время Екатерина Павловна понимала, что сохранить жизнь многострадальной узнице можно, только объявив ее «психически больной». Эта пометка стоит лишь на последних письмах, датированных 1938 годом, когда Помполит практически закончил свою работу.
Кем же была эта странная Иванова-Васильева? Зачем несла, как крест, чужое имя, понимая, что никогда не выйдет на свободу?
Больная самозванка или великая княжна?
Только в прошлом году в Государственном архиве РФ (ГАРФ) мне впервые выдали дело №15977. Раньше все мои попытки пробиться к делу политической заключенной заканчивались неизменным отказом.
Листаю страницы. Протоколы допросов, показания свидетелей. В графе «место службы и должность» арестованная указала, что является преподавательницей иностранного языка, на вопрос об имущественном положении ответила «не имеется», а об имуществе отца сведения дать отказалась. В пункте «социальное происхождение» написано «из дворян». Допрос подписан лаконично: «А.Романова».
Поразительно и необъяснимо, что следователи, установив факт, что арестантка живет по фальшивому паспорту, даже не пытались выяснить ее настоящую фамилию.
В деле подшит конверт из плотной бумаги с надписью «Конфиденциально». Что там: фотографии, секретные документы? Уголовному делу без малого 80 лет...
Журналистское любопытство заставляет посмотреть конверт на просвет, но, увы, ничего не видно. Остается только написать официальное письмо руководству ГАРФ с просьбой раскрыть тайну, содержащуюся в конверте. Ответ разочаровывает: в конверте медицинский акт.
Этот документ я уже видела в архиве Казанской психиатрической больницы. Вот некоторые фрагменты: «Испытуемая среднего роста, астенического телосложения, выглядит значительно старше указанного возраста... В области нижней трети обеих костей плеча имеются обширные мягкие рубцы, согласно заключению специалиста, огнестрельного происхождения... В верхней челюсти большая часть зубов отсутствует». В акте также отмечалось, что «общение удается лишь в пределах беседы о ее якобы царском происхождении. Она целиком заполнена бредовыми мыслями о своем происхождении из семьи Романовых... Бред этот никакой коррекции не поддается».
После реабилитации Надежду Владимировну Иванову-Васильеву перевели в клиническую психиатрическую больницу, а потом с глаз долой — в интернат для психохроников на острове Свияжск, где она и закончила свои дни. Ее похоронили как бесхозную. Известно лишь, в какой части сельского кладбища.
Могла ли уцелеть великая княжна? Описано свидетельство очевидца, который будто бы видел раненую, но живую Анастасию в доме на Воскресенском проспекте в Екатеринбурге (почти напротив дома Ипатьева) ранним утром 17 июля 1918 года. Это был некий Генрих Клейнбецетль, портной из Вены, австрийский военнопленный, который летом 1918 года работал в Екатеринбурге подмастерьем у портного Баудина. В этот дом ранним утром 17 июля, через несколько часов после зверской расправы в подвале дома Ипатьева, княжну принес один из охранников, вероятно, сочувствовавший семье.
Конечно, нельзя исключить, что свидетельство венского портного — всего лишь плод воображения. И это вполне объяснимо. Убийство, совершенное при загадочных обстоятельствах, всегда порождает слухи. Особенно, когда жертвы — известные люди, тем более венценосные особы. Свои права на роль членов царской семьи предъявляли разные люди. Больше всего было лже-Алексеев и псевдо-Анастасий. Когда в захоронении близ Екатеринбурга недосчитались останков двух человек, слухи о чудесном спасении начали распространяться с новой силой.
Но, как известно, только в 2007 году в полукилометре от основного захоронения нашлись останки цесаревича Алексея и великой княжны Марии. Их подлинность эксперты подтвердили еще в 2008 году, однако до сих пор эти фрагменты остаются незахороненными и ждут последнего упокоения в сейфе Государственного архива России.
Официальная точка зрения: все члены семьи Николая II и он сам были расстреляны в Екатеринбурге в 1918 году, и спастись никому не удалось. А все претенденты на роль спасшихся Анастасии и Алексея — самозванцы.
Причислив к лику святых всех членов царской семьи, Русская православная церковь пока так и не признала результаты генетической экспертизы и официально не участвовала в церемонии захоронения останков царской семьи в усыпальнице Петропавловского собора в 1998 году. В 2000 году убиенные Романовы были прославлены в лике страстотерпцев — мучеников за веру. Чтобы прояснить сегодняшнюю позицию Церкви, я позвонила в Московскую патриархию.
— Мы никого не обвиняем в фальсификации и доверяем научным выводам хотя бы потому, что Церковь — не научно-исследовательский институт, который может проверить результаты экспертизы, — разъясняет Вахтанг Кипшидзе, руководитель аналитического управления Синодального информационного отдела РПЦ, — но наша сдержанная позиция относительно останков связана с тем, что при сборе образцов для исследования было недостаточно открытости. Царская семья канонизирована, то есть причислена к лику святых, и люди хотят быть уверены, что мощи, которым они будут поклоняться, — именно останки тех самых людей. А мы не можем позволить себе неопределенности. Сомнения легко снимаются путем повторного изучения образцов, взятых более публичным образом.
Загадка таинственной арестантки ушла вместе с ней. И мы, наверное, никогда не узнаем, кем она была на самом деле. Дворянкой с надломленной психикой? Или Анастасией?
