Юрий Есин узнал о своем диагнозе в феврале 2012 года, когда находился в колонии. Его лечили 10 месяцев, за это время он выпил 2752 таблетки. Но когда Юрий освободился и пришел в тубдиспансер, выяснилось, что ничего он за это время и не вылечил. Вскоре ему стало плохо, поднялась температура — и в тяжелом состоянии Юра был направлен в туберкулезный диспансер на Камской...
— Температура 41 держалась несколько дней. Я просил ее сбить, уже встать не мог, в лежку лежал. А врач нашего отделения — Фоминых Татьяна Александровна — говорит: «Не надо сбивать, пускай организм сам борется». На день пятый я не выдержал, послал маму в аптеку, она мне купила лекарства. И я попросил, чтобы мне поставили укол в мышцу. Это увидела медсестра, сказала Фоминых — и все, та меня выписала со словами «когда же вы все сдохнете?»...
Юра доехал до дома, вызвал «скорую». Они померили температуру — 41,2, давление — 80 на 50, нашли двустороннюю пневмонию и позвонили в центр, где распределяют по больницам. Центр направил на Камскую.
— Но врач Фоминых сказала: «Нет, я брать его не буду, так как он наркоман», — продолжает Юра. — Хотя три человека, включая медсестру, сказали, что я колол лекарство от температуры! И я приехал сюда самостоятельно. Но Фоминых мне сказала, что принимать меня не собирается. На пороге я вызвал повторно «скорую», и они меня повезли в управление на ул. Чапаева, где находится все тубдиспансерное начальство. И вот по распоряжению начальства я сюда вернулся...
— И сколько вы тут уже находитесь?
— Лечусь я тут почти месяц, еще у меня ВИЧ с 16 лет, а терапии не получаю. Наш врач-инфекционист то в отпуске, то нет его, то занят. Зато есть психолог, который дает нам заполнять анкеты и попутно толкает БАДы. Нарколога нет. Здесь нет никого. Только фтизиатры, которые, если у тебя болит печень, говорят: «Я не врач-гепатолог заниматься твоей печенью. Я лечу туберкулез, ВИЧ твой тоже меня не интересует».
— Это правда, что вас выписывают за нарушения режима в любом состоянии?
— Постоянно. Вот вчера мы отстояли человека, Антона. Он весит 30 кг, еле ходит. И вот он сходил под себя и попросил санитарку, чтобы она убрала. Она сказала Фоминых. Та с утра пришла, бросила ему выписку. «Все, давай дергай отсюда. Сам обос… сам и убирай». А Антон бк+ (открытая форма, заразная. — Авт.), его отсюда выпускать нельзя! На Чапаева поехали, оттуда позвонили, его оставили.
Фоминых выписывает, не задумываясь! Кто не может бороться, чтобы его тут оставили, уходит. Причина любая. Сходил в магазин, например. Мы же не можем просить родственников каждый раз привезти той же минералки — больница далековато находится, на отшибе. А тут за калитку вышел — сразу магазин. А есть кто лежит, у них нет родственников. У нас девочки лежачие есть. Им надо чего-то купить, предметов гигиены. Вот собираешь так заказы, деньги и идешь. За это ставят нарушение и выписывают... Врач Фоминых — либо ты ей нравишься, либо нет. Если ты что-то просишь — препараты от печени, от температуры, то не нравишься и можешь готовиться на выписку. Ты должен лежать и молчать.
— Как складывается жизнь у тех, кого выписали с открытой формой?
— Они где-то ходят, ездят на транспорте, пока их не скрутит и их не привезут через два месяца в состоянии невстающих. И потом они тут умирают. Они все сюда возвращаются. Но — на третий этаж. Там, правда, врачи получше.
Наш второй этаж — тут должны лежать те, кто с закрытой формой. Но у нас лежит процентов 70 с открытой. Все вперемешку. А третий этаж, это более тяжелые случаи с распадом легких, с рецидивами, они лежат не в первый раз. Вот там у всех открытая форма. Тех, кого выписали у нас, и они пожили дома без лечения, все потом приезжают на третий.
— А где лежат люди с устойчивым к лекарствам МЛУ-туберкулезом?
— Здесь нет такого понятия. Врачи не говорят, что тут вообще есть устойчивый туберкулез. Но это полтретьего этажа таких, кто никакой терапии не поддается. Им ничего не говорят, просто кормят теми же таблетками первого ряда (более простыми. — Авт.), что и всех. Если ты не поддаешься второму ряду (сильным антибиотикам. — Авт.), тебя сбрасывают на первый ряд, чтобы быстрее пошла регрессия. Как пошла регрессия, врачи за сутки отменяют все лечение, обезболивание, ты орешь от боли и через сутки умираешь.
Я вот сейчас принимаю то же, что и в колонии. Я не вижу в этом смысла, но спорить с врачом нельзя. Я вижу, что девочке неправильно подобрали терапию, она все уже, ноль. Ей осталось дня три, и все равно ей суют одно и то же.
— А часто умирают?
— В неделю человек пять. На потоке. Тут есть свое ритуальное агентство, которое заранее приезжает, когда человек еще не умер. Недавно мальчик умирал, Слава, — он умер в 12 дня, а мужик в 9 утра приехал. Подождал, уехал. Но полпервого уже стоял в дверях...
В моей палате лежал человек, его мама уже написала жалобу в Следственный комитет. У него был дренаж в легком, и он сказал, что у него оттуда бежит кровь. Он плоховатенький был, не вставал. Пришли все: главврач, Фоминых, медсестра, меня выгнали из палаты. Я вернулся за телефоном и увидел, что ему ставят укол. Когда я зашел через 10 минут, он уже умер. Так было не раз. Безнадежным больным отменяют терапию, ставят какой-то укол — и все...
— Я помню, что два года назад у вас трупы носили в черных мешках прямо через все отделение, но потом вроде в отчетах появилась специальная «комната для трупов».
— Нет у нас никакой комнаты! Он в палате лежит до момента, пока не заберут! Мне сказали: либо лежи вместе с трупом, либо иди в другую палату. У соседки умерла в палате девочка, ее ко мне положили на сутки.
Сейчас в БО «Шанс плюс» Юре помогают написать жалобу в Следственный комитет.
— Мы писали по всей ситуации жалобу в прокуратуру, — говорит ее руководитель Людмила Винс, — но нас отфутболили в Минздрав. А тот провел формальную проверку, что «все хорошо, люди не умирают, место для трупов есть». Но теперь это подсудное дело — оставление в опасности как минимум. Она же выписала Юру с недолеченным туберкулезом, двусторонней пневмонией и температурой...
Из письма в прокуратуру от БО «Шанс плюс».
«В свердловскую областную благотворительную организацию «Шанс плюс» в последнее время очень часто обращаются наркозависимые люди, больные открытой формой туберкулеза и ВИЧ-инфекцией в стадии СПИДа. Обращения, как правило, связаны с невозможностью получения эффективной медицинской помощи в противотуберкулезном диспансере, расположенном по улице Камская, 37, при сочетанном заболевании туберкулезом, ВИЧ-инфекцией и наркоманией.
Большинство пациентов страдают опийной наркоманией и поступают в состоянии синдрома отмены наркотиков (при ломке). Эффективную наркологическую помощь в диспансере не оказывают. В этой связи, испытывая непреодолимую тягу к наркотику, на второй-третий день пациенты начинают покидать диспансер для того, чтобы приобрести наркотики. Это считается нарушением режима, за которое пациентов выгоняют с открытой формой туберкулеза.
Перед тем как умереть, большинство пациентов проходят и прерывают такое «лечение» по нескольку раз, в результате чего у них вырабатывается лекарственно-устойчивая форма туберкулеза. Ситуация не только угрожает жизни и здоровью пациентов диспансера, но и всем людям, потому что туберкулез передается воздушно-капельным путем, а лекарственно-устойчивые формы данного заболевания очень трудно поддаются лечению.
По данным Свердловского областного центра СПИД за текущий год умерли 729 человек с тройственной патологией ВИЧ-инфекция, туберкулез и наркозависимость (более 2 человек в день)...».
Из жалоб пациентов с Камской, 37:
Антон П., открытая форма: «...9 июля 2013 года, когда я спал, со мной произошло недержание кишечника. Когда я сказал об этом санитарке, она начала оскорблять меня и унижать, позвала врача Фоминых, которая стала тоже на меня кричать. Я объяснил, что сделал это не специально и что я очень болен, а санитарка и нужна для того, чтобы помогать больным людям в таких ситуациях. Фоминых посчитала мои слова хамством и выписала за нарушение режима. Меня защитили работники общественных организаций. Я считаю, что таких врачей нельзя допускать до работы в учреждениях, где лечатся такие тяжелые заболевания...».
Алексей, выписан из больницы с открытой формой: «На мне было 10 суток ареста. Главврач не давал ментам справку, что я могу сидеть. А Фоминых дала. Гаишники приехали за мной в масках и увезли. И я сидел в камере со здоровыми людьми все это время, их никто не предупредил. Я у нее спросил: «Татьяна Александровна, а вы мне на эти 10 суток таблетки дадите?». Она ответила: «А с чего я тебе должна их давать? Я тебя завтрашним днем и выпишу из больницы...».
Наталья С. Из письма министру здравоохранения области: «...Я умираю... Лежу здесь очень долго и никак не могу пойти на поправку. Я понимаю, что шанс выжить у меня очень мал, но это не повод меня не лечить. Я испытываю очень сильные боли, у меня постоянная температура около 38. А Татьяна Александровна говорит, чтобы я терпела, и не назначает мне обезболивающих препаратов и не дает жаропонижающее.
А ведь в таком состоянии я нахожусь из-за нее. Когда-то она выписала меня, потому что я с ней спорила. Она сказала, что я нарушаю режим. И я ушла в никуда без лечения. Второй раз я пришла сюда уже не сама, так как ходить я могу с трудом»...
СПРАВКА "МК"
Совсем недавно НП «Е.В.А.» при поддержке STOP TB Partnership, Aids healthcare foundation и ITPCRU проводило исследование «Улучшение доступа к лечению туберкулеза для пациентов с ко-инфекцией ВИЧ/ТБ в РФ». Оказалось, что отношение к наркозависимым пациентам в тубслужбе по стране примерно одинаковое:
«Хотя штатные нормативы противотуберкулезных стационаров и диспансеров предусматривают одну должность врача-психиатра-нарколога на 150 и 200 коек соответственно — на практике лишь немногие стационары могут обеспечить пациентам данный вид помощи. Это требует наличия лицензии на ее оказание, соблюдения условий для хранения и применения препаратов для купирования абстинентного синдрома, наличия палат для проведения детоксикации.
Также в стационарах отсутствуют возможности для проведения дальнейших реабилитационных мероприятий — психологическая помощь, группы само- и взаимопомощи, — то есть даже если абстинентный синдром удается преодолеть, большинство пациентов снова возвращаются к употреблению наркотиков».
