Любовь — дело тонкое.
Если с влюбленными женщинами все ясно наперед — горящий взгляд, глупая улыбка, дрожь в голосе, то мужчины внезапно накрывшим их эмоциям не дают выхлопа. Поди разбери, когда в их сердце разгорелся огонь страстной любви.
Вот и дагестанец Шапи Гаджиев жил себе в Рождественской — не тужил. С девушками встречался. Завидным женихом слыл в станице. Впрочем, оно неудивительно. Видный парень Шапи — высокий, мускулистый, широкоплечий. К тому же за модными тенденциями следил, к внешности своей относился щепетильно. А недавно еще и белый «Мерседес» приобрел. И какой станичнице не хотелось бы козырнуть таким кавалером?
Тем не менее из всех местных красоток первый парень предпочел скромную, совсем юную землячку из Дагестана Джамилю.
Сыграли молодые свадьбу. Зажили как люди.
Джамиля работала медсестрой в больнице, в онкологическом отделении. Шапи трудился в «Водоканале».
О детях молодые не задумывались. Решили первое время пожить для себя, растянуть удовольствие от общения друг с другом.
По сей день земляки Гаджиева гадают: что же случилось с Шапи, раз кинул он свой взор на невзрачного хиленького соседского парня Александра? Чего ему не хватало? Жена красавица, поклонниц — хоть мухобойкой отгоняй, да и дом — полная чаша. С чего потянуло хлопца на горячее, неизведанное?
Вот уж поистине любовь не ведает границ. На сильном чувстве погорали еще и не такие мужчины.
Сухая криминальная сводка: «15 июля под стражу был заключен 28-летний Магомед-Шапи Гаджиев. В отношении него возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 132 УК РФ (насильственные действия сексуального характера)».
Суть обвинения донесли нам сами станичники: «Сашка как-то одолжил у Шапи денег. Отдавать было нечем. Шапи предложил ему подработку у себя на дворе. Парень — ни сном ни духом — купился на уловку. Пришел к кредитору в дом. Дагестанец заманил пацана в спальню, запер дверь и предложил свою любовь. Казак вроде как сопротивления не оказал. А спустя несколько часов накатал заявление в полицию. Обвинил полюбовника в грязных домогательствах».
И с этого момента жизнь в Рождественской замерла. Все личные проблемы станичников отошли на второй план, встала работа. Народ погрузился в сериал покруче «Санта-Барбары».
Ко всей этой истории можно было бы отнестись с изрядной долей цинизма, даже иронией, если бы последствия не оказались столь плачевны.
Александр носу не кажет из дома. Боится мести.
А за Шапи готов вступиться весь мусульманский народ. Выжидают время.
Так что страсти в Рождественской накалились…
«От Гаджиевых житья нет, они ведь не одного этого парня оприходовали…»
Станица Рождественская днем напоминает мертвый город. На улицах — ни души. Двери хилых лачуг — заперты, занавески на окнах — наглухо зашторены. Отсутствует привычный деревенский антураж: бабушки на лавочке, лузгающие семечки, молодежь с пивом, дети на велосипедах…
Заезжаю в администрацию.
Глава станицы Валентина Зенина — на обеде. Обед, похоже, затягивается до вечера.
Меня встречают три дамы. Цель моего визита вызывает у них неподдельный интерес. Однако без разрешения главы лишнего слова молвить не смеют.
— Да мы сами в шоке от произошедшего. Тихое наше Рождественское — теперь в центре событий, — разводят руками. — Вон сколько полицейских понаехало, каждый день опрашивают жителей станицы, на допросы люди как на работу ходят…
— Что спрашивают-то? Свидетелем истории никто из них не был?
— Каким кто парнем был из участников мероприятия! Вот что!
— И каким кто был?
— Да оба хорошие мальчики. Гаджиев — шустренький такой, мачо. Сашка — забитый, про таких говорят: ниже травы, тише воды. И что могло между ними случиться? Странная история…
И молчок.
Никаких подробностей.
Тем не менее явки-пароли сдали. Адреса главных персонажей саги указали.
…По дороге к дому главного героя-любовника встречаю двух женщин. Разговорились. Все о том же. Другие темы в станице неактуальны.
— Как? Вы идете к Гаджиевым без охраны?! — искренне удивляются собеседницы. — Это вы зря! Страшные люди. На порог своего дома они никого не пускали и раньше, а сейчас и подавно заперлись ото всех. Без ножа на улице их не видели. Из их дома постоянно доносятся крики, ругань. Скандалят там день и ночь…
— Горячие кавказские парни, — берусь оправдать темперамент дагестанцев.
— Не в этом дело, — переходит на шепот одна. — Вы видели, как они живут? Хибара вся у них давно завалилась, зато ездят на дорогих иномарках. Одеты все с иголочки. Откуда деньги? Все просто: деньги дают в долг, а потом требуют возвращать с гигантскими процентами. Они себя, наверное, тут возомнили королями. А сколько девиц пострадало от их рук! Просто молчат пока все. После того как Сашка настрочил заявление, лишь одна девушка решилась признаться, что с ней сделал Шапи семь лет назад.
— И что сделал Шапи?
— Изнасиловал средь бела дня. А потом запугал ее так, что она не стала на него подавать заявление. И таких у нас в станице добрый десяток наберется. Сейчас мы все сидим и ждем, что же будет дальше. Как отреагирует власть. Хотим, чтобы переселили эту семью подальше от нас. Понаехали…
— И много в Рождественской таких, кто «понаехал»?
— Полно! Вон в том доме живут чеченцы, чуть дальше — еще семья из Дагестана, мои соседи — армяне. Но все они адекватные, тихие люди, обжились. А Гаджиевы как были дикарями, так и остались.
— Так они вроде тоже в станице больше 25 лет живут?
— Перебрались они к нам из соседнего хутора лет 18 назад. Отец, мать Гаджиевы и три их сына. С тех пор житья на станице не стало… Зря вы к ним идете. Выгонят вас взашей. Это в лучшем случае. Будьте аккуратнее.
После таких напутствий навещать Гаджиевых и впрямь расхотелось.
Правы были односельчане: внешне их дом выглядит неважно. Некое подобие сарая, калитки с замком нет, да и забор отсутствует. Не от кого им прятаться — некого бояться. Хозяева жизни?
Робко стучу в окно. Тишина. Обхожу дом. На дворе — три ржавые машины: «Ока», «Волга», «Москвич». Где «Мерседес»?
Тут же пасется пять коров и овца. Бегают куры, утки. Такого богатого хозяйства я пока не замечала у местных станичников.
Пока топталась в окружении скота, сзади раздался грубый мужской голос: «Девушка, вы к нам?..»
Навстречу вразвалку идет коренастый мужчина невысокого роста.
— Я Арсен, брат знаменитого Шапи, — вежливо представился. — Давайте пройдемте в дом, я вас чаем напою…
Странно, но с ножом на меня, кажется, никто кидаться не собирался…
Свежезаваренный чай, гора конфет, домашняя выпечка — все как в лучших домах.
И уже в доме, за аккуратно прибранным столом, Арсена будто прорвало…
«За честь брата поднимется весь мусульманский народ»
— Звери здесь живут, а не люди! — рубит сплеча Арсен. — Засадили моего брата за просто так. А знаете, кому вся эта шумиха была на руку? Казакам нашим. Давно они хотят выселить нас отсюда. Постоянно твердили: валите из станицы, житья вам здесь не будет! Вот и придумали историю с пацаном своим, растрезвонили всему свету, что дагестанец изнасиловал казака. Опозорили своего же соратника на весь мир! И виной всему — человеческая зависть. Живем мы лучше остальных.
— Ваш брат тоже не вышел сухим из воды?
— Вы думаете, для нас это позор? Ерунда! Плевать мы хотели на все эти сплетни. Всего лишь маленькая неприятность, потому что Шапи — семейный человек. Не укладывается в голове: зачем ему нужен был этот хиляк при молодой жене? Никогда в Дагестане не было гомосексуалистов. В крови у нашего народа нет этого. Если бы Шапи такое сделал — мы бы всей родней от него отреклись и срок у судьи потребовали бы для него максимальный. Но наш народ не способен на такие грязные вещи.
Что же произошло белым днем между Александром и Шапи?
— Того парня мы близко не знали, — начал собеседник. — Когда-то Сашка занял у моего брата 3000 рублей. Долг все никак вернуть не мог. Однажды они случайно столкнулись в центре. «Денег нет, возвращать нечем», — завел пластинку пацан. Мой брат тогда предложил ему прокатиться до нашего дома и помочь нам разобрать сарай: «Поработаешь на моем участке некоторое время, я тебе буду каждый раз долг по 300 рублей списывать».
По словам Арсена, 15 июня вся семья Гаджиевых была дома. Дружно грузили камень в тележку. А после трудов праведных Шапи отвез изрядно вымотавшегося Сашу домой.
Вот и вся невинная версия.
— Затем Шапи вернулся, мы принялись траву косить, — продолжает Арсен. — А через полчаса к нам пришел участковый — и к брату: «Собирайся! На тебя Александр Кудинов заявление накатал, мол, ты воспользовался им как бабой». Брат мой с лица спал. Тут же понаехали из прокуратуры. Напрямую говорили нам: заплатите, хода делу не дадим. Здесь мы уже встали в позу: отмазываться не станем! Изнасилования не было. Мы тогда всех подняли на уши! Приезжали прокурор края, прокурор райцентра, следователи. Никаких улик и доказательств против Шапи не собрали.
На том история могла бы и закончиться.
Но спустя две недели атаман казачьего движения в Рождественской поднял народный бунт. Два десятка человек вышли на площадь перед администрацией с лозунгами: «Дагестанец изнасиловал казака!», «Преступник на свободе!», «Дело замяли!».
И вот снова в доме Гаджиевых — полиция, прокуратура.
— На нервной почве у Шапи тогда случился микроинсульт, его отвезли в больницу. После выписки он даже домой не успел добраться: на перекрестке его остановили, заковали в наручники и отправили в участок.
Дальше — суд. Судья определил меру пресечения Гаджиеву — содержание под стражей на 2 месяца.
— Я биться за брата буду до конца, чего бы мне это ни стоило! — бьет кулаком по столу Арсен. — После того как Шапи закрыли, мой телефон не умолкает ни на минуту. Из Дагестана уже готовы 500 машин выехать сюда. Ни один ОМОН их не остановит. И я понимаю, что тогда начнется. Казаки — не понимают. Если надо, отстаивать честь брата поднимется не только Дагестан, а весь мусульманский народ.
— Может, вам разрешить пикантное дело миром? Например, пойти к несчастному Александру, коли вы так уверены в своей правоте?
— Если пойду к нему, то только в один конец. Ни за что! И с казаками у меня будет разговор короткий. Какие здесь казаки? Алкашня одна. Самозванцы. На митинг знаете как собирались? Напились в хлам и пошли скандировать на центральную площадь. Мы не поддадимся на их провокацию. Вот и письмо Путину отправили…
И я поверила бы в искренность слов Арсена, если бы на авансцену не вышел еще один персонаж. Эпизодический герой всей этой эпопеи. Местная жительница Вера. Которая после разгоревшегося скандала тоже обратилась в полицию с заявлением. Суть ее обвинения: «Шапи изнасиловал меня в 2006 году…»
— Какая Вера?! Семь лет назад она сама не прочь была с моим братцем ночь провести! — возмущен Арсен. — А заявление только сейчас настрочила. Может ее атаман об этом попросил? Он ведь ее дочь крестил.
— Говорят, в ближайшем времени еще некоторые девушки пойдут в полицию с подобными заявлениями в отношении вашего брата...
— У всех здесь все по большой любви случалось. Видели бы вы этих девушек! Приезжайте сюда, когда стемнеет, — все поймете. Многие пьют, курят. Пусть еще ищут тех, кого я насиловал. Признаюсь, не идеальный я. Отсидел 5 лет за драку, три месяца назад освободился.
— У вас же еще один брат есть?
— Сидит девятый месяц.
— За что?
— Тоже «ни за что» — за изнасилование. Девчонка зарабатывала этим делом, ну, мой брат с ней полюбился, а она потом заявление накатала. Будем его вытаскивать, но по-честному.
— Странные дела творятся у вас в Рождественской: все друг друга насилуют…
— Я теперь всем знакомым девчонкам говорю: если кто хочет со мной переспать, сначала у нотариуса доверенность оформляйте, что вы добровольно согласились на акт любви. А потом уже я с вами спать буду. С нашим цветом кожи здесь опасно трогать кого-то. Думаю найти себе хорошую женщину лет сорока — вот это надежный вариант. Молодых не стоит трогать.
— И много в вашей станице тех, кто сидел за изнасилование?
— В Ставрополе полно таких ребят. Менты своих подставных девчонок под них подкладывают, те потом пишут заявление — таким образом наши правоохранительные органы зарабатывают деньги.
— Может, вам и правда после всей этой истории уехать отсюда?
— Ни за что! Как жили, так и будем жить. Сейчас воздвигну на участке замок на зависть ленивым казакам. Денег мне хватит — я в Москве строительным бизнесом занимаюсь, 85 тысяч зарабатываю. Здесь для меня работы нет. Все выживают за счет собственных угодий. На хорошую работу нас не берут. Мой брат с высшим образованием не мог трудоустроиться. А вам, наверное, наплели, что это мы житья никому не даем?..
Пострадавший Александр: «С каждым такое могло случиться»
Пострадавший от насилия Александр живет на соседней улице с Гаджиевыми. Каких-то 10 минут ходьбы. Тем не менее после скандальной истории молодые люди взяли паузу в отношениях — более не пересекались друг с другом.
В поисках дома несчастного парня подхожу к двум женщинам.
— Где живет некий Саша, которого изнасиловал…
Договорить не успеваю.
— Вон в том доме, — кивает одна. — А вы с ним поговорить хотели? Он с удовольствием все расскажет.
Улыбчивая собеседница представилась: «Света! Мама Саши!» Рядом с ней стояла та самая Вера, которая 7 лет назад тоже попала под горячую руку грозного Шапи.
— Мой сыночек — спокойный мальчик, не пьет, не курит, с девочками дружбы не водит, вот к нему и привязались эти Гаджиевы, — рассказывает Светлана. — Они и раньше до него домогались, но до позорных действий не доходило. После изнасилования Саша вернулся домой сам не свой, рассказал мне все и спросил: «Мама, что теперь делать?» Мы позвонили нашему атаману, но он был занят. Тогда обратились к участковому. Но никаких доказательств полицейским собрать не удалось. На днях Саша прошел детектор лжи. Результат оказался положительным. Сын ничего не придумал.
Проходим на двор.
Навстречу выходит Александр в одних трусах. Одеваться не спешит. Кажется, откровенный наряд его ничуть не смущает.
— Знаете, почему я не испугался писать заявление? Потому что подумал: на моем месте может оказаться каждый. Сегодня он меня поимел, а завтра и до детей доберется, — храбрится парень. — И все это чушь, что я им должен был денег. Я Гаджиевых за версту всегда обходил, не общались мы. Но они всегда меня подкалывали, привязывались ко мне, потому что я слабый и беззащитный. В тот день я возвращался домой, навстречу — Шапи. Остановился, предложил мне за деньги убрать камни с участка. Я согласился. Приехали мы к нему, он затащил меня в комнату, запер дверь и надругался.
— А ты сопротивлялся?
— Он почти два метра ростом. Здоровый, сильный. И на меня посмотрите: ну какой я могу дать ему отпор? Как я мог ему отказать? Я на все и согласился, даже кричать не стал, — вздыхает Саша. — К тому же он нож положил рядом, пригрозил: пикнешь, язык отрежу.
— И ты так спокойно смирился со своей участью?
— А что мне оставалось делать? Шапи мне еще предложил выпить пива перед этим делом. Я отказался. Потом принес воды. Может, что подмешал туда. После того как все случилось, мне плохо стало. Шапи меня даже на улицу вывел, посидеть, отдышаться.
— И как ты теперь ходишь по станице? На тебя, наверное, все пальцем показывают?
— Люди, конечно, смотрят, смеются. Поэтому я старюсь рано утром незаметно уехать на работу — грузчиком тружусь на заводе «Цитрон». Вечером — бегом домой, чтобы ни с кем не столкнуться.
— Друзья у тебя есть здесь?
— После этой истории со мной все перестали общаться. Хотя за что меня осуждать? С кем не бывает? Да и, честно говоря, друзей у меня никогда не было — дома все время сижу.
— А почему с казаками не дружишь? Ты ведь состоишь в их организации?
— Они сами мне предложили пополнить их ряды. Ну, я и не стал отказываться. Но на свои мероприятия они меня не приглашают. Вот праздники они в станице организовывают, но меня почему-то тоже туда не зовут.
— Почему, когда ты первый раз написал заявление в полицию, делу не дали ход?
— Не было доказательств, говорили, что я все придумал. Следов побоев на мне не выявлено, экспертиза тоже ничего не показала. Так что если бы не казаки, дело точно могли замять. В этот раз со мной в полиции тоже не особо церемонились. Я ведь показания давал в прокуратуре соседнего района. Туда меня отвезли, а обратно сказали: топай своим ходом. 45 километров прошел под проливным дождем. Домой вернулся в 5 утра. Разве так можно с людьми поступать?
— Как это — экспертиза ничего не показала?
— Нечего было показывать. Оральным сексом он заставил меня заниматься…
В разговор вступает ранее пострадавшая Вера:
— Что же нам теперь делать? Уехать отсюда не можем — средств не хватит. Я ведь мать-одиночка. Воспитываю двоих детей. Младший — инвалид с рождения, ДЦП у него. После того изнасилования я не смогла больше жить с мужчиной. Психологически мне тяжело. Поэтому и осталась без мужа. А почему тогда не написала заявление на Шапи? Испугалась. Он ведь ко мне каждый день ходил, угрожал: мол, кому расскажешь — закопаю тебя сразу. Я молодая была, трусливая, не стала связываться. А сейчас за нами хоть казаки стоят. Хотя вряд ли от них помощь будет. Пошумели да разошлись…
P.S.
По дороге обратно еще раз заглянула в администрацию станицы. Что скажут власти?
Главу Рождественской, Валентину Зенину, снова не застала на месте. Подчиненные доложили: «В Ставрополь уехала».
Да и казаки все как один сгинули из станицы. Не желают мараться в грязной истории? Кстати, на днях следователи уже распространили информацию, что казаки отреклись вроде как от своего «поруганного» подопечного.
Тем временем на ступеньках здания администрации курил самокрутку хмельной мужчина.
— Бесполезно с нашей главой говорить. Она у нас на стороне дагестанцев. Они к ней толпами ходят. И после случившегося Шапи из ее кабинета не вылезал. «Закрыли» его на два месяца для отвода глаз. Утихнет все — отпустят. Хотя у местных нет сомнений: изнасиловал горец убогого. Просто так. Видно, развлечься захотел. Вот такие дела…
И побрел мужик дальше.
А к администрации подъехали пять автомобилей с мигалками.
Люди в полицейской форме тоже жаждали общения с главой поселения.
— Что же тут происходит? — наивно поинтересовалась я.
— Вы о чем? — сделал непонимающий вид старший.
— Получается, что дагестанцы насилуют казаков… Разве такое укладывается в голове?
— Кто сказал, что он его изнасиловал? Бросьте вы, обычная бытовуха. Ничего экстраординарного здесь нет. Раздули шумиху журналисты, не более того. Здесь все время кто-то кого-то насилует. Никто даже не реагирует на такие вещи. А сейчас всех как прорвало — ранее обычное явление переросло в национальный конфликт.
— Посадят Гаджиева?
— Суд решит. Без комментариев. Вы уедете, а нам еще здесь жить…
И уже удалившись на достаточное расстояние, обернулся:
— А если это любовь? Не задумывались вы об этом?..
Ставропольский край—Москва.
