Введение униформы если и имеет воспитательное значение, то только со знаком минус. Любая унификация — подавление индивидуальности. А подростковый возраст — естественное время самовыражения. Мне, как и многим, довелось походить в школьном костюме. Мы всячески перекраивали форму, чтобы быть непохожими. В брюки вшивали клинья, на пиджак вешали разные металлические финтифлюшки и разрисовывали его шариковой ручкой. В общем, школьная форма угнетала, я ее не любил. Эту нелюбовь пронес через свои учительско-директорские годы. И как только появилась возможность избавить детей от нее, я это сделал.
Случилось такое избавление уже в далеком 1989 году. Это был шок. Для учителей, для родителей, для детей. Обалдев от «форменной» свободы», подростки одевались кто во что горазд. Потребовалось немало времени, чтобы донести до учеников и родителей не очень сложную мысль: отсутствие школьной формы совсем не означает отсутствие вкуса. Это была своего рода просветительская работа. Сложная, не всегда удачная. Конечно, проще вырядить в униформу, и нет проблем. Школьная форма — метафора путинского правления. Подмена формой содержания. По словам руководителя оргкомитета по проведению учредительного съезда ОНФ Андрея Бочарова, в результате введения школьной формы российская легкая промышленность сможет получать заказы на сумму порядка 36 млрд рублей ежегодно. Как вы понимаете, эти 36 млрд рублей ни к воспитанию, ни к образованию отношения не имеют. Подтекст очень простой — «срубить бабла».
Впрочем, есть в этом и нематериальная логика. Возвращение в «совок». Владимир Владимирович советский человек, и в то же время человек здравомыслящий. Он понимает, что настоящий «back in USSR» невозможен. Поэтому в случае со школьной формой подмена содержания происходит в буквальном смысле. Если же свести воедино все подобные ретроинициативы, то получается прелюбопытнейшая картина. Детишки в униформе с утра поют советский гимн, читают единый учебник по истории, пишут единое сочинение и проводят единый классный час на тему «Герой труда — это звучит гордо». Но, конечно, это не Северная Корея, где полное единство формы и содержания. У нас только форма. До обеда мы едины, после обеда каждый сам по себе — в джинсах, со своим учебником истории. И «звучит гордо» не Герой труда, а человек с яхтой и домиком на Мальдивах. Поэтому мечта многих школьников — «выучиться» на депутата Госдумы.
Попытка унификации жизни отдельного индивида есть признак патерналистского государства. Оно — справедливые отец и мать. Ни во что не впрягайся, государство все за тебя решит. К сожалению, а может быть, к счастью, жить по принципу «не наше дело» устраивает большинство сограждан. Если было бы «наше дело», то жили бы мы в другой стране. А так — по-прежнему живем в государстве, где «я» последняя буква в алфавите. Мы существуем для государства, а не наоборот. Поэтому единая школьная форма обязательна для всех. Мы все никак не вырастем из нее.
