По законам жанра к людям сложной судьбы относятся уголовные элементы, женщины легкого поведения, заключенные, военные в боевых условиях, а также любые правильные мужики, неудачно кого-то полюбившие и в результате своей несгибаемой правильности оказавшиеся в драматической ситуации – типа «и одною пулей он убил обоих и бродил по берегу в тоске».
История, которая рассказывается в шансоне, должна быть трагической, надрывной и не оставлять надежд на торжество добра. Но главный герой всегда остается в ней героем. Он не поступается своими незамысловатыми принципами достойного поведения и идет с ними до конца.
Шансон пользуется в нашей стране огромным успехом. В рейтингах популярности альбомы песен этого жанра стабильно занимают не меньше трех мест в первой десятке, а Стас Михайлов – исполнитель шансона – в этом году признан самым богатым и популярным российским певцом.
Любовь россиян к шансону, блатняку, воровской романтике и «тюремным» сантиментам объясняют обычно тем, что в советские времена на зонах перебывало великое множество людей. Из-за этого особенности жизненного устройства уголовно-зековской среды как бы впитались в народное сознание. Они у нас зашиты в «подкорке» мозга, поэтому нам близко и понятно то, о чем поет шансон. Поэтому мы его любим.
Мне, однако, кажется более верным другое объяснение его популярности.
Шансон как бы позволяет надеяться, что люди, о которых поется в песнях, все-таки где-то существуют. Простые такие, правильные люди, которые никогда не поступятся своими принципами и понятиями о чести, что бы с ними ни происходило. И хотя в обычной нашей жизни мы их не видим, возможно, они водятся в других, недоступных нам средах обитания, о которых мы знаем лишь понаслышке. Вот на зонах, например. Или в уголовной среде. Или у этих, ночных бабочек.
Умом, конечно, все понимают, что это глупо – так думать. Но все равно надеются: а вдруг?
Поется же про них в песнях. Значит, они должны где-то быть.
