— Мы очень давно не общались с Сережей, а тут позвонила его мама, Наталья Сергеевна, и сказала мне, что Сережа хочет со мной поговорить, что позвонит Лена. Я очень обрадовался этму неожиданному звонку. Ведь с момента несчастья я не мог ни разу лично поговорить с ним. Действительно позвонила сестра Лена и сказала, что передает трубку Сереже. Она в Германии вместе с Сережиной женой Машей, а в Москве с мамой осталась дочь Лены — она учится в хореографическом училище при Большом театре. Вообще это потрясающая семья.
— О чем вы говорили с Сергеем?
— Я волновался. Я услышал его голос и обрадовался - голос бодрый, в тонусе — такой филинский привычный голос. Он говорил, как будто ничего не изменилось. Мы хохмили, он рассказывал мне про клинику — условия отличные, ему нравится. Вообще то, что рядом с ним жена и сестра, мне кажется, это и создает его хороший настрой.
— Вадим, так все-таки, что он сказал о своем самочувствии, об операциях?
— Если говорить про глаза… Левый стал видеть на 40%. Но потом, когда туда закапали лекарство (я не помню всех названий), картина ухудшилась. А с правым глазом все сложнее. И у него должна быть еще одна операция.
— Вот представляешь, а находятся люди, которые публично, не стесняясь утверждают, что ничего серьезного с лицом, как был красавчик, так и остался. И вообще, это все истерия…
— Это невозможно комментировать. Больно такое слушать родным. Сережина мама позвонила мне и плакала в трубку, когда прочитала слова Таранды, который сказал, что, мол, неизвестно кто больше в этой истории пострадавший — Филин или Цискаридзе. Он-то считает, что Цискаридзе. Я вообще не понимаю, как это можно обсуждать. У Сережи большие проблемы. Да, пластика делает сейчас чудеса. Но мне мама его рассказывала, что когда ему в лицо плеснули кислотой, он успел снег набросать на лицо, а вот за ухом осталась незаживающая рана, там проблемы.
— Сколько минут вы говорили?
— Примерно минут 20. Мы не говорили о Большом театре, о балете. Если бы я знал, что буду с ним говорить, я бы подготовил, может быть, вопросы, а так… Он только мне сказал: «Внутри держусь, иногда стиснув зубы». И что, его радует отсутствие отрицательной динамики. «Теперь мы с тобой похожи, — сказал он в шутку. — Я такой же бритый как и ты. Но мне нравится, это стильно». Еще спросил про папу, как дела у Игоря. Я все время ловил себя на мысли — у него такой голос, интонация, как будто ничего не произошло. Напоследок он мне сказал: «Мы с тобой еще выпьем шампанского».
