Представьте себе, что вы умрете… Нет, не сразу, а через минуту-другую. Конечно, такое вряд ли случится, но вы представьте. Попытайтесь подобную нелепицу вообразить. И определить в связи с этим последовательность своих действий. В эту последнюю минуту вашего бытия.
Вскинетесь, подскочите на своем рабочем месте или в собственной спальне, побежите прощаться… С кем? С сослуживцами? Лучше, гораздо лучше, если окочуритесь дома и успеете крикнуть близким: «Не поминайте лихом!».
А если, допустим, вам как раз (именно в этот миг) позвонили с весьма заманчивым предложением: сделаться министром? Вы наверняка (тут я готов биться об заклад) печально, а может, даже трагически изречете:
— Какая глупость.
И, возможно, прибавите:
— Прости, Господи…
Вас начнут убеждать (минута ведь еще не истекла, вы еще живы, еще бьется ваше сердце, бежит по жилам кровь, а легкие полной грудью вдыхают чудесный, с примесью городской гари воздух). Верно подмечено: перед смертью не надышишься! Вы сами осознали достоверность этой народной мудрости. Глаза ваши еще видят переливающиеся краски мира, ноздри втягивают дивные ароматы, страшное произойдет чуть позже…
Вас настоятельно уговаривают:
— От таких предложений не отказываются.
Вы, я полагаю, ответите, может, даже нервно и не вполне вежливо:
— Отстаньте со своими идиотизмами! Посмотрите на часы!
— Какие еще часы? Ах, на часы… Вы имеете в виду, что у вас они не инкрустированы бриллиантами? Так это дело наживное, мы поэтому и предлагаем столь высокий пост.
— При чем тут бриллианты?
— А вот при чем. Если министром обороны? Такие перспективы, такие возможности… Появятся и бриллианты, и алмазы.
А секундная стрелка отсчитывает деление за делением.
Вы, возможно, успеете еще произнести:
— Даже министром обороны не хочу. Всего не переворуешь…
И трагически замолчите… И упадете.
Это, скажу я вам, будет наиэффектнейший уход. Потом, на панихиде, тот, кто вам звонил, с искренней душевной теплотой вспомнит, взяв слово и встав в вашем изголовье:
— Удивительной скромности и порядочности был человек. Ему предлагали высокие должности… Но личная честность, незапятнанность совести были для него важнее. Превыше всего для него была человеческая искренность. Мы потеряли подлинного героя нашего времени.
Допустим теперь, умирать вам не через минуту, не через две, а через сутки. И вы, выслушав предложение о вступлении в должность министра, быстро скалькулировали: ага, за 24 часа много чего успею, так что и детям хватит, и внуки внакладе не останутся, будут поминать добром за оставленное им наследство. И вы говорите:
— Да! Да, согласен.
Вам отвечают:
— Очень хорошо, спасибо. Только требуется этот вопрос слегка согласовать. Минутное формальное дело…
А потом звонят и говорят:
— Непредвиденные обстоятельства… Еще кое-кто согласился пойти на эту должность. И его уже утвердили. Вы не расстраивайтесь, мы для вас получше подберем…
И подобрали бы, нет сомнений. Но вы же на следующий день отбросите сандалии…
И теперь совсем другая картина на похоронах. Все шушукаются, а некоторые, особо циничные и бесцеремонные, даже лыбятся:
— Не пережил(а) отказа… Кто мог подумать… Такой(ая) с виду крепкий(ая)…
Панихида катится по невообразимо обидному, оскорбительному для вас сценарию, превращается в балаган. В насмешку над вами, безусловно, заслуживающим(ей) иного отношения. Доброго, сердечного, по-человечески проникновенного.
Ну а если умирать не через минуту, не через пять минут, не через сутки даже (неплохой люфт!), а через месяц. Месяц, скажу я вам, совсем другой срок, другой коленкор. За месяц ужас что можно наворотить. О стольком-престольком подумать! Столькое успеть понять. Тем более если мыслям ничто не мешает, ничего не отвлекает. Никто по прямому проводу не звонит и не сеет соблазнов:
— А если премьер-министром? А если — президентом?
Вас по какой-то необъяснимой волшебной причине щадят от таких невыносимо-заманчивых искушений: умереть в ранге премьера или президента… Это же мечта! Любого здравомыслящего двуногого субъекта. Какого масштаба устроят похороны! Какого размаха прогремит всемирная панихида! Какое прощание — на уровне глав иностранных государств! Не каждый перед таким искусом устоит, чтоб на таком уровне уйти из жизни. Быть вписанным в учебники истории. Пробыв всего месяц на ответственном посту. Про такого скажут: скоропостижно скончался от перенапряжения и груза свалившихся на него проблем. Да за одну такую строку в некрологе, опубликованном всеми газетами мира, многие, уверен, согласились бы пожертвовать чем угодно. Даже собственной жизнью.
Впрочем, еще лучше, когда, согласившись стать премьером или президентом (и не ведая, что вас в ближайшем будущем ждет), существуете беззаботно и припеваючи. (Если заранее знаешь, что скоро окочуришься, как-то печально, траурно, совсем не радостно править населением и сидеть на троне.)
Но, повторюсь, вас пока никто заманками не смущает, вы просто в курсе (стало известно из авторитетных компетентных источников), что через месяц отдадите концы и продолжаете занимать скромную, ни на что не претендующую не президентскую и не премьерскую должность.
И вот, зная все о себе и не будучи министром или премьер-министром, входите после 8-часового рабочего дня в метро. Все вас там раздражает. Толпы граждан, норовящих толкнуть и первыми просунуться на эскалатор и в вагон, подростки, жующие жвачку и в наушниках, но музыка все равно слышна окружающим, и то, что замечательные старинные люстры из-под потолка сняли и заменили современными пошлыми светильниками (а те, прежние, дворцового дизайна, увезли в чей-то загородный особняк), и вот вы смотрите вокруг ненавидящими глазами, и вам хочется кого-то в ответ пнуть, толкнуть, оскорбить, а подросткам рассказать о правилах поведения в общественных местах, вы полны еще и желания разгромить все загородные виллы без разбору… И тут вспоминаете: жить-то остается всего ничего. 30 дней и ночей. Неужели тратить их на склоки, свары и псевдореволюционные деяния? Хотя, конечно, заманчиво услышать на панихиде:
— Всего себя отдал делу восстановления справедливости, воцарению честности и порядка, вот и не выдержал адского напряжения, рухнул, сгорел.
Дополнительно вообразите взгляды тех провожающих ваш гроб, кого вы толкнули, отлаяли, обидели, унизили, оставили без украшенного антикварными люстрами потолка над головой… Вам нужны вдогонку такие испепеляющие (почище крематорской печи) взгляды?
Я думаю, вы со мной согласитесь: уходить из жизни надо тихо, благостно, умиротворенно (в мирные времена), а не с ожесточенным сердцем и яростным негодованием. Сея всепрощение, а не зерна ненависти…
Предположим теперь: ни через месяц, ни через два или три, а лишь через полгода пробьет ваш смертный час и наступит срок… Как станете жить-поживать в течение этого отрезка? С кем общаться и с кем прощаться, кому звонить, у кого просить напутствия, а кого умолять не помнить зла?
Полгода — огромный, необъятный, необозримый период… Вам сказали (по знакомству): готовься, подбивай бабки. Потом прибавили:
— Между прочим, если хочешь, назначим тебя министром.
И прибавили:
— А то и премьером.
И пояснили:
— Чтоб потом все на тебя списать.
И еще накинули:
— Ты своим указом можешь люстры из метро переправить на свою дачу или в лондонский особняк.
Неужели не польститесь? Ведь так мило и трогательно: сделать общественные люстры своими личными… А с другой стороны: что дадут вам эти люстры? Что даст министерская должность, если радоваться ей осталось два, три, пять, шесть месяцев?
И уж совсем неплохо — протянуть пять лет. Или даже десять. Это вообще запредельно! Столько можно порастратить, наворовать, добыть! Поохотиться без лицензии в заповеднике. Отобрать помещение у соседней школы под личный ангар для личного вертолета… Озолотить массу любовниц или любовников… И еще много чего…
Главное при этом — не думать о том, что 10 лет пролетят как одна минута…
…Теперь представим совсем другую, противоположную ситуацию: вам сообщили, что никогда не умрете.
Более того, в ближайшем будущем должны сделаться президентом или премьер-министром. Или просто министром. Тут, конечно, есть о чем покумекать.
Во-первых, о расстилающемся бескрайнем пространстве времени, которое вам подвластно. Не вы ему, оно — вам.
Во-вторых, о роли, которую можете сыграть в истории и эволюции человечества.
В-третьих, о неисчислимых планах для воплощения собственных зашкаливающих амбиций.
Но опять возникает вопрос (а то и масса вопросов): на каких условиях останетесь жить вечно? При сохранении теперешней вашей внешности или пожухнете, согнетесь, скукожитесь, как Кощей Бессмертный? Это существенный момент. Будете сами всходить на трибуну или будут вести под руки энергичные мальчики? Сохранится ли в трезвом состоянии ваш ум или одряхлеет вместе с вами, и править страной, миром, вселенной будете не вы, а ваши многочисленные референты? Каждый из них при этом станет царьком, вас же будут дурачить и выставлять на посмешище…
И чем дольше вы будете существовать, тем больше будет становиться тех, кто живет за ваш счет и — в отличие от вас, оторванного от реальности, — подлинной полнокровной жизнью. Ворует, развлекается, набивает брюхо…
В общем, есть о чем задуматься в связи с вечными вопросами о жизни и вечной смерти — вопросами, о которых мы в суете буден и горячке каждодневности забываем.
