За день до заседания суда
Клятву говорить правду и только правду я не давал. Однако Марату заявил честно:
— Мы проиграем, даже если алкотектор окажется китайским, а рейд по выявлению пьяных водителей проводила китайская полиция… Ничего не поделаешь — традиция.
Тем не менее, испытывая профессиональный интерес ко всякого рода рейдам, а особенно — к их порой сомнительным результатам, 31 октября я взял из рук Марата доверенность и на следующий день отправился в суд.
Первый судебный день.
1 ноября, 15.00
Рассмотрение дела по моему ходатайству было отложено, ибо прежде всего надо было ознакомиться с документами.
Сломать ногу в них мог бы сам черт.
Из протокола о нарушении следовало, что Башаров управлял машиной в состоянии опьянения 11 октября 2010 года, то есть пару лет назад. А дело в отношении него возбуждено только сейчас. К тому же — по несуществующей в кодексе статье.
В распечатке с алкотектора время отбора выдыхаемого воздуха было исправлено рукой инспектора ДПС. Отчего такой документ с легкой руки сотрудника ГАИ превращался в обыкновенный клочок ничего не значащей бумажки.
Зато из протоколов было очевидно, что Башарова сначала освидетельствовали, а лишь потом отстранили от управления. То есть подвергли процедуре с точностью до наоборот.
И, наконец, к материалам дела сотрудники ГАИ приложили копию свидетельства о проверке прибора алкотектор, на которой ни одно должностное лицо из местного отдела ГИБДД не рискнуло поставить свою подпись.
А это значило: у суда есть что подвергнуть сомнению…
Второй судебный день.
7 ноября, 15.00
Явиться в судебное заседание Башаров не смог — обязательства по контракту предписывали ему находиться на сцене рязанского театра. И суд приступил к допросу тех, кто явился.
Первыми в зал заседания были приглашены сотрудники ГАИ Чернышев и Захаров.
— Ваша честь, — обратилась к суду защита, — сотрудники ГАИ, оформлявшие дело, то есть сторона обвинения, не могут выступать в качестве свидетелей. Это же основы права…
Мировой судья Дина Гусакова пропустила реплику мимо ушей, предупредила инспекторов об ответственности за дачу заведомо ложных показаний и, надругавшись над законом, как свидетелей допросила обоих.
Договориться о том, что рассказывать суду, Чернышев и Захаров, видимо, не успели. А потому изложили «честно» — каждый по-своему. Чернышев, например, объяснил, что распечатать данные с алкотектора на месте было невозможно, потому что сел аккумулятор. Захаров же заявил, что в алкотекторе просто отсутствовала бумага.
В постановлении суда, которое родится буквально через несколько дней, судья Гусакова укажет: показаниям свидетелей Чернышева и Захарова нет оснований не доверять, потому что они не противоречат друг другу и согласуются между собой…
На самом же деле можно было смело привлекать к ответственности за дачу ложных показаний одного из инспекторов! Ведь очевидно же: кто-то из них говорил неправду…
Услышать правду было предложено из уст понятого — Ильи С., который присутствовал при освидетельствовании Башарова. Вот он — подлинный свидетель, ибо по закону (в отличие от сотрудников ДПС) таковым имеет право быть!
Но вызвать его повесткой судья Гусакова посчитала неуместным… А потому защите пришлось привести Илью в суд, что называется, за руку.
— Ваша честь, — начал Илья, — я не видел алкотектор и показания на нем до начала освидетельствования. Мне было предложено посмотреть на процесс, когда Башаров уже вовсю дул в прибор. И я не знаю, где инспекторами ДПС был взят мундштук, был ли опломбирован прибор…
В том же постановлении суда вскоре будет указано, что показания понятого (он же — свидетель) Ильи С. противоречат показаниям инспекторов. Стало быть, выбирая из двух зол, верить необходимо служивым…
Странное дело: если Илья С. намеренно вводил суд в заблуждение, давая заведомо ложные показания, в самый раз было бы за это привлечь его к ответственности!
Ан нет…
Главным аргументом в пользу версии о нетрезвом состоянии Башарова стало его признание, сделанное собственноручно в протоколе: с результатами освидетельствования согласен, виноват…
Если бы Башаров присутствовал в зале суда, он бы объяснил так, как объяснял и раньше:
— Можно было не согласиться с результатами, полученными при помощи странно работающего прибора, но это было бы, как сказали сотрудники ГАИ, основанием для обязательной поездки к наркологу. Времени на это у меня не оставалось — я опаздывал на съемки…
Опросить «главного героя» решено было в ближайшие дни. И судья Гусакова, не интересуясь возможностью Башарова успеть к процессу, назначила очередное заседание на 9 ноября.
— Ваша честь, — заявила защита, — в этот день Башаров на съемках в Минске. Зато на следующей неделе будет доступен в любой день.
— Хорошо, — согласилась Гусакова, — принесете билеты на самолет, и я отложу рассмотрение.
Третий судебный день.
9 ноября, 16.00
Билеты на самолет легли на стол судьи. Однако Гусакова, к удивлению собравшейся в зале публики, вынесла определение: ждать никого не будем, рассматриваем немедленно!
По рядам любопытствующих журналистов пронесся шепот: сверху надавили…
Защита заявила еще одно ходатайство: вызвать в суд второго понятого — Владимира З. Он, как и первый понятой, видимо, мог бы подтвердить, что освидетельствование Башарова проводилось с явными нарушениями. И такому освидетельствованию — грош цена… И вообще: вызывать в суд свидетелей — это в первую очередь забота суда, а не защиты.
Суд ходатайство не удовлетворил. Мол, мы и без посторонних уже разобрались.
В спешке судья удалилась в совещательную комнату, откуда через полчаса вышла с многостраничным трудом — постановлением о лишении Марата Башарова права управления на один год и восемь месяцев.
Подготовить столь фундаментальный, но изобилующий правовыми перлами документ за полчаса едва ли было возможно.
И присутствующие в зале снова зашептали: похоже, заранее был готов…
Им тоже вынесен «приговор»…
Дело Марата Башарова столь типичное и заведомо предрешенное, что даже как-то неловко надеяться на отмену постановления в вышестоящем суде.
Правда, при том, что другим аналогичным историям судьи отводят, как правило, не более пяти минут, нашу историю отличает хотя бы театральная попытка изобразить правосудие.
Увы, устоявшаяся порочная практика привлечения к ответственности методом «кое-как», не позволяющая исключать судебные ошибки, уже привела к тому, что судьи на стадии подготовки дела к рассмотрению даже не пытаются выяснить: правильно ли оформлены материалы или их следует вернуть в ГАИ для устранения недостатков? И решают судьбу человека по весьма сомнительного свойства документам.
А сотрудники ГАИ, не приученные судами ошибки исправлять и впредь не допускать, сочиняют бумаги, пригодные лишь для известного способа использования…
И все это — на фоне величайшего недоразумения! Еще совсем недавно в соответствии с законом состоянием опьянения считалось наличие 0,3 и более миллиграмма этилового спирта на один литр выдыхаемого воздуха. У Марата Башарова (если, конечно, верить показаниям взбесившегося алкометра) было выявлено значительно меньше.
И если б неизвестный нам серый кардинал на вершине милицейской власти не спровоцировал президента без всяких обоснований отменить эти пресловутые ноль-три, известный актер и воистину — любимец публики — вовсе не должен был предстать перед судом.
Впрочем, как и сотни тысяч других…
P.S. В судебном заседании защита известного актера не пыталась избавить его от справедливого и законного наказания. Защита ставила перед собой иную задачу: обеспечить полное, всестороннее и объективное рассмотрение дела…
