По закону адвокаты осужденных могут обжаловать приговор не позднее, чем истечет 10 дней с момента его оглашения. В свою очередь суд кассационной инстанции — а в данном случае это Мосгорсуд — обязан рассмотреть жалобу в течение месяца со дня ее подачи. Все это время приговор Хамовнического суда будет считаться не вступившим в законную силу. А это означает, что осужденные будут находиться в СИЗО.
После того как приговор вступит в силу, администрация СИЗО обязана этапировать осужденных к месту отбывания наказания в течение 10 дней с момента получения уведомления из суда о вступлении приговора в силу. За это время осужденным положено одно кратковременное свидание с родственниками или другими лицами.
Самый «серьезный» режим, который предусмотрен для женщин, — общий. Именно к отбыванию срока в колонии общего режима и были приговорены участницы панк-молебна.
В колонии они смогут приобретать продукты питания и предметы первой необходимости по безналичному расчету, если на их личном счете будут деньги (он может пополняться за счет заработанных в колонии денег или переводов). Но потраченная за месяц сумма не может превышать три минимальных размера оплаты труда (последний раз он повышался до 4611 руб). Также они могут использовать на эти цели свои пенсии или соцпособия, если таковые имеются.
В течение года осужденные могут рассчитывать на шесть краткосрочных (не более 3 часов, через стекло, по телефону) свиданий и четыре длительных (до 3 суток, в специальной гостинице для свиданий). Кроме этого можно получить за год шесть посылок с продуктами и предметами гигиены и первой необходимости (до 20 килограммов за один раз) и шесть бандеролей (как правило, это чай-кофе-сигареты, их вес не должен превышать 2 килограммов).
На практике то, как «сидится» конкретному осужденному, сильно зависит от лояльности администрации колонии и работающего там персонала.
Женское счастье с окнами в ад
Девушки могут попасть отбывать заключение в знаменитые мордовские лагеря, где от станции Потьма на протяжении сорока километров тянутся сплошные зоны: особого режима, строгого, общего, для малолеток, бывших сотрудников правоохранительных органов, участок для пожизненно осужденных, для больных СПИДом... Всего 17 режимных объектов. А могут «прописаться» и в Шаховской женской колонии. В каких условиях, с каким контингентом им придется отбывать наказание — рассказывает спецкор «МК» Светлана САМОДЕЛОВА, вспоминая свою поездку в женскую исправительную колонию ИК-6, что как раз и находится в Орловской области.
— Я приехала в зону 31 декабря писать материал, как осужденные женщины готовятся встретить Новый год. Ведь какими бы убивицами ни были колонистки, и у них была новогодняя ночь и даже рождественские каникулы.
По заснеженным дорожкам сновали осужденные в фуфайках, из-под которых выглядывали длинные платья с разрезом. Одна из девиц буквально визжала: «Не верится... Восемь дней не «шить за мотором» — и вихрем унеслась в клуб, где шел отрядный смотр художественной самодеятельности. Я попала в колонию в беззаботный период рождественских каникул.
Обычно же рабочий день начинался у преступниц в семь и проходил в так называемой «промзоне», где было обустроено швейное производство. Шили колонистки преимущественно спецодежду, солдатское исподнее белье, телогрейки и рабочие рукавицы. Если администрация получала срочный и выгодный заказ, в зоне немедленно объявляли аврал, и рабочий день продлевался еще на пару часов. Труд рабский, как бы ни старался, больших денег не получишь. Из получки к тому же выдирают кругленькую сумму на содержание контингента заключенных в колонии.
Болеть на зоне нельзя. Освобождение от работы можно было получить, только когда губы уже начинают спекаться от жара и волосы липнуть от пота — короче, при температуре не ниже тридцати девяти.
Завтракали в колонии обычно отрядами. Питание, которое получали заключенные-женщины, на воле даже нищенствующим гражданам может присниться только в кошмаре: в рационе неизменные супы с комбижиром, каши из сечки или гороха, овощи, чай. Меню разнообразным не назовешь. Только в праздник администрация порадовала заключенных на завтрак отварными макаронами с порционным мясом и сладкими пирожками. В обед выдали борщ на мясном бульоне, картофельное пюре с рыбой, ужин состоял из гречневой каши и той же мясной подливы.
Зона полностью локализована — каждый барак, в котором находится отряд, обнесен высокой оградой. Так что из отряда в отряд особо не пошастаешь. Мы зашли в одну из «локалок». В большом зале, который напоминает школьный спортзал, стояли в два яруса кровати. В комнате проживало 74 разновозрастные женщины-преступницы. В «коллективе» были «хозяйственницы», детоубийцы, воровки... День за днем они годами варились в своем наглухо закрытом котле. Давление постепенно нагнеталось... Когда оно достигало критической точки, начинался скандал и драка с оскорблениями, матом и выдиранием волос. Профессионалы признались: «Доведенная до края баба за „колючкой“ пострашнее любого мужика будет. Могут окно разбить и осколком стекла начать резать, уже не думая о последствиях. „Расписать“ стеклышком могут почище, чем финкой. Причем норовят попасть аккурат по лицу, чтобы шрамы на всю жизнь остались».
Заключенные делились со мной, что сохранить что-либо в секрете в женской зоне практически невозможно. В «бабьем царстве» как нигде развито добровольное стукачество! Осужденные-женщины за милую душу закладывают друг друга почем зря, причем не только «куму» — оперативнику, контролерам, воспитателям и конвоирам, но даже друг другу.
Женщины с большим сроком страдали от отсутствия нормального полового партнера. Неудивительно, что однополая любовь в зоне многим казалась естественной. Женщины, которые играли роль мужчин (их называли «коблы»), в колонии жили, как коты в масле. Они всегда были и обстираны, и накормлены.
«Вон идет наш сварщик», — показывала мне на плечистого рабочего в робе подполковник внутренней службы. Еще не чувствуя подвоха, я поинтересовалась: «Как вам живется в таком-то малиннике?». — «Да я сама, в общем-то, розочка, — отвечала сварщик женским голосом. — Но женщин, чего отпираться, ох как люблю...» Людмила Анатольевна смеялась: «Мы их сами иной раз путаем. Был у нас плотник Валек. Мужик мужиком, никто его в юбке-то и не видел. Дошло до того, что наша Валентина в мужской туалет ходить стала... Семьи наши дамы порой создают покрепче разнополых... Бывает, что и после освобождения остаются жить вместе».
