Неподцензурная культура

— Вспоминая атмосферу конца 50-х — начала 60-х годов, как Вы можете объяснить тот всплеск активности лучшей части российской интеллигенции?

— Любой человек инстинктивно стремится к свободе. И по окончании ленинско-сталинского террора целое поколение пробудилось ото сна. Это были и те, которые категорически ненавидели режим, и такие, кто еще верил в коммунистические идеалы, и те, кто коньюнктурно строил карьеру. Коньюнктурщики и идеалисты очень скоро стали частью системы, но те, кто не был готов принять режим ни в каком виде, создали новую культуру, новые общественные взаимоотношения.

— Как и почему возник Самиздат? Как проходили первые чтения поэтов и писателей нонконформистов?

— Весь период террора люди продолжали в тайной свободе писать, рисовать, думать и разговаривать. Многие дорого заплатили за это. По смерти Сталина ослабление тайной полиции привело к мощному, почти легальному расцвету всех «цветов», и хотя большинство чтений и показов не выходило далеко за пределы домашних действий, все же начались уже и публичные выступления неоформалов. Таким, к примеру, явилось ранее свободное чтение стихов (1958 год на площади Маяковского, у подножья помпезного памятника поэту). Так было молодежью использовано «бронзы многопудье». Начались активные машинописные перепечатки как поэтов 20-х годов (Николай Гумилев, Максимилиан Волошин, Осип Мандельштам, Николай Олейников), так и новых авторов (Леонид Чертков, Валентин Хромов, Станислав Красовицкий, Игорь Холин, Генрих Сапгир, Ян Сатуновский, Михаил Гробман, Всеволод Некрасов). На самом деле все шло в самиздат, но далеко не все приживалось в нем. Проходил естественный отсев. Домашних же чтений для группы друзей было бесчисленное множество.

— Дружба поэтов и писателей с художниками... Что лучшее останется от тех времен?..

— Моментально возродилась давняя российская традиция — дружба литераторов и художников. Часто эти дисциплины совмещались (Евг. Кропивницкий, Лев Кропивницкий, Мих. Гробман, Игорь Ворошилов, Владимир Уфлянд, Валентин Воробьев, Анатолий Зверев, Владимир Слепян, Алексей Смирнов (фон Раух). Была атмосфера уверенности, что в отличие от вещей, проходящих рогатки цензуры — неподцензурная культура и есть та подлинность, которая останется для будуших времен. Трудно выделить лучшее или худшее, когда говоришь о том периоде, который уже стал классикой. Ранний Красовицкий, барачная лирика Холина, новый способ говорения Сатуновского, ранний Мамлеев, проза Смирнова вместе с пронзительными работами художников того времени (Яковлев, Пятницкий, Ворошилов, Рабин, Краснопевцев, Целков, Зверев, Кабаков, Янкилевский), да и весь этот период, еще не окончательно оцененный, один из самых важных в истории российской культуры ХХ века.

— Как формировалась культурная атмосфера «русского» Тель-Авива? Чем было продиктовано решение издавать свой литературный журнал?

— Начиная с 1971 года начался поток литераторов и художников из России в Израиль. Несмотря на огромную активность этих репатриантов и поддержку, получаемую от правительственных организаций, уровень их сочинений и картин того времени был довольно низок, очень мало из всего этого останется в памяти ближайших потомков. Но происходили и чудеса — ни в Америке, ни в Европе никто не хотел печатать поэму «Москва — Петушки» Венедикта Ерофеева. Ее вывез из СССР правозащитник Борис Цукерман. Это уникальное сочинение было опубликовано в 3-ем номере за 1974 год израильского журнала «Ами». Начиная с 90-х годов ситуация резко изменилась. Изо всех стран СНГ в Израиль приехали многие выдающиеся литераторы, возникла газета «Знак времени» и через некоторое время родился толстый журнал «Зеркало», пристанище не только местных писателей, но и многих международных литфигур. «МК» не остался в стороне — здесь выходит ее дочка, газета «Русский израильтянин». Мы живем в уникальной ситуации — нас здесь рускоговорящих более миллиона, это как бы государство размера Эстонии. Это не Америка или Европа с их громадными расстояниями. Здесь все близко и доступно.

У нас есть свой читатель, газеты, радио и телевидение. Государство поддерживает культуру на русском языке наравне с ивритской. С другой стороны, такой элитарный журнал предназначен для определенного круга людей, которых немного в каждом обществе, хотя это не совсем так: каждый читает на своем уровне и находит вещи, важные для себя. Хорошие тексты хороши для всех, и, конечно, интернет и присутствие нас в «Журнальном зале» дает возможность свободного доступа и включения в общий литературный процесс. Конечно, «Зеркало» — это Тель-Авив, Израиль, определенный круг людей с общими представлениями о культуре. В «Зеркале» начинали Саша Гольдштейн, Вадим Россман, Женя Штейнер, Александра Петрова; недавно умерший Алексей Смирнов (фон Раух), замечательный писатель, которого, кроме нас, никто не решался печатать. Мы одни из первых напечатали стихи Фанайловой, Степановой, Гронаса и многих других. У нас печатается Саша Соколов.

Мы занимаемся недавней и еще не изученной историей русской культуры. Моя серия интервью с участниками Второго русского авангарда — Красовицким, Хромовым, Айги, Некрасовым и другими, интервью с Николаем Ивановичем Харджиевым и Эммой Герштейн наряду с монографическими статьями Е. Лобкова строят новую иерархию нашей культуры. Второй русский авангард — термин, введенный Михаилом Гробманом уже в начале 70-х. Мы печатаем документальные свидетельства времени: дневники М. Гробмана, Н. Ваймана, письма Юло Соостера. Наши постоянные авторы — Илья Кабаков, Павел Пепперштейн, Юрий Лейдерман, Николай Боков, Аркадий Недель, Вадим Россман, Валентин Воробьев и другие. Лёля Кантор-Казовская занимается теорией современного искусства, ее статью «О вкусе молока» должен прочитать каждый. Григорий Казовский, историк еврейского искусства, открывает совершенно никому не известные аспекты этого огромного явления. Много новой прозы и поэзии. Наше открытие — Ирина Гольдштейн, писатель с большим будущим. К нам постоянно приходят новые авторы. Процесс продолжается.

— Насколько тесна ваша связь с Россией?

— После распада СССР Москва быстро превратилась из провинциального бедного региона в один из важных литературно-художественных центров. Многие вернулись из эмиграции. Русский язык превратился в язык международный. Возникла прочная культурная связь между Россией и Израилем, который стал одним из самых больших русскоязычных ареалов мира. Российские писатели регулярно посещают Израиль, израильтяне часто бывают в России. По сути мы живем в едином культурном пространстве.

Беседовал Сергей БЫЧКОВ