Пить или не пить
Несмотря на крайнюю жестокость и цинизм детских правонарушений, все эти деяния остаются практически безнаказанными, если преступник еще не достиг возраста уголовной ответственности, который в России значительно выше, чем во многих других странах. Какие меры можно принять, скажем, к
Вице-президент Национальной ассоциации благотворительных организаций, к.ю.н. Нодари Хананашвили считает, что важна тщательная и кропотливая воспитательная работа с каждым ребенком, совершившим общественно опасное деяние, — этакое социальное садоводство:
— Чтобы не было повторных правонарушений, для такого ребенка нужно составить индивидуальную программу реабилитации, в которую обязательно должна входить возможность загладить вину, — так называемое восстановительное правосудие, — рассказывает Нодари Лотариевич. — Подобный подход культивируется в Японии, где самый низкий уровень преступности, а также в Канаде, Скандинавских странах, Новой Зеландии. У нас был подобный опыт, когда в Черемушкинском суде рассматривалось дело двух подростков, которые сломали дверь в подъезде. Сначала судья была склонна к условному приговору, но после обсуждения ситуации с социальным работником, вынесла такое решение: починить дверь в парадном силами самих подростков при содействии со стороны родителей. В результате отец одного из мальчиков купил «железо», дверной проем, и все вместе они починили дверь.
Урок оказался, во-первых, более наглядным, требующим участия подростков в исправлении испорченного имущества; а, во-вторых, приближенным к той точке, в которой было совершено деяние, что важно в воспитательных целях.
— С каждым случаем совершения ребенком правонарушения мы тщательно работаем, — рассказывает старший инспектор второго отделения отдела организации деятельности участковых уполномоченных полиции и подразделений по делам несовершеннолетних Елена Кондратьева. — Все зависит от тяжести содеянного. Например, если ребенка задержали за распитие алкоголя, то мы направляем его в наркологический диспансер. Но это просто рекомендация. Распитие спиртных напитков не считается общественно опасным деянием, ребенок понимает, что останется безнаказанным, и просто спивается. Вести его в диспансер или нет, решают родители, а они очень часто не считают нужным это делать. Один папа
— Ну а если правонарушение серьезно, то есть общественно опасно?
— Сначала опрашиваются дети: пострадавшие, сами «злодеи», свидетели. Собирается характеризующий материал на ребенка, совершившего противоправное деяние, и его родителей. Потом это дело рассматривает комиссия по делам несовершеннолетних. Если характеристики положительные, если ребенок первый раз совершил проступок, то можно ограничиться беседой с ним и направлением к психологам. Если же дело плохо, то после длительной работы всевозможных специалистов и комиссий его направляют в специальную школу для детей с девиантным поведением...
Такие школы бывают двух типов — открытые и закрытые. Открытые отличаются от обычных только подходом, наличием специальных кадров, программой. Это не интернат, дети ходят туда из дома. Направляют в подобные учебные заведения по ходатайству школы, по просьбам родителей, которые не справляются с воспитанием, и по решению комиссии по делам несовершеннолетних. До недавнего времени такие школы были в каждом округе. Но, по мнению специалистов, скоро подобных учреждений будет куда меньше — школы перешли на подушевое финансирование, и получается, содержание ребенка в спецшколах для девиантных детей обходится бюджету очень дорого. Ведь в таком заведении каждому ребенку уделяется гораздо больше внимания, чем в массовой школе.
— С детьми в такой открытой школе работают психологи, воспитатели, специально подготовленные педагоги, — рассказывает руководитель Центра психолого-медико-социального сопровождения «ОЗОН» Евгений Цымбал. — Если родители могут контролировать ребенка, то нет смысла его дополнительно травмировать и изолировать от общества.
Нужен ли городу «Шанс»?
Однако для некоторых детей подобных мер воздействия уже явно недостаточно. Например, если семья малолетнего преступника, мягко говоря, социально неблагополучна и совершенно не способна исправлять ошибки в воспитании своего ребенка. Или же деяние, которое совершило такое «дитя», серьезно, относится к категории особо тяжких. По закону такого несовершеннолетнего могут направить в спецшколу закрытого типа. Подобных заведений в России 67. В Татарстане, например, который известен своей качественной работой с трудными подростками, в такую школу стоит настоящая очередь.
В Москве же долгое время вообще не было подобного закрытого учебного заведения. И наконец в 2004 году в Южном Бутове с помпой открыли специальную общеобразовательную школу для детей и подростков с девиантным поведением закрытого типа № 11 — «Шанс». С большой территорией, теплицами и бассейном. В этой школе, словно в республике ШКИД, малолетних правонарушителей должны круглосуточно и круглогодично перевоспитывать и делать из них полноценных граждан нашего общества.
С годами здесь сложился удивительный коллектив профессионалов, умеющих и любящих работать с таким, крайне сложным контингентом детей. Поэтому у выпускников крайне мал процент повторных правонарушений — лишь 8% из них снова взялись за старое. Для сравнения, по данным начальника воспитательного отдела Можайской детской колонии Натальи Федоровой, в ее учреждение после освобождения возвращается
— Мы стараемся ребят не только воспитывать, но и дать им на базе школы хорошую и нужную профессию, — рассказывают сотрудники школы. — К нам каждый день звонят родители, которые умоляют взять их ребенка в нашу школу. Но это возможно только через суд.
Ведь «Шанс» — школа закрытого типа, в которой применяются меры принудительного воспитания. Школа обеспечивает защиту воспитанников от негативного влияния извне. Направление подростка в школу ограничивает свободу несовершеннолетнего, но он имеет право на каникулярный отпуск, выезды на экскурсии, в музеи, театры.
— Мы несколько раз направляли наших подопечных в эту школу, — рассказывает инспектор по делам несовершеннолетних Наталья Григорьевна. — Надо сказать, это крайне сложная процедура. Нередко комиссии по делам несовершеннолетних не хотят направлять такие дела в суд и по десятому разу дают маленькому правонарушителю «последний шанс». Очень часто это заканчивается тем, что он вырастает и попадает уже в настоящую колонию.
Кстати, в школу «Шанс» берут только здоровых ребят. Например, если у ребенка астма, или незначительное психическое расстройство, что часто встречается у девиантных подростков, его уже не направят в это учреждение — существует федеральный перечень заболеваний, которые являются «защитой» от закрытых школ.
— Помню, по одному
Примеров того, что закрытая школа работает очень эффективно, имеется немало. Но при всем при этом она практически не заполнена, сейчас на 70 сотрудников приходится всего 15 учеников. В чем же дело?
— Наша школа фактически межведомственная, учредителем является Департамент образования, а комплектуется она по решению суда, — говорит директор «Шанса» Эрик Стародубцев. — Возможно, многие судьи просто не знают об особенностях нашей школы, приравнивают ее к колонии.
Зачастую прокуратура не согласна с решением комиссии по делам несовершеннолетних о направлении подростка в суд, считая, например, что ребенок не совершает общественно опасного деяния, если выносит вещи из квартиры и продает их.
Сейчас в обществе активно обсуждают тему снижения возраста уголовной ответственности. А ведь можно внести изменения в закон, чтобы детей, совершивших общественно опасные деяния, направляли в закрытые школы. Ведь там уже наработан большой опыт эффективной работы с такими ребятами!
В столичном Департаменте образования, когда узнали, что я хочу написать репортаж о «Шансе», сказали с неудовольствием: пишите о любой другой школе для девиантных подростков, но только не об этой. В ближайшие месяцы она будет закрыта и перепрофилирована для работы с детьми с ограниченными возможностями.
— Печально, что в Москве не хотят работать с таким хорошо зарекомендовавшим себя инструментом, как закрытая школа, — констатирует психолог Светлана Лукичева. — У судов огромная инерция, они не готовы пробовать что-то новое. И это касается не только судей, так работают и многие комиссии по делам несовершеннолетних, и органы опеки.
Эту точку зрения разделяют многие опрошенные мною эксперты, работающие с малолетними правонарушителями, — полицейские, психологи, педагоги: такая школа, как «Шанс», столице необходима. Но ее, скорее всего, скоро не будет — как объяснил один из специалистов, попросивший не называть его имя, все дело в экономике. Сейчас провозглашена тенденция на укрупнение школ, и содержание такого закрытого учреждения никак не вписывается в эту тенденцию. Невыгодное дело — перевоспитание малолетних преступников, дорогое. Лучше делать вид, что их нет вовсе. Расплачиваться же за это придется и самим малолетним преступникам, которых пока можно исправить, и их потенциальным жертвам — нам с вами и нашим детям.
...Забавно, что буквально на днях во второй класс школы с углубленным изучением иностранного языка, где учится моя дочь, приходила инспектор по делам несовершеннолетних и рассказывала, что детей, которые плохо себя ведут, направят в «Шанс». Забавно, что сейчас у полицейских и педагогов есть чем пугать непослушных малышей. Но будет ли дана этой школе возможность доказать свою необходимость столице, а ее потенциальным ученикам — шанс стать достойными гражданами города?
* * *
Одна ложка меда в бочке дегтя подростковой преступности все же есть: ее процент в последние годы уверенно снижается.
— Нет оснований говорить, что несовершеннолетние сейчас стали больше совершать преступлений, — объясняет психолог, давно работающий с трудными подростками, Дмитрий Перепичко. — Падает и доля преступлений детей в общем количестве преступлений. Например, в 2007 дети и подростки совершали десятую часть всех преступлений, а в
Что ж, одной из причин отрадной статистики по снижению подростковой преступности являются как раз такие школы, как «Шанс». И закрывать их — абсурд. Но почему бы не пойти на абсурд, если он экономически обоснован?