Все-таки молодость помогает преодолевать невзгоды. Когда же они сваливаются на закате жизни, справиться с ними куда труднее.
За последние три года из бодрого, хоть и пожилого человека Дмитрий Гринчий превратился в инвалида II группы, пожираемого изнутри тяжелой онкологической болезнью.
— Я ведь, когда все произошло, не спал по нескольку ночей подряд, выкуривал по две пачки в день, совсем есть не мог, — смущенно разводит руками он. — Дни и ночи напролет думал: что делать, к кому бежать за помощью... Но из старых друзей уже никого не осталось, все ушли к тому времени, все...
Интеллигентный, мягкий, деликатный, он словно стесняется своих жалоб. А рак не стесняется. Он часто подстерегает именно такой момент, когда человек изводит себя вопросом: как такое могло произойти?
«Повезло, что не отправили в лагерь»
Так как же это могло произойти? Почему суд безоговорочно поверил, что мать Дмитрия Павловича, тяжелобольная
Но сначала — небольшой экскурс в прошлое.
Мама Дмитрия Гринчего, Анна Наумовна, тоже хлебнула в этой жизни по полной. Как мы уже знаем, она стала вдовой в
В
А тогда молодую мать с младенцем немедленно выселили из служебной квартиры. В Москве у нее не было никого, денег на возвращение в Хабаровск тоже не имелось.
— Она не любила вспоминать то время, — рассказывает Дмитрий Павлович, — и считала несказанным везением, что ее не отправили в лагерь как жену врага народа. Говорила только, что первое время скиталась со мной по нежилым подвалам, чердакам... Потом ей дали угол в какой-то артели, которая изготавливала игрушки — медвежат из опилок. Мама всегда с благодарностью вспоминала эту артель, давшую ей и работу, и кров.
Через пару лет Анна Наумовна вышла замуж, родила второго сына, Юру. Потом довелось пережить войну, эвакуацию, но жизнь брала свое, дети росли, Дмитрий закончил семилетку, устроился на Московскую ювелирную фабрику учеником мастера, да так и трудился потом всю жизнь по ювелирному делу. Женился, родился ребенок...
Молодая семья рухнула под тяжестью обвинительного приговора: 10 лет за валютные махинации. Сегодня уже трудно поверить, что банальный обмен рублей на доллары может повлечь такое...
Назад из мест заключения Дмитрия дождалась только мама. Именно она помогала сыну постепенно возвращаться к нормальной жизни. И жизнь эта, упорная, как росток под солнцем, снова вроде бы начала налаживаться.
Печальной ветхости картина...
Новая волна бед настигла Анну Наумовну уже в
— За год-другой она буквально превратилась в растение, — рассказывает близкая подруга этой семьи Айше Сергеевна Давыдова. — После всех этих смертей Анну Наумовну невозможно было узнать. Раньше это была шикарная женщина, интеллектуальная, с чувством юмора, всегда на каблуках, всегда с изящной прической, накрашенными губками... Теперь же она стала согбенной старухой, не узнавала хорошо знакомых людей, впала в глубочайшую депрессию, постоянно говорила о том, что не хочет больше жить... Потом настроение у нее менялось, и тогда она говорила, что мечтает выйти замуж, пыталась заигрывать с мужчинами... Это было не менее ужасно.
Идея о замужестве стала навязчивой. Несмотря на преклонный возраст, на состояние здоровья — Анна Наумовна почти не вставала с постели, а если вставала, то лишь с помощью костылей, — она придумывала себе несуществующих женихов и восторженно рассказывала о них знакомым.
— С 1998 года пришлось обращаться за помощью к психиатрам, — говорит другая подруга Анны Гринчий, Неонила Соловьева. — Родные приглашали к ней лучших специалистов, лично я однажды привела по их просьбе свою знакомую, врача-психиатра. Та обследовала Анну Наумовну, выписала лекарства и сказала, что помочь радикально невозможно, класть в стационар бесполезно, поскольку это органические нарушения психики...
Несмотря на все трудности общения с такой тяжелой больной, Дмитрий Павлович терпеливо сносил матушкины причуды, капризы, ухаживал за ней, покупал все нужные лекарства. А в 1998 году ему пришлось продать свою комнату — чтобы сделать матери дорогостоящую операцию. Тогда же он переехал в квартиру матери и зарегистрировался в ней по месту жительства.
— Мама постоянно витала в мечтах о будущем муже, — вспоминает Дмитрий Павлович. — Было, конечно, очень тяжело с ней, спасибо, что нам помогали благотворительные организации и собес, присылавший маме сиделку.
— Сын очень заботился о матери, — рассказывает сосед Анны Гринчий, Леонид Попов, — а в тех редких случаях, когда ему приходилось уезжать по делам, звонил мне и просил зайти к ней, узнать, не надо ли чего. Анна Наумовна всегда была ухоженной и ни в чем не нуждалась. О Дмитрии говорила только хорошее.
Очень милый молодой человек
Великое множество друзей и знакомых этой семьи рассказывают о том, каким вниманием, любовью и заботой была окружена бабушка. О том, как сама она любила детей и внуков. А также о том, что к старости стала совсем скорбной умом...
Эти люди говорили об этом же и в суде. Но не были судом услышаны.
В марте 2004 года Дмитрий Гринчий узнал неожиданную новость: квартира матери больше ей не принадлежит! Выяснилось это случайно — вдруг перестали приходить платежки за квартиру. Пошел в РЭУ спросить, почему, и услышал в ответ, что Анна Наумовна Гринчий оформила договор ренты с передачей прав собственности на жилье некоему гражданину Сергею Натарову. Теперь он хозяин их двухкомнатной квартиры в Чистом переулке (место не простое, переулок этот прилегает к знаменитому Арбату), а Анна Наумовна имеет лишь пожизненное право проживать там...
Дмитрий Павлович бросился с расспросами к матери. Она долго не могла понять, о чем речь, а потом припомнила, что к ней приходил «очень милый молодой человек», сказал, что от Лужкова, целовал ей руки, обещал вылечить и выдать замуж...
— Она не помнила, подписывала ли что-нибудь, — говорит Дмитрий Павлович. — Вроде подписывала, но, по ее словам, никак не права на квартиру.
Здесь следует добавить, что
Женщина долго не верила, что «милый молодой человек» Сергей Натаров хочет обобрать ее и ее семью. Сам Натаров тоже не сидел сложа руки. Дмитрий Павлович вспоминает:
— Однажды я застал у матери Натарова — я тогда увидел его впервые, до этого долго искал, чтобы поговорить, но не мог найти. Увидев меня, он стал кричать: Анна Наумовна, берегитесь, этот человек хочет сдать вас в сумасшедший дом! С матерью случилась истерика, она в ужасе замахала на меня руками — мол, уйди, я боюсь тебя...
Сразу после этого, в 2004 году, ее поставили на учет в психоневрологический диспансер.
— Это надо было сделать давно, — сокрушается еще одна близкая знакомая семьи Гринчий, Татьяна Фомина. — Нам, друзьям, казалось бредом, что кто-то может всерьез поверить, будто Анна Наумовна передала квартиру не сыну, которого она называла «лучшим сыном на свете», а чужому человеку с улицы. Мы спрашивали ее: ты знаешь, что такое договор ренты? Она не знала этого. Ты понимаешь, что теперь живешь в чужой квартире, что оставила сына на улице? Она не понимала и сердилась: мол, какие глупости, она ведь оставила завещание на имя Димы и своего внука...
Суд случился незаметно
В тот момент казалось, что дело легко поправимо: Анна Наумовна, к счастью, была еще жива, и абсурдный договор ренты можно было расторгнуть в судебном порядке. Женщина подала в Хамовнический суд иск о признании договора ренты недействительным.
— В суде заявление матери долго не принимали: говорили, приходите позже, после Нового года, дескать, какая-то у них в то время реорганизация шла, — вспоминает Дмитрий Павлович. Он законопослушно приходил снова и снова. Наконец в апреле 2006 года исковое заявление Анны Гринчий было принято.
Семья ждала повестки в суд, но ее все не было. Дмитрий Павлович каждый день названивал туда: когда заседание? Ему отвечали: пока не назначено. Не получали повестки и адвокаты Анны Наумовны. Миновал май — вызова на судебное заседание так и не последовало.
— В июне я в очередной раз позвонил в суд: маму надо было лечить в санатории, — рассказывает Дмитрий Павлович. — Мне сказали: везите, мы не будем пока назначать заседание. А когда я принес справку о том, что мать находится в санатории, девочка-секретарь сделала круглые глаза: «Да ведь суд-то уже был!» Она первый день работала, новенькая, видимо, не успела получить нужные инструкции и дала мне все документы, связанные с этим делом...
Документы эти повергли несчастного сына в шок.
Согласно им повестку в суд на имя Анны Гринчий еще 12 мая получил — кто бы вы думали? — правильно, ответчик Сергей Натаров. 24 мая Анна Наумовна, оказывается, подписала нотариально заверенное распоряжение об отзыве своих доверенностей адвокатам — не понятно только, почему они не получили повесток ранее? Далее, 25 мая Анна Гринчий подписала заявление в Хамовнический суд, в котором просит отозвать свой иск о расторжении договора ренты. А уже 26 мая состоялось само судебное заседание, на котором федеральный судья Ефимова И.Е. вынесла следующее определение: «Принять отказ Гринчий А.Н. от иска к Натарову С.В. о расторжении договора пожизненного содержания с иждивением и о возвращении квартиры. Производство по делу прекратить».
Вопросов сына, связанных со всей этой историей, Анна Наумовна вообще не поняла:
— Она очень удивилась: какой суд? Я не знаю никакого суда. Что я подписывала? Не знаю, не помню... — говорит Дмитрий Павлович.
Судебное решение может быть обжаловано в течение 10 дней. Этот срок семьей Гринчий по понятным причинам был пропущен. Его можно восстановить — ведь причины-то, опять же, очевидны. Однако очевидны они оказались для всех, но только не для суда.
Не ведала, что творила
Проследить дальнейшее развитие этого дела лучше всего по документам. 28 июля Анна Гринчий подает частную жалобу в Судебную коллегию Мосгорсуда, в котором говорится, что она от иска не отказывалась, дело должно быть рассмотрено по существу, и она просит восстановить пропущенный срок на обжалование определения о прекращении производства по делу. Мосгорсуд отправляет дело в Хамовнический суд на новое рассмотрение. Хамовнический суд в лице все той же судьи Ефимовой делает вывод, что срок на подачу частной жалобы пропущен Анной Гринчий без уважительных причин.
28 августа Дмитрий Гринчий предпринял еще одну попытку восстановить справедливость — подал в суд заявление о признании матери недееспособной. Заявление было принято, судебное заседание назначили на 28 сентября 2006 года.
Однако накануне суда, 27 сентября
А 1 марта 2007 г. дело о признании договора ренты недействительным и возврате квартиры было возобновлено — в связи с установлением наследников Анны Гринчий, коими, как мы знаем, являлись ее сын Дмитрий и внук. Рассматривала его опять же судья Ефимова. По этому делу была назначена посмертная судебно-психиатрическая экспертиза, призванная установить: могла ли Анна Наумовна в силу состояния здоровья и преклонного возраста не ведать, что творила, подписывая оспариваемый договор?
Посмертная экспертиза была проведена в психиатрической больнице № 1 им. Н.А.Алексеева. Комиссия, проводившая ее, пришла к выводу, что «А.Н.Гринчий имела органическое психическое расстройство в связи с сосудистым заболеванием головного мозга... на протяжении многих лет страдала психопатоподобными и интеллектуально-мнестическими нарушениями. Однако решить вопрос о способности А.Н.Гринчий в период заключения договора ренты понимать значение своих действий не представляется возможным».
Специалист Государственного научного центра судебной психиатрии им. Сербского, к которому обратился с запросом адвокат Дмитрия Гринчего, подверг сомнению правомерность проведенной экспертами диагностики. Эксперт посчитал, что у А.Н.Гринчий были явные признаки подверженности постороннему влиянию, что «противоречивость принимаемых в разное время решений свидетельствует о значительной выраженности психического дефекта, и для оценки степени внушаемости, зависимости от других лиц целесообразно проведение повторной посмертной комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы».
Но судья Ефимова отказала в ходатайстве адвоката о проведении такой экспертизы.
И в тот же день вынесла решение: в иске о признании договора ренты недействительным отказать.
Суды надзорных инстанций в удовлетворении жалобы Дмитрия Гринчего также отказали. Обращения в прокуратуры всех уровней, которые писали многие знакомые и друзья семьи Гринчий, возмущенные этой ситуацией, тоже не возымели действия.
Товарищ брянский волк
А теперь — несколько слов о другом фигуранте данного дела, господине Сергее Васильевиче Натарове. Он вовсе не является некой «темной лошадкой», напротив — личность публичная и до некоторой степени известная. Скандально известная.
Он, уроженец Брянской области, является одним из руководителей московского отделения Российского Красного Креста — организации, призванной, как известно, помогать в числе прочих одиноким пенсионерам. В СМИ неоднократно проходили материалы, рассказывающие о деятельности Сергея Натарова. О том, как подопечные Красного Креста становились объектами настойчивых атак риелторов, предлагающих им заключать договоры ренты, о возможных связях Натарова с риелторами, которым передавались списки своих одиноких престарелых подопечных. О том, что сам он зарегистрирован в 14 московских квартирах, причем жилплощадь эта ранее принадлежала пожилым людям, и о том, что некоторые из заключивших с Натаровым договор ренты очень быстро уходили в мир иной. Ветераны писали письма Генеральному прокурору РФ с просьбой разобраться в деятельности Натарова.
Однако вся эта скандальная известность ничуть не мешает Натарову продолжать занимать пост в Красном Кресте, дающий ему поистине неограниченные возможности в точности в соответствии с поговоркой — доверили козлу сторожить капусту.
Что же касается истории Дмитрия Гринчего, то месяц назад он получил повестку в суд — на предмет выселения из не принадлежащей ему квартиры в Чистом переулке. Квартира эта с июня нынешнего года принадлежит гражданке Инессе Пученковой — дама получила сию жилплощадь в дар от добрейшего Сергея Натарова. Она, кстати, тоже человек не случайный: является гендиректором фирмы определенной направленности — ООО «Рента-Гарант». И теперь Пученкова желает очистить дареную квартиру от совершенно ненужного там Дмитрия Павловича...
Судебное заседание назначено на 29 ноября.
КОММЕНТАРИЙ АДВОКАТА ЕВГЕНИИ МАРТЫНОВОЙ:
— Данная ситуация в нашей стране не является единственной, когда забирают любыми путями недвижимость у стариков. Но отличается тем, что в данной ситуации суд должен был обратить особое внимание на то, что истец, старушка, обратившаяся в суд за помощью, вдруг отказалась от иска. А обратилась она в суд именно потому, что единственный документ, который она подписывала, — было завещание на сына, а не договор ренты, по крайней мере она так думала.
Более того, каким образом был написан тот самый отказ от иска — тайна, покрытая мраком. Почему же суд не захотел выяснить, по какой причине вдруг все изменилось? Последствия отказа от иска суд должен был разъяснить матери. Но сын говорит, что в суде ни матери, ни его не было, они даже не знали, что суд состоялся, причем по причине отказа матери от иска. Ведь чтобы отказаться от иска, матери необходимо было явиться в суд.
Все произошедшее говорит лишь об одном: отказалась от иска не мать, а тот, кто был явно заинтересован в исходе дела. Кто же был в суде в день отказа от иска? И почему суд не захотел досконально изучить этот отказ от иска, ведь просто так иск не был бы подан, если б не было обнаружено, что все, что происходило, — сплошной обман. Но это, кроме Гринчего, сейчас никому не интересно.
Безусловно, новый собственник вправе подать иск о выселении, т.к. законы наши это позволяют. Но если суд придет к тому, что имеющийся договор ренты, который не был признан недействительным по формальным основаниям, был заключен все-таки при условии, что за сыном сохраняется право проживания, то Гринчий проведет остаток своих дней в этой самой квартире, но это случится, только если суд, рассматривающий дело, не подойдет еще раз формально, а действительно всесторонне изучит все документы, а особенно договор ренты.
