Примерно так же Никита Сергеевич Михалков говорил о землетрясении в Японии. Ну так и он почти что святой, ему тоже можно. Только те, кто реально пережил Чернобыль, что на это ответят, как посмотрят? Может, для них это будет высочайшим оскорблением. Они-то жили тогда, погибали ни за что, спасали, кого смогли, и потом тоже умирали. Им-то уж точно было ни до всемирного грехопадения, ни до Содома с Гоморрой. Они просто пропитались этой радиацией насквозь, на просвет и на поверку оказались подопытными кроликами. Обманутыми и преданными.
В день фатального взрыва на Первом канале демонстрировали фильм Александра Миндадзе “В субботу” с последующим обсуждением. И не о фильме речь. О послесловии. Режиссера упрекали за непохожесть, неправдоподобность. И чернобыльцы ругали его, и кинокритики. “Все неправда, не было так на самом деле!” Они-то ходили увидеть полное погружение в ту пережитую когда-то страшную реальность до деталей, до миллиметра. Они тоже чувствовали оскорбленными себя в лучших чувствах.
Но Миндадзе не патриарх и даже не Михалков. Он и не собирался быть абсолютно документальным по просьбе трудящихся. Но и не хотел указующим перстом твердить: вот вам, грешники, кайтесь. Режиссер, он же творец, исследует всего лишь человека. Очень отдельного. Его цинизм заключается в том, что он сам, практически как Господь Бог, погружает своих персонажей в созданную его воображением реальность. Пусть даже и самую реальную. Неважно, что вокруг: пусть рушатся небоскребы, падают самолеты, уходит из-под ног земля, случаются техногенные катастрофы. Это все только лишь антураж для того, чтобы понять природу одной личности.
Нет, можно, конечно, по-другому. Можно создать фильм ужасов, где важнее всего на свете будет именно то, как все рушится, взрывается, уходит из-под ног. Спецэффекты! Но истинные инженеры человеческих душ все-таки работают по-другому.
И тогда происходит то самое непонимание, дикие обиды. Потому что режиссер и его критики, даже самые прекрасные из них, разговаривают на разных языках.
Тут режиссер спорит с самим патриархом. Только в отличие от него Миндадзе не может, не имеет права с духоподъемных вершин, как мальчик Кай из сказки, ледышками выкладывать слово “вечность”. Режиссеру важна человеческая натура, ее низость и космос. Потому что внутри сути каждого ежедневно происходит миллион Чернобылей. И режиссер обязан это понять, отразить.
Патриарх и режиссер успокаивают миллионы людей, но и раздражают одновременно. Они такие разные, но выполняют функции Бога на земле. Каждый из них учит высшим смыслам, но по-своему. Кто здесь прав — непонятно. Может, не надо их противопоставлять? Но низвергать громы и молнии на бедных людей или понять хотя бы одного из них — две большие разницы. Каждому свое.
