Зинаида Нелюбова часто смотрит на этот снимок, сделанный в мае 1961 года, во время отдыха в Сочи первого отряда космонавтов. В центре сидит Королев, а вокруг — его подопечные: Гагарин, Титов, Николаев, Попович, Никитин, Быковский, Нелюбов.
Потом переводит взгляд на пожелтевшую полосу газеты. Снимок тот же. Сочи, май 1961 года. И лица — те же. Только вместо ее мужа — пустота...
— Это фото было напечатано уже после его увольнения из отряда космонавтов. Помню, взглянув на ту газету, Гриша прошептал: “Все, меня больше нет...” Я его успокаивала, а у самой сердце останавливалось, будто в центрифуге.
Уже тогда Зинаида Ивановна поняла: свою “Землю в иллюминаторе” ее муж уже не увидит.
— Когда стало известно, что полетит Гагарин, Гриша не расстраивался: “Ничего, я буду следующим!” Когда стартовал Титов, тоже не унывал: “Теперь уж точно моя очередь”, — вспоминает Зинаида Ивановна. — Спустя три года, хороня сослуживца по части, разбившегося в тайге на Дальнем Востоке, Гриша прошептал другу на ухо: “Следующим буду я...”
И здесь ему уже никто помешать не смог.
“В небе Гриша “махал” мне крыльями...”
Зинаида Нелюбова всегда верила в судьбу. Но она до сих пор не может понять, как получилось, что всегда благосклонная к ее мужу, спортсмену, красавцу, с красным дипломом закончившему Ейское военно-морское училище, удача отвернулась от него и начала ставить ему подножки — одну за другой.
Возможно, это была расплата за то, что Нелюбов с ней постоянно спорил. Даже во время знакомства с супругой он сумел отвоевать у нее “козырь”.
— С Гришей мы познакомились в гостях у моей школьной подруги. Статный, с открытой улыбкой, в него нельзя было не влюбиться! — даже в 75 лет Зинаида Нелюбова произносит эту фразу с интонацией 20-летней девушки. Правда, в тот вечер свои симпатии она не выдавала, а сердобольная подруга решила свести ее с другим молодым человеком из компании.
Того поклонника Григорий Нелюбов подвинул в буквальном смысле слова.
— Вечером в кино меня посадили между одноклассницей и тем юношей. Подошел Гриша. Он галантно угостил девушек мороженым, а потом шепнул на ухо тому парню: “Подвинься, я здесь сижу!” С того момента он уже не отходил от меня.
Даже в небе Григорий Григорьевич не терял связь с супругой. Самолет любимого Зинаида Ивановна узнавала за километры.
— Перед полетом он мне говорил: “Сегодня в такое-то время посмотри на небо”. Я выходила и ждала от него “позывных”. Если была ночь, он мигал фонарями, а если день — выделывал виражи то в одну, то в другую сторону. “Гришка опять тебе крыльями машет...” — шутили соседки.
Даже его отправка на Дальний Восток уже после отчисления из отряда космонавтов не смогла “ампутировать” романтику в их отношениях.
— Я как сейчас помню мое тридцатилетие. Накануне я была очень расстроена: после приемов в Кремле мы сидим в какой-то дыре. Я сказала об этом Грише. Но он собирался якобы на ночное дежурство. А утром я увидела высаженные перед окном цветущие тюльпаны, — вспоминает супруга. — Оказывается, он всю тайгу исколесил на мотоцикле в поисках цветов.
“Женатиков не берут? Так давай разведемся...”
В 1959 году подготовка к полету человека в космос была в самом разгаре. Пришло время выбирать легенду. Ставку сделали на пилотов-истребителей: кому, как не им, знать, что такое перегрузки и перепады давления. Во все летные части СССР отправили комиссии.
Отбор происходил в обстановке строжайшей секретности. О космосе тогда не было и речи. Добровольцам сказали, что их проверяют для испытания новой техники.
— Гриша сразу сказал, что будет участвовать в отборе: он хотел во всем быть первым. Но уже вечером пришел расстроенный: “Представляешь, здесь вроде сказали, что женатиков не берут, — вспоминает слова мужа Зинаида Ивановна. — Будто после свадьбы мужик становится второсортным”. Я ему тогда сказала: “Если хочешь, давай разведемся”. Правда, уже на следующий день Гриша сиял от счастья: сообщение оказалось “уткой”, а его фамилия значилась в списке счастливчиков.
Рост — не выше 175 см, вес — не больше 72 кг, безупречное состояние здоровья, высокая психическая устойчивость, незапятнанная автобиография.
— Многие из тех добровольцев потом пожалели, что решились на этот эксперимент. Проверка была чудовищная — придирались к каждой запятой. Многих летчиков, не прошедших комиссию, списывали. В лучшем случае — на гражданскую авиацию, в худшем — в никуда, — переживает Зинаида Нелюбова. — Тогда придрались и к Грише: он занимался легкой атлетикой, из-за чего один из желудочков был увеличен.
Но на решение комиссии это не повлияло. Григорий Нелюбов стал одним из 20 счастливчиков, которых решили готовить к путешествию на орбиту.
“Первую группу космонавтов ужасно мучили...”
— Это сейчас все думают, что первый отряд космонавтов с самого начала осыпали привилегиями. Тогда же нас поселили в казарму, — продолжает рассказывать Зинаида Ивановна. — Всем остальным дали там по комнате, а нам с Гришей достался спортзал. Казенные столы, тумбочки, только кровати, в отличие от солдатских, были не двухъярусными. Туалет тоже был армейский — на улице.
Только спустя три месяца семейным раздали по комнате в коммуналках на Ленинском проспекте. Титовых поселили с Поповичами, Нелюбовых — с Гагариными. Квартира последних всегда была местом семейных “капустников”.
— Тогда все были очень дружными. Это потом уже, когда Юра слетал, обстановка слегка накалилась. Начались соревновательные движения: все думали, кто следующий. Но так, наверное, бывает в любом коллективе, — делится мыслями Зинаида Нелюбова.
Правда, чаще вечера женщины коротали в одиночестве — будущие космические первопроходцы пропадали на тренировках по 18 часов в сутки.
— Подготовка была ужасно тяжелой — с той, что сейчас, не сравнится, — вспоминает Зинаида Ивановна, которая на тот момент работала лаборанткой в Центре подготовки космонавтов. — На вибростойке их часами трясли, в термокамере они сидели в одежде при температуре 80—90 градусов. На центрифуге им давали по 10 Жэ — а это ведь жуткие перегрузки. Ощущение, будто на тебя давят 700 килограммов. От перегрузок у людей вытягивалось лицо, кто-то терял сознание... Я как сейчас помню, что на одной из тренировок Гриша едва в обморок не упал. Я быстрее ему лимон принесла — после центрифуги бывает такое состояние, будто сейчас вырвет. Одним словом, первую группу космонавтов ужасно мучили.
К тому времени круг претендентов на первый полет начал сужаться: сперва из двадцати отобрали шестерку лучших. Но усиленно готовить к выходу на орбиту стали всего троих: Гагарина, Титова и Нелюбова. Кто именно из этой троицы станет пионером космоса, не раскрывалось до конца.
Никита Хрущев: “Вот если бы он был Любовым...”
“...Сейчас до старта остаются считаные минуты. Я говорю вам, дорогие друзья, до свиданья…” — это знаменитое сообщение было записано за месяц до старта. Но в трех вариантах — Гагариным, Титовым и Нелюбовым. Даже тогда еще никто не знал, кто из них полетит. Решение должен был принять сам Никита Хрущев.
В середине марта личные дела будущих космонавтов легли к нему на стол. Никита Сергеевич долго просматривал бумаги, глаз споткнулся о фамилию Григория Григорьевича. “Будущий народный герой не может иметь такую фамилию, — будто бы сказал генсек. — Вот если бы он был Любовым...”
Официально кандидатуру Гагарина утвердили лишь 10 апреля. Тогда же всем троим было выдано удостоверение космонавта ВВС. Гагарину — под №1, Титову — №2, Нелюбову — №3.
— На самом деле уже тогда было ясно, что первый полет — это только начало. Уже был запланирован второй, суточный, намного труднее одновиткового. Понятно, что для него нужно оставить более сильного космонавта. Ясно и то, что вторым героем будет один из двух оставшихся на земле, — объясняет один из авторов книги о космонавте №3 “Полшага до старта”, исследователь пилотируемой космонавтики Олег Варяник. — Поэтому Гриша очень надеялся на этот второй этап.
6 августа на стартовую площадку вышел Герман Титов.
Нелюбов не расстраивался. Он ждал своего часа. В ноябре был запланирован третий полет. Уже на трое суток. Григорий Григорьевич смотрел на свое удостоверение космонавта №3 и повторял: “Третий космонавт, третий полет, трое суток. Это счастливое число. Мое”.
Но удача, видимо, отвернулась от него. Тот полет отменили.
— Вместо него решено было собрать интернациональный экипаж, а Гриша, хоть и был родом с Украины, по национальности был русским. 11 августа 1962 года на “Востоке-3” стартовал чуваш Андриян Николаев, а на следующий день на “Востоке-4” — украинец Павел Попович, — говорит Олег Варяник.
А 27 марта 1963 года судьба подставила Нелюбову очередную подножку.
Николай Каманин: “Послужишь годика полтора — и вернем в отряд...”
В тот вечер Григорий Григорьевич был на больничном и зашел в буфет на станции “Чкаловская” купить пива. Вечером они с супругой договорились устроить ужин с пенным напитком. В кафе уже сидели его друзья — космонавты Иван Аникеев и Валентин Филатов. Ребята мерились силой на руках. Григорий подсел за столик. Вдруг кто-то из них неудачно рванул и опрокинул на пол солонку. Буфетчица подняла крик, вызвала патруль.
— Гриша решил заступиться за друзей, начал пререкаться с дежурными, видимо, нагрубил им. Но нужно было знать Гришу — он не терпел, когда кого-то незаслуженно обижали, — вспоминает Зинаида Ивановна. — Кроме того, видимо, и сами дежурные офицеры завели разговор на повышенных тонах. Дело в том, что тогда в авиационном городке был конфликт между летчиками и космонавтами. Когда Гагарин слетал, всем космонавтам выдали квартиры, летчики же ютились по четыре человека в комнатушке. Их это, естественно, возмущало. В патруле дежурили летчики, и лишний раз указать космонавтам на место им было в радость.
На следующий день в квартиру к Нелюбовым пришел замполит отряда космонавтов. “Гриша, извинись перед патрулем. На вас за нарушение воинской дисциплины написали рапорт. Могут быть серьезные последствия”.
— Тогда он пообещал, что принесет извинения. Но не сделал этого. Я его умоляла пойти и помириться. Но Гриша не мог переступить через себя. “Почему я должен извиняться, когда они себя повели не так?” — воссоздает женщина слова мужа.
19 апреля 1963 года всех троих отчислили из отряда космонавтов. Знакомые с этой историей утверждают: последствий можно было бы избежать, если бы не стечение обстоятельств.
— Когда случился этот инцидент, на месте не было Королева, который очень тепло относился к Нелюбову. Кроме того, как раз накануне в ЦПК сменился начальник: вместо лояльного в плане дисциплины Евгения Карпова на пост заступил Михаил Одинцов, военный летчик, для которого дисциплина была выше всего, — говорит Олег Варяник.
Уже после общего собрания Нелюбова пригласил к себе для беседы начальник отряда космонавтов Николай Каманин. Он предлагал Григорию остаться в ЦПК в отделе космической тренировки. Но тот отказался. “Я летчик и хотел бы продолжить службу в авиации!”
— Конечно, остаться в Звездном для Григория было бы лучше. Но должность штрафника его угнетала, — объясняет Варяник. — На прощание Каманин произнес: “Послужишь годика полтора, и мы вернем тебя в отряд”.
“Зинок, ты всегда была лучше всех...”
Нелюбов отправляется в одну из частей ВВС на Дальнем Востоке.
— Аэродром, четыре дома в небольшом поселке, в которых живут летчики и техники, а вокруг — тайга. Одним словом, глушь, но люди очень хорошие, — так вспоминает о новом месте жительства Зинаида Ивановна. — Но первое время я очень переживала, вспоминала Москву, приемы в Кремле. Гриша меня успокаивал: “Ничего, здесь мы надолго не задержимся”.
Он помнил об обещании Каманина, несколько раз писал письма в Звездный, но получал лишь сухие отписки. Тогда Нелюбов решается перейти на должность летчика-испытателя: в обычной авиационной части ему было “тесно”.
— Гриша написал Микояну, в ответ прислали телеграмму, в которой просили выслать документы на оформление. Он воспрянул духом, — говорит Зинаида Ивановна. — Но следующая телеграмма оборвала все надежды: “Ввиду реконструкции части перевод невозможен”. Только потом мы узнали, что руководство части спросило совета у одного из космонавтов по поводу перевода Гриши. Тот сказал: “Если хотите ЧП на свою голову, вызывайте...” Не хочу называть фамилию этого человека, он жив и сейчас. Могу только сказать, что он многим жизнь подпортил.
В январе 1966 года космонавт №3 предпринимает последнюю попытку реабилитировать свое имя — он решает лично прийти на прием к Королеву. Но 14 января Сергей Павлович умирает.
— Я помню выражение Гришиного лица, когда он узнал о смерти Королева, — как у загнанного волчонка, — говорит Зинаида Ивановна. — Он постоянно вспоминает газеты, из которых его вырезали, становится замкнутым, начинает выпивать...
17 февраля 1966 года Зинаида Ивановна возвратилась домой только вечером. Подойдя к спящему мужу, она почувствовала запах алкоголя. Видимом, несколько часов назад он махнул рюмку-другую.
— Я пошла к соседям посмотреть телевизор, а дверь защелкнула на замок, который изнутри нельзя было открыть, — говорит женщина. — Через несколько часов я прихожу, а Гриши дома нет. Окно открыто: он выпрыгнул с третьего этажа и ушел.
Куда? Зинаида Ивановна обошла весь поселок — мужа нигде не было. Летчики, живущие в гостинице, сказали, что Нелюбов заходил к ним, долго рылся в книгах.
— На следующее утро ко мне пришли милиционеры и сказали, что Гришу нашли возле железной дороги. Мертвого. Он бросился под поезд, — говорит жена.
Спустя несколько дней в книгах нашли предсмертную записку: “Зинок! Ты всегда была лучше всех. Таких женщин нужно поискать. Прости”.
Когда жизненный полет Григорий Нелюбова закончился, Зинаиде Ивановне было всего 32 года. Но она, одна из самых красивых “космических жен”, по воспоминаниям многих в Звездном городке, так навсегда и осталась одна.
— За эти годы у меня было много поклонников, несколько раз мне делали предложения. Но я не смогла. Гриша поставил передо мной очень высокую планку, которую уже никто не смог преодолеть, — признается Зинаида Ивановна. — Наверное, это была такая же любовь, как у него к космосу: один раз и на всю жизнь.
— А он жалел, что не извинился за тот инцидент на “Чкаловской”?
— Нет, никогда он мне об этом не говорил. Я тоже не спрашивала...
